Человек приближался, вот его уже объяла темнота. Дик вышел из-за деревьев, взмахнул рукой и нанес удар. Человек хрюкнул, будто икнул, и тяжело осел. Крови не было. Собравшись с силами и подавив отвращение от предстоящего соприкосновения с теплым тяжелым телом, Дик подхватил оседающего человека под мышки и подтащил его к фонарю.

На лицо жертвы Дик даже не взглянул — оно его не интересовало: зачем понапрасну тратить время? Он убрал брус в карман и вытащил шнур. Сделать удавку, накинуть на шею, быстро надавить на подъязычную кость…

Его спугнул какой-то мягкий звук, веревка так и повисла в руке. Не шаги, а глухое шлепанье лап. Он резко повернулся. Из туннеля, держа хвост пистолетом, появился охотничий пес, черно-белая такса с коричневыми подпалинами. Это был один из самых красивых псов, которых Дику когда-либо доводилось видеть, но сейчас его появление здесь оказалось весьма неуместным. Иисусе Христе, подумал он, ведь собака обязательно подойдет к нему. Так уж они устроены.

И в самом деле, выйдя из темноты и войдя в круг света, где стоял Дик, собака заколебалась. Она подняла голову и, виляя хвостом, двинулась к нему. Дик выругал судьбу, а не собаку, и протянул руку.

— Славный мой песик, — прошептал он. — Умница. Ты отменный пес, право слово. Только уходи отсюда, чеши домой.

Собака, однако, с бесстрастной вежливостью уклонилась от протянутой руки и, обойдя Дика, ткнулась носом в лицо пребывающего в бессознательном состоянии человека. Дику это не понравилось — мужчина, чего доброго, придет в себя.

— Ну, иди же, — сказал он, решительно положив руки на гладкую шубу и отталкивая пса. — Тут тебе не место. Иди охоться, или чем ты там занимаешься…

Но такса упорно не желала уходить. Хвост у нее дрожал, она легонько скулила. Она посмотрела на Дика, потом снова на лежавшего мужчину и принялась издавать тихие звуки — нечто среднее между визгом и свистом, — которые издают охотничьи собаки. Тут Дик убрал руки с густого теплого меха. Его захлестнуло противное чувство — ужас вкупе с отвращением, Он порылся в кармане черного пальто с меховым воротником и вытащил то, что боялся обнаружить там, — плетеный кожаный поводок.

Черт бы побрал эту бабу! Вот, наверное, о чем она собиралась сказать ему, да только для нее это не имело значения! Не имеет значения, что этот тип придет сюда потому, что прогуливает собаку? Иисусе Христе! Не имеет значения, что бедняжечка увидит, как убивают ее хозяина, а потом еще ей придется добираться домой через одну из самых оживленных магистралей Лондона? Или, может, она решила, что он и пса прикончит? При одной мысли о жестокости подобного акта у Дика кровь закипела в жилах. Ему хотелось пнуть распростертого на земле мужчину в морду, но он почему-то не мог сделать этого при собаке.

Впрочем, он не допустит, чтобы его надули. В Шотландии его ждет дом, который он обязан купить ради Шефа и Монти. Нельзя лишаться всех этих денег только потому, что глупая баба снова все испортила. Надо что-нибудь придумать. Скажем, нацепить поводок на ошейник и перевести пса через дорогу у Уайстоунского пруда. Там он будет в безопасности, как, подумал Дик, к тому времени в безопасности окажется и его хозяин, который уже шевелился и постанывал. А может, посадить его в машину? Видит бог, пес очень ласковый, доверчивый, он даже не подозревает, что Дик сделал… что собирается сделать… А что потом? Убить человека и привязать пса к фонарному столбу? Он сроду еще не привязывал собак.

Им завладело отчаяние. Он не держал на собаку никакого зла, не чувствовал гнева, лишь беспомощное смирение отца, младенец которого вошел в комнату и помешал ему заниматься любовью. Дети прежде всего — и от этого никуда не денешься.

Дик неторопливо убрал шнур, потом грубо приподнял серебряную голову, и человек простонал. В том же кармане, откуда Дик вытащил поводок, оказался твердый металлический предмет — фляжка с бренди. Дик влил немного жидкости человеку в рот. Пес наблюдал за ним, виляя хвостом.

— Где… где я? Что… что случилось?

Ответом его Дик не удостоил.

— Меня… стукнули по голове. Боже, она раскалывается. Меня ограбили, да? — Он нащупал в кармане бумажник, — Да нет, слава богу, не тронули. Я, я попробую сесть. Боже, так мне лучше. Где Брюс? Ага, вон он. Молодчина, Брюс. Я рад, что с ним все в порядке.

— Он славный песик, — глухо отозвался Дик и добавил: — Идемте. Держитесь за меня. У меня машина.

— Вы чрезвычайно любезны, чрезвычайно любезны. Какое счастье для меня, что вы появились как раз вовремя.

Дик промолчал. Его чуть не вырвало, когда человек оперся на него. Пристегнув поводок к ошейнику Брюса, они спустились по ступенькам к машине. С каким облегчением он избавился от прикосновения этого плотного тела, от которого исходил запах пота, вызванного страхом. Дик усадил Брюса на заднее сиденье и погладил, что-то ласково бормоча.

Дом, к которому его направили, оказался огромным доминой, чуть ли не особняком, на Ист-Хит. В окнах горел свет. Дик высадил мужчину и довел до парадной двери, Брюс следовал за ними. На звонок явилась служанка в униформе. В холле, за ее спиной, стояла молодая женщина в вечернем платье.

Она произнесла одно-единственное слово: «Папа!», и в ее голосе прозвучала тревога, но голос был тот же самый. Он узнал его, точно так же, как она узнала голос Дика, когда он, беглым взглядом окинув богато обставленный холл, отвернулся и сказал:

— Ну, я поеду.

Их взгляды встретились. Крушение надежд обезобразило ее бледное как полотно лицо. Она позволила отцу взять себя за руку и резко спросила:

— Что случилось?

— Меня оглушили, дорогая, и пытались ограбить, но сейчас со мной все в порядке. Этот джентльмен случайно проходил мимо. Я еще даже как следует его не поблагодарил. — Он протянул Дику руку. — Вы непременно должны войти в дом. Позвольте нам записать вашу фамилию. Как знать, может, вы спасли мне жизнь. Ведь я мог и умереть там от холода.

— Да ну, — ответил Дик. — С таким-то псом!..

— Много же от него оказалось проку! Какой же ты телохранитель, а, Брюс?

Дик наклонился и потрепал пса.

— Вы никогда не узнаете, как он вам помог…

Не оглядываясь, Дик сел в машину и, уже отъезжая, увидел в зеркало, как женщина удаляется в дом, а ее отец очумело стоит на дорожке, посылая вслед своему спасителю нелепые и неуместные знаки благодарности.

Он добрался домой без четверти десять. Монти поджидал его в холле, а Шеф все еще нежился на кушетке в гостиной. Дик нацепил на них поводки, надел Монти его лучшее пальтецо и открыл входную дверь.

— Пора выпить пивка, пока паб не закрылся, — сказал он. — А потом прогуляемся по пустырю. — Он и его собаки вдыхали отравленный выхлопными газами воздух. Монти чихнул.

— Будь здоров, — сказал Дик. — Вонючая дыра, правда? Как ни прискорбно, но нашего дома в Шотландии придется еще немного подождать.

Медленно, потому что быстро Монти уже не мог, они втроем направились к «Таверне Георга».