Слава богу, что ты приехал. Ты уникум. Я такой мгновенной трансформации еще не встречал. И Сания говорит - ты за два дня прошел путь, который она четвертый месяц топчет. С такой подкачкой и на федеральный уровень можно. Так ведь, Денис? Ты ведь за этим приехал? Денис, ты не убегай. Мы же тебя держать не будем. А если далеко убежишь, просто помирать начнешь. Все, механизм запущен. А не помрешь - останешься получеловеком из кунсткамеры. С чешуей и когтями вместо пальцев. Возвращайся. Тогда ведь и перекидываться сможешь. Ненадолго. Денис, я связь с тобой теряю. Ты прикинь со всех сторон. Абсолютная сила. Абсолютное зрение и слух. Твой мозг. И твое бессмертие.

Федеральный инспектор

Почему, ну почему? Ну почему я? Cон это, сон. Я сплю. В гостинице. Нет, в Казани, дома, на Фукса. Хороший новый дом, хорошая квартира, только что после ремонта, еще не обставленная. Светка рядом. Нет, не надо Светки. Просто - один. И кошмар снится. Сейчас открыть глаза - и будет подушка, и тонкий луч сквозь гардины, а за ними - Казанка, и свежесть, и ветерок.

Денис открыл глаза. Перед глазами была взрытая подушка палой листвы вперемешку с рыхлой лесной землей. Она должна была пахнуть сыро и тревожно. Но не пахла - хотя насморка не было - напротив, воздух входил в легкие споро и мощно.

Совсем нюх потерял, подумал Денис и заплакал. Он не должен был видеть жухлые барханчики бурой листвы, потому что была глухая ночь, и сидел он где-то в густом лесу. Но видел - не сами предметы, а их подсвеченные невесть чем контуры. Наверное, это и был не то ультрафиолетовый, не то инфракрасный спектр, доступный теперь глазам Дениса. Которые, очевидно, были уже не глазами Дениса.

Цигун успокоить не мог - похоже, ци исчезла вместе с запахами.

Дениса затрясло. Холод пер из паха через пищевод и вымораживал до онемения горло и язык. Денис вытер слезы, помял живот, пошевелил челюстью, разминая. Вроде стало легче. Он сел, как для медитации в цзочань, протяжно выдохнул, протяжно вдохнул и отчетливо сказал:

– Отче наш, иже еси на небеси. Как там дальше-то, господи… Да святится имя твое, да придет царствие твое. Во имя Отца, и Сына, и Святаго духа. Аминь.

Денис подумал и перекрестился, надеясь, что не перепутал, с какого плеча начинать. Помолчал, прислушиваясь к себе. И продолжил:

– Ну пожалуйста. Господи, ну пожалуйста. Помоги мне. Избавь меня. Что я плохого сделал? Я не грешил, я не злодей. Я тебе пригожусь. Всем пригожусь. Святой буду просто, черт, ну пожалуйста, ну зачем я тебе такой? Как чертила, блин! Ну помоги мне, Господи!

Немного подышал, приходя в себя, снова вытер слезы и стал читать, старательно следя за произношением:

– Bismillax ir-rahman ir-rahim. Ну как же это… Ну!

Он ударил себя кулаком в лоб, застыл на секунду и с облегчением продолжил:

– Aw-zu billahi min-a s-saytan ir-racim. Allahu aqbar.

И неуверенно омыл лицо ладонями так, как это делала дауаника[5], мать отца, когда приезжала к Сайфиевым в гости. Она и научила Дениса паре аятов, она же вечно доставала его призывами: "Денис, всегда говори "Слава Богу". По-татарски не знаешь - по-русски говори. Он один, он услышит".

Денис не знал, услышали ли его. Он впал в какое-то совсем глухое отчаяние - так и сидел, будто в цзочань, уронив кисти ладонями вверх. Потом вдруг медленно поднял руки и еще раз провел пальцами по щекам. Поставил ладони перед глазами и принялся рассматривать их. Вскочил. Дико заозирался. Задрал голову, шаря глазами по небу. И хрипло засмеялся.

– Вот ведь клоуны, блин, - бормотал он сквозь хохот. - А я повелся, как лох, блин, последний.

Ладони и пальцы у Дениса выглядели совершенно чистыми и здоровыми. Раздражение на запястьях было просто раздражением, экземой, запущенным расчесом - но никак не чешуей. Сумерки казались прозрачными из-за полнолуния - луна была огромной, будто спешила на помощь Денису и уже преодолела половину дистанции. Прочие мелочи наверняка имели примитивное объяснение. Нюха не было - так и нечего было особо нюхать-то.

