"Украли." — сразу заявил внутренний голос.

"Кто украл?" — спросила недоверчивая совесть.

— Ученики украли! — несчастным голосом сказал стремительно трезвеющий Вадим Иваныч.

"А как они могли украсть, когда лаборантская на замке?" — почему-то упорно продолжала защищать учеников обнаглевшая совесть.

В просветлевшем мозгу Карпова рисовалась страшная картина. Между первым и вторым уроком в лаборантскую проникает диверсант.

— Он и подменил бутылку! — уверенно сказал Карп Полумудрый.

"А прежнюю куда девал?" — засомневалась совесть.

"А выкинул в окно!" — поддержал любимого учителя всегда солидарный с ним внутренний голос.

— Зачем? — спросил Вадим Иваныч.

Этот вопрос не требовал ответа. Враги давно подкапывались под него. То сожгут родную хату, то ещё чего-нибудь натворят. Недаром сегодня он видел маленького чёрта в розовых трусах.

Класс не успел толком ничего понять, как Карп Полумудрый, не говоря ни слова, проволокся мимо парт и выскочил за дверь. Впрочем, всем было не до того. От всех распробованных вин в башке гудело. Кто-то спал, кто-то открыл окно и торчал на подоконнике, высунув голову наружу. Чудно светило солнышко. Внизу бродил среди кустарников учитель физики и что-то искал в траве.

***

— Вероника Марковна, — оскорблённым голосом обратилась к директрисе учительница труда. — Кто-то проник в мой кабинет и раздел всех кукол.

Вероника поначалу и не поняла, о чём речь идёт. Какие куклы?

Оказалось, что дело обстоит серьёзно. В кабинете труда стоят на пианино куклы. На этих кукол девочки придумывают моды и шьют одежду. Потом этих же кукол показывают на районной выставке поделок каждый год. Так вот, конкурс не за горами, а модели кто-то все украл!

— Понятно. — проронила директриса. — Идите пока, я разберусь.

Учитель технологии ушла, а Вероника отправилась на поиски Косицына. Было у неё такое подозрение, что этот мерзавец всё и своровал! Надо как-то находить с ним общий язык, а то конкурс погорит.

***

— Эй, магистр, или как там тебя! — Малюта запрыгал по столу. — Ты в самом деле колдовать умеешь, или просто так трепал?

— Что такое? — изумился маг, разглядывая наглое насекомое.

— Короче, так. — тот деловито расселся на журнале. — Моим воякам нужен голос. А то все думают, что мы просто так шляемся по школе. А мы не шляемся, мы маршируем! А у меня все ротные командиры безголосые! Непорядок!

— Я сожалею. — извинился маг. — Но я не могу тебе помочь.

— Ты сожалеешь? — зловеще спросил Малюта. — Нет, ты ещё не знаешь, что такое сожалеть!

И удалился с гнусными ругательствами.

***

Поздно вечером в маленькой канцелярии завхоз с обозлённым видом толковал физруку, до чего же нынче оборзели производители палёной водки. Уж ладно денатурат суют в бутылку, это всем понятно: заработать надо! Но чтоб простую воду наливать?! Нет, правительство такой страны давно пора на свалку! Довели народ до ручки!

Физрук уныло кивал, во всём соглашаясь с товарищем, но многое его смущало. Судите сами, на первом уроке была в мерзавчике водочка, была! А потом сама собой куда-то подевалась!

— Может спирт испарился, а вода осталась? — допытывался завхоз.

— Да нет, ну что ты! — уверенно отрицал подобную химическую реакцию физрук.

— Может, ученики побаловались?

— Вторые классы? — с несчастным видом отзывался Евгений. Хотя, кто знает!

Колбаса порезана, хлеб приготовлен. Должен скоро придти третий, а водки нет.

Карпов появился на пороге, как привидение, чем очень напугал своих единомышленников. Глаза его мерцали.

— Идите-ка, что покажу! — таинственно позвал он за собой убитых горем мужиков.

И рысью побежал наверх.

