каких получше.

— Они у меня все хороши уродились!

Взяла горничная пару добрых хуев, приносит и подает барыне; та посмотрела и показалось ей оченно.

Сует себе куда надыть, а они не лезут.

— Что же тебе мужик сказал, — спрашивает она у девушки, — как командовать ими, чтобы действовали?

— Ничего не сказал, сударыня.

— Эка ты дура! Поди сейчас же спроси.

Побежала опять к мужику:

— Послушай, мужичок, скажи, как твоим товаром командовать, чтоб мог действовать? А мужик говорит:

— Коли дашь еще сто рублей, так скажу! Горничная скорей к барыне:

— Так и так, даром не сказывает, сударыня, а просит еще сто рублей.

— Такую штуку и за двести рублей купить — не дорого! Взял мужик новую сотню и говорит:

— Коли барыня захочет, пусть только скажет: "Но-но!"

Барыня сейчас легла на кровать, заворотила свой подол и командует: "Но-но!" Как пристали к ней оба хуя, да как зачали ее нажаривать, барыня уж и сама не рада, а вытащить их не может.

Как от беды избавиться? Посылает она горничную:

— Поди, догоняй этого сукиного сына, да спроси у него, что надо сказать, чтоб они отстали!

Бросилась девка со всех ног:

— Скажи, мужичок! Что нужно сказать, чтоб хуи от барыни отстали? А то они барыню совсем замучили!

А мужик:

— Коли даст еще сто рублей, так скажу!

Прибегает девка домой, а барыня еле жива на кровати лежит.

— Возьми, — говорит, — в комоде последних сто рублей, да неси подлецу поскорей! А то смерть моя приходит!

Взял мужик и третью сотню и говорит:

— Пусть скажет только: " Тпрру" — они сейчас отстанут.

Прибежала горничная и видит: барыня уж совсем без памяти и язык высунула: вот она сама крикнула на них:

— Тпрру!

Оба хуя сейчас выскочили. Полегчало барыне; встала она с кровати, взяла и припрятала хуи, и стала жить в свое удовольствие.

Как только захочется, сейчас достанет их, скомандует, и хуи станут ее отрабатывать пока не закричит барыня:

— Тпрру! — Тпрру!

В одно время случилось барыне поехать в гости в иную деревню, и позабыла она взять хуи с собой. Побыла в гостях до вечера и стало ей скучно: собирается домой. Тут зачали ее упрашивать, чтоб осталась переночевать.

— Никак невозможно, — говорит барыня, — я позабыла дома одну секретную штуку, без которой мне не заснуть!

— Да коли хотите, — отвечают ей хозяева, — мы пошлем за нею хорошего, надежного человека, чтоб привез ее в целости. Барыня согласилась.

Сейчас нарядили лакея, чтоб оседлал доброго коня, ехал в барынин дом и привез такую-то вещь.

— Спроси, — сказывает барыня, — у моей горничной, уж она знает, где эта штука спрятана.

Вот лакей приехал, горничная вынесла ему два хуя, оба завернуты в бумагу, и отдала. Лакей положил их в задний карман, сел верхом и поехал назад. Пришлось ему по дороге выезжать на гору, а лошадь была ленивая, и только он начал понукать ее: "Но-но" — как они вдруг выскочили оба и ну его зажаривать в жопу, холуй ажно испугался! Что за чудо такое, откуда они проклятые взялись? Да стала лошадь с горы спускаться прытко, так он закричал на нее: "Тпрру!" Хуи сейчас из жопы повыскакивали вон. Вот он подобрал их завернул в бумагу, привез и подает барыне.

— Что, благополучно? — спрашивает барыня.

— Да ну их к черту, — говорит холуй, — коли б на дороге да не гора, они заебли б меня до двора!

Пахала баба в поле, увидел ее медведь и думает себе:

— Что я ни разу не боролся с бабами! Сильнее она мужика или нет? Мужиков довольно-таки поломал, а с бабами не доводилось повозиться.

Вот подошел он к бабе и говорит:

— Давай-ка поборемся!

— А если ты, Михайло Иваныч, разорвешь у меня что?

— Ну, если разорву, так улей меду принесу.

— Давай бороться!

Медведь ухватил бабу в лапы, да как ударит ее обземь — она и ноги кверху задрала, схватилась за пизду и говорит ему:

— Что ты наделал? Как теперь мне домой-то показаться, что я мужу-то скажу! Медведь смотрит, дыра большущая, — разорвал! И не знает, что ему делать. Вдруг

откуда не возьмись бежит мимо заяц.

