Гинта не договорила. Ей показалось, что высокий расписной потолок падает прямо на неё. Но гораздо больше её испугало то, что в зале стало темно. Это Танхаронн проник во дворец! Он сам или его слуги…

Утром Гинта чувствовала себя вполне сносно, но дед всё же на несколько дней освободил её от занятий. Она то и дело ловила на себе его тревожные взгляды. Она ничего никому не рассказывала, только подолгу стояла у окна и смотрела в сад, который теперь круглые сутки сверкал огнями. А иногда, одевшись потеплее, поднималась на верхнюю террасу и стояла там, глядя на горы. Они сейчас тоже постоянно светились, и никого в Сантаре это не удивляло. Горные боги любят зажигать диурин, а в период Божественной Ночи они заставляют его гореть особенно ярко. Ярче всех светилась гора Эйринтам. Она то пылала холодным бело-голубым пламенем, то окрашивалась в нежно-розовый и лиловый, а отдельные «башни» и «шпили» вспыхивали оранжевым и алым. Иногда она сияла так, словно была отлита из золота и уллатина, а бывали дни, когда переливалась всеми цветами радуги. Гора Эйринтам состояла из кристаллов самых разнообразных оттенков, и её цветовая гамма изменялась в зависимости от того, какие камни в данный момент горели ярче. Отсюда, из Ингатама, эта вершина напоминала дворец, хозяева которого проводят время в бесконечных праздниках и почти каждый день меняют в своих апартаментах освещение. Таома говорила, что, являясь в Средний мир, солнечный бог и его супруга принимают человеческий облик. Гинта иногда задавалась вопросом, в каком мире находится Эйринтам — в Верхнем или в Среднем? Всё-таки горы стоят на земле, хоть и упираются в небо, а Эйринтам гораздо ниже снежной обители Харранга. Кое-кто в Сантаре считал, что Эйринтам — не диуриновый, а ледяной дворец, и там живут ханны, а чуть ниже простирается окружённое горами царство озёр, где обитают Лилла и её дети линны. Они все рядом — Харранг и Лилла, ханны и линны. Одни повыше, другие пониже. Одни совсем холодные, другие немного теплее…

«Если солнечный бог из линнов, то он им брат, — думала Гинта, глядя