— Окей, замётано. Только вы теперь уже больше ни с кем не договаривайтесь.

И, продав иностранцу за двадцать долларов пустую треснутую матрёшку, Гога выпроводил его за дверь.

«Вот лопух, — сказал он, оставшись один и пересчитывая свалившуюся ни за что кучу денег. — Ещё и девчонку предлагает… лет на десять старше».

Выйдя на улицу, Собакин бросил матрёшку в помойный бак, сел на лавочку и, не откладывая на потом, позвонил в Сан-Франциско.

Не успел он сказать «алло» и представиться, как с другой стороны земного шара на него обрушился поток нецензурной брани из смеси русского, английского и испанского языков.

— Офицер Лоу, налоговая инспекция штата, — сказал Додж, воспользовавшись паузой, во время которой Сью набирала воздух в лёгкие.

— Что?.. — пролепетала она. — Что вы сказали?.. Простите, я приняла вас за Диего, одного, знаете ли, придурка из нашего квартала. А что вы, собственно имеете против моих правильных налогов, офицер? Если не возражаете, мы могли бы встретиться и спокойно обсудить…

— Стоп! — перебил её Додж. — Помолчи, Сью, хотя бы секунду. Я просто пошутил.

— А, это вы, мистер Додж. Не скажу, что я очень рада вас слышать. С таким омерзительным скрягой как вы, в жизни не приходилось иметь дела.

— Погоди, не бросай трубку. Заплачу всё, что обещал в прошлый раз, и дам вперёд ещё пятьдесят тысяч.

Люся-Сью мгновенно сбавила обороты.

— Пожалуйста, мистер Додж, повторите самые последние четыре слова.

— Авансом. Пятьдесят. Тысяч.

— Ага, теперь определённо расслышала. А что надо сделать? Убить президента?

— Ерунда, честное слово, просто отдохнёшь и получишь удовольствие. Знаешь, я ведь сейчас в России, в Москве. Хочу, чтобы ты завтра сюда приехала.

На этот раз в трубке промолчали.

— Эй! Алло! Такое дело, Сью, или как тебя там… Люся! Всего-то и дел, что запудрить мозги одному мальчишке.

— Очаруй его своим обаянием, Сеймур.

— Ладно-ладно, не набивай цену, красотка. Мальчишка лопух, секс видел только в своём долбанном компьютере. Или ты вылетаешь, или пятьдесят тысяч раз проклянёшь свою глупость и нерасторопность.

— Хорошо.

— Запомни, ты моя двоюродная племянница, студентка университета.

— А сам-то ты кто?

— Ах, да. Я — Хокконен, предприниматель из Финляндии. Фирма «Голубая вода».

— Как всё запутано. Ладно, папочка, как только к моему счёту, который в данную минуту составляет четырнадцать долларов и пятьдесят центов, прибавится пятьдесят тысяч, я в то же мгновение помчусь к тебе на крыльях дочерней любви.

— Племянница, Сью, чёрт бы тебя побрал, племянница!

— О’кей, племянница.

— И никакого дурацкого багажа.

Сью-Люся чмокнула в трубку и дала отбой.

После школы к Гоге забежал Боря Кроликов.

— Подумал? Согласен? — сказал он с порога.

— Ты только за этим поднимался? Я уже и так заработал.

— Ну ты живо-отное… — негодующе замычал Кролик. — Я ведь сказал, что горит. Человек нужен сегодня вечером.

— Мог бы позвонить.

— Нельзя по телефону.

Гога на минуту задумался. Деньги уплывут так же легко, как приплыли, по большому счёту они ничего не меняют. Работа ему нужна до зарезу.

— А сколько, ты говорил, платить будут?..

— Первый месяц двадцать, потом — тридцать уе за одну смену.

— За одну смену? А это со скольки до скольки?

— С одиннадцати… и как получится. Как обернёшься. У тебя велосипед на ходу?

— Да… Сегодня смажу и накачаю. А деньги как платят — каждый день? Сразу?

— Сразу, сразу. Быстрее соображай.

— Уговорил, рискну. Сколько литров кваса можно купить за двадцать уе?

— Чего?..

— Так, ничего, это я про своё… Рассказывай.

Глава шестая

МЁРТВЫЕ ДЕТИ НЕ РАБОТАЮТ

Вечером Гога по условному звонку выбежал из дома. Кролик ждал его у парадной, сидя в машине такси. Молча они доехали до нужного места.

Постояли, подождали несколько минут, когда пробьёт ровно одиннадцать.