Диким взглядом он обвёл всю лаборантскую со всеми её пыльными спектроскопами в шкафах и монбланами непроверенных тетрадей. Потом с видом фокусника взялся за кран и открыл воду. Полилась тёмная струя.

— Ну что за страна! — несчастным тоном сказал завхоз. — В трубах уже ржавчина одна течёт!

— Смотри сюда! — страшным голосом сказал Карп Полумудрый и налил полный стакан.

— Портвейн. — моментально учуял физрук. Проба подтвердила ужасную догадку.

— Теперь смотрите! — голосом Давида Коперфилда воззвал Вадим Иваныч.

Пред взорами потрясённых чудом мужиков он закрыл и открыл кран снова. Теперь цвет изменился.

— Мадера. — с отрешённым видом обронил физрук. У завхоза такого опыта не было: для него всё, что с градусами — уже выпивка.

Ещё раз закрыли и открыли. Потек кагор. Потом кахетинское. Потом молдавский херес.

Всю ночь они открывали и закрывали кран, уже не находя ни названий, ни определений для бесконечной череды вин. Кран ни разу не повторился. И к утру все трое поняли, как страшно они безграмотны по части благородных напитков. И оттого души их преисполнились скорби. Всю ночь эта скорбь через форточку изливалась в грешный мир.

— И сотворил он вино в тех кувшинах! И сказали Марии: что ты подаёшь сначала плохое вино, потом хорошее? Надо бы наоборот! — проповедовал со слезами завхоз.

— Верую! — истово отозвался физрук Евгений.

Карп Полумудрый ничего не говорил, за него разглагольствовал внутренний голос: "Плыла-качалась лодочка по Яузе-реке!"

ГЛАВА 9. Ночные тайны школы

— Кого взять в спутники? — подумал Лён. Долбер вышел из строя, а волшебник ощущал настоятельную потребность в товарище. Хотел бы он взять Костика в дорогу, но что будет, если он, подобно школьному другу по дубу, получит тяжкую рану? Ему не хотелось видеть Костика страдающим. Да это и невозможно: Костик выбрал весь резерв и был богато награждён от Селембрис: теперь в волшебной стране о нём слагают легенды.

— Не ломай себе голову. — посоветовала Гранитэль. — Все вопросы разрешаются в дороге. Не надо ничего навязывать Жребию. Он мудр и сам находит достойных спутников герою.

Уже довольно много дней прошло, а Жребий всё не звал его в дорогу, и оттого терпение Лёна иссякало. Он даже не включал компьютер, настолько неинтересными стали ему все игры. Тому, кто прошёл ярость боя, игрушечные тренажёры смешны, как младенческие ползунки.

Осень понемногу уступала свои права зиме — выпал и не спешил исчезать первый снег. Тяжёлый, влажный белый покров скрыл от глаз прохожих колдобины в асфальте, наполненные не успевшей замёрзнуть грязью. Под нестойкой рыхлой пеленой таились скользкие размывы глины, на которых скользили ноги. Люди, сгорбившись и зябко поднимая плечи, торопились убежать в тепло дома или магазинов от выматывающей нервы, мелкой сыпи не то снега, не то дождя. На улице никто не гулял, только с мокрым звуком резали залитый снежной кашей асфальт грязные по самую крышу машины.

Уроки были Косицыну тяжелы, как тяжела и неприятна сама атмосфера школы. Он был весь в ожидании зова Жребия и оттого нервничал. Это состояние отражалось на его отношениях с учителями — те начали жаловаться, что Косицын стал грубым, нетерпимым и заносчивым.

— Обычная возрастная раздражительность. — отвечала педагогам завуч Изольда Григорьевна, но что-то записывала в свою тетрадочку, которую учителя прозвали Кондуитом.

***

— Я пойду тряпку намочу. — сообщила учительнице Платонова.

— Как? Опять сухая? Я только что её мочила! — удивилась та.

Тряпка и в самом деле была такой сухой, словно со всемирного потопа не видела воды.

— Спасибо, Наташенька. — поблагодарила Платонову учительница труда. — Ты такая умница — всегда стараешься помочь.