— Постой, косой! — Закричал на него медведь. — Поди сюда!

Заяц подбежал. Медведь схватил бабу за края пизды, натянул их и приказал косому придерживать своими лапками, а сам побежал в лес, надрал лык целый пук — едва тащит. Хочет зашивать бабе дыру. Принес лыки и бросил оземь, баба испугалась, да как пернет, так заяц аршина на два подскочил вверх.

— Ну, Михайло Иваныч, по целому лопнуло!

— Пожалуй, она вся теперь излопается! — Сказал медведь и бросился что есть духу бежать: так и ушел!

Был-жил мужик, у него была дочь. Говорит она отцу:

— Батюшка, Ванька просил у меня поеть.

— Э, дурная! Зачем давать чужому, мы и сами поебем!

Взял гвоздь, разжег в печи и прямо ей в пизду и вляпал, так что она три месяца ссать не могла! А Ванька повстречал эту девку да опять начал просить:

— Дай-де мне поеть. Она и говорит:

— Брешешь, черт Ванька! Меня батюшка поеб, так пизду обжег, что я три месяца не ссала!

— Не боись, дура! У меня холодный кляп.

— Врешь, черт Ванька! Дай-ка я пощупаю.

— На пощупай.

Она взяла его за хуй рукою и закричала:

— Ах ты, черт эдакой! Вишь теплой: макай в воду.

Ванька стал макать в воду, да с натуги и забздел. А она:

— Ишь зашипел! Ведь сказывала, что горяч, так еще обмануть, вор, хочешь! Так и не дала Ваньке.

Жил-был барин с барыней. Вот барин-то ослеп, а барыня и загуляла с одним подьячим. Стал барин подумывать: не блядует ли с кем жена, и шагу не даст ей без себя сделать. Что делать?

Раз пошла она с мужем в сад и подьячий туда же пришел. Захотелось ей дать подьячему. Вот муж-то слепой у яблони сидит, а жена свое дело справляет, подьячему поддает. А сосед ихний смотрит из своего дома, из окна в сад, увидал, что там строится: подьячий на барыне сидит, и сказывает своей жене:

— Посмотри-ка, душенька, что у яблони-то делается. Ну, что как теперя откроет Бог слепому глаза, да увидит он — что тогда будет? Ведь он ее до смерти убьет.

— И, душенька! Ведь и нашей сестре Бог увертку дает!

— А какая тут увертка?

— Тогда узнаешь.

На тот грех и открыл Господь слепому барину глаза, увидел он, что на его барыне подьячий сидит, и закричал:

— Ах ты, курва! Что ты делаешь, проклятая блядь! А барыня:

— Ах как я рада, милый мой! Ведь сегодня ночью приснилось мне: сделай-де грех с таким-то подьячим и Господь за то откроет твоему мужу глаза. Вот оно и есть правда: за мои труды Бог дал тебе очи!

Два дня ходил охотник по лесу — ничего не убил; на третий день дал обещанье:

— Что ни убью, то проебу! — Пошел в лес, напал на тетерева и убил его. Ворочается домой. Вот увидела из окна барыня, что идет охотник, несет тетерева, и позвала его к себе в горницу.

— Что стоит тетерев? — спрашивает барыня.

— Этот тетерев у меня не продажный, — говорит охотник, — а заветный.

— Какой же завет?

— Да как шел я на охоту, дал обещание, что ни убью, то проебу.

— Не знаю, как быть, — молвила барыня, — хочется мне тетеревятинки, дюже хочется! Видно, надо делу сбыться. Да мне совестно под тобою лежать…

— Ну, я лягу к низу, а ты, барыня, ложись сверху. Так и сделали.

— Ну, мужик, отдавай тетерева.

— За что я отдам тебе тетерева? Ведь ты меня ебла, а не я тебя. Барыне жалко упустить тетерева.

— Ну, — говорит, — полезай на меня! Мужик и в другой раз отделал барыню.

— Давай тетерева.

— За что я отдам тебе? Мы только поквитались.

— Ну полезай еще раз на меня, — говорит барыня. Влез охотник на барыню, отработал и в третий раз.

— Ну, давай же теперь?

Как ни жалко было охотнику, а делать нечего — отдал барыне тетерева и пошел домой.