Поднялись, встали у двери.

Дверь сама защёлкала и отворилась. Очевидно, их ждали и наблюдали за ними через окно. Они скользнули в тёмную прихожую, и Гога, по подсказке, бесшумно закрыл дверь, придерживая собачку замка. Завтра он должен будет делать всё сам.

Зажёгся свет. Перед ними стояла очень немолодая женщина в цветистом халате. Гога уже знал, что эту женщину зовут «товарищ Крупская», и что произносить это странное прозвище в её присутствии не следует. В зубах у товарища Крупской торчала дымящаяся папироса.

— Здрасьте… — прошептал Гога.

— Этот? — сказала женщина, разглядывая Гогу, словно это был не мальчик, а меховой воротник в комиссионном магазине. Голос у неё был низкий и надтреснутый.

— Этот, этот, — подтвердил Кролик. — Гога зовут, Георгий.

— Нинель, — представилась женщина. — Работать ума хватит? Имей в виду, мёртвые дети у нас не работают. Мёртвые — они в гробах лежат. Понял?

Гога снова сказал «понял», но от того, что он не понял и от волнения у него задрожали коленки.

— Ладно, не дрейфь, — пихнул его локтём Кролик. — Скоро привыкнешь.

Прикурив потухшую папиросу, товарищ Крупская сказала:

— Вон, видишь телефон на той стороне улицы? Набери номер и жди, когда в окне мигнёт свет. После этого заходи. Повтори.

Гога повторил, затвердил номер телефона, рассовал пакеты по специально нашитым карманам, и они с Кроликом вышли на улицу.

— Что это она… про мёртвых говорила? — спросил Гога. — Умер кто-нибудь?

— Тот, который до тебя здесь работал. Его мёртвым в лесу нашли.

— Уб-били?..

— Нет, не убили. Так, грибами отравился.

— Он что же, сырые грибы кушал?..

— А кто его знает. В последнее время совсем соображать перестал. Так что ты тоже — с этим делом поосторожней.

— Что значит — тоже?..

— Головой соображай, вот что значит. Сам всё поймёшь со временем.

Потом они ходили вдвоём по клубам и дискотекам, и Кролик знакомил Гогу с продавцами. Те принимали товар и отдавали вчерашнюю выручку. Потом они вернулись товарищу Крупской, сдали выручку и получили за работу двадцать евро. Десятку Кролик оставил себе, другую торжественно вручил Гоге:

— Вот твоя первая честно заработанная десятка. Завтра пойдёшь один, получишь, соответственно, все двадцать. И это богатство — за пару часов прогулки по красивому ночному городу. На велосипеде ещё быстрей управишься.

Кролик подвёз Гогу на такси, и тот через дворы поплёлся к себе. В кулаке он сжимал первую в жизни заработанную десятку, но радости не чувствовал. Из головы не выходил другой мальчик, который работал курьером до него и которого нашли мёртвым в лесу.

Чтобы унять страх и угрызения совести, Гога дал себе слово хорошо учиться. Но одного слова оказалось мало: на уроках он больше клевал носом, чем слушал объяснения учителя. Вернувшись домой, прилёг на диван и сразу заснул.

Вечером он достал с антресолей велосипед, и отец в два счёта привёл его в порядок.

— Самолёт! — сказал он, хлопнув ладонью по сидению. — А что за работа? Почему так поздно?

— Забрать выручу в торговых палатках и отвезти хозяину.

Так говорить его Кролик научил. Наверное, все так говорили.

— Солидно, — одобрил отец, — не телеграммы разносить. Самый настоящий инкассатор. Смотри, будь осторожен на проезжей части. И с деньгами повнимательнее.

— Хорошо…

Глава седьмая

ЧТО ОСТАЛОСЬ ЗА КАДРОМ

Такеши и Куроудо, суперниндзи, посланные Мисимой для слежки за Собакиным, чувствовали себя в Москве, выражаясь помягче, не очень комфортно. Их экзотическая внешность привлекала внимание прохожих, собак и милиционеров. В транспорте к ним под одежду тянулись руки карманных воришек, контролёры требовали штраф за безбилетный проезд. Ночью к ним в номер ломились подвыпившие кавказцы, которые приняли их за одиноких женщин востока.

Невзирая на все эти досадные трудности, ниндзи занимались своим делом. Они видели, что Собакин завёл знакомство с сыном главного инженера предприятия «Московский водопровод», и принялись следить за мальчиком. Вскоре они узнали следующее.