Необъяснимым следовало считать только поведение Насырова с присными. Чего ради было устраивать масштабную мистификацию с маскарадом, пугать федерального инспектора до пурпурного поноса и выкидывать на помойку почти неизбежный, притом оглушительный, карьерный скачок? Ответа не было. Да искать его Денис и не собирался. Он собирался отправиться домой. Прямо сейчас, не возвращаясь в гостиницу и вообще в это долбаное Аждахаево, где свихнулось все население, начиная с главы и заканчивая младенцами и собачками. Бумажник и документы с собой, а без портфеля, бритвы, зубной щетки и спортивных штанов он как-нибудь проживет.

Денис повертелся, ориентируясь, сообразил, что шоссе справа, откуда доносился неровный шум (нарастает-угасает) и побежал. Бежать было нетрудно - луна подсказывала, куда лучше не ставить ногу и от каких веток лучше уворачиваться

– и недолго. Через десяток минут Денис уже стоял в придорожном кювете. Он отдышался, отряхнулся, вышел на обочину и огляделся, пытаясь сообразить, в каком направлении лежит Казань. Пробормотал "солнце там - значит, Ашхабад там", пошел вдоль дороги налево - как он полагал, подальше от Аждахаева, наткнулся на километровый столб, убедился, что угадал - идет в сторону Казани. И приготовился голосовать.

Странно было только, что за десяток минут, что он вышагивал по обочине, мимо не ширкнула ни одна зараза. Видно, не сезон. Но Денис не сомневался, что своего счастья не упустит. Трасса явно была не федеральной, участок Оренбург-Казань вроде лежал в нескольких десятках километров восточнее. Но и эта дорога выглядела приличной и должна была использоваться - хотя бы жителями окрестных районов. Не Сибирь же, в конце концов, и не Якутия. Хоть трактор, хоть мотоцикл да проедет.

Первым пролетел угловатый внедорожник Mercedes, а то и Brabus. Оглушил ревом сигнала, ослепил галогеновым полыханием. Денис еле отскочить успел, отобрав вытянутую руку - и то чуть воздушным потоком в кювет не смахнуло. Следующим был вонючий "Москвич-Орбита". Вонь доказывала, что серьезные запахи Денис различает. "Москвич" коварно сбавил скорость, завидев голосующего Дениса, а когда тот обрадованно побежал к пассажирской двери, вильнул и удрал. Денис даже материться не стал. Запомнил на всякий случай номера - вдруг приведется случай наказать остроумца, - пробормотал что-то про уродов и спросил себя: а стал бы он в два ночи тормозить на глухой дороге перед высоким парнем в офисном костюме? Он прошел еще несколько десятков метров до удобного места - там дорога шла на подъем, и водителю труднее было бы набрать скорость - и ответил: ну, я - это я. А может, и тормознул бы. Людям-то помогать надо, констатировал Денис и решил, что следующая машина от него не уйдет.

Следующая машина ушла - и еще одна тоже. Не в ту сторону ехали. Денис терпеливо переминался на гравии. Наконец воздух над далеким холмом посветлел, вспыхнул и сгорел в двух столбах света, которые медленно повернулись и превратились в фары легковушки. Кажется, "девятки". Денис поморщился и приготовился. Водителей "девяток" он любил немногим больше, чем водителей "Газелей" и "КамАЗов". Но было уже не до привередничания. Водитель принялся подгазовывать уже на спуске, бодро влетел на подъем, но все-таки начал терять скорость. Денис вышел на асфальт и вытянул руку.

"Девятка" - точно она - страшно заревела и приняла влево. Денис сделал шаг и другой к середине дороги и раскинул обе руки пошире. Он вспомнил Вицына из "Кавказской пленницы", нервно хихикнул и торопливо принялся соображать, куда прыгать, если этот урод все-таки не остановится. Ничего не придумал и в итоге отшагнул влево, когда водитель утопил педаль газа, решив проскочить по обочине.

Тормоза "девятки" закричали на весь район. Машину слегка повело юзом - задние колеса сыграли на гравии обочины. К счастью, не в сторону кювета, а к дороге. И к счастью, юз не дошел до Дениса. Машина качнулась из стороны в сторону и замерла. Денис, так и не успевший перепугаться, вплотную подошел к переднему бамперу, опустил руки и, прищурившись, пытался рассмотреть водителя. Тот решил пойти навстречу электорату: распахнул дверь, выкрикнул что-то невнятное и завозился в прокуренном нутре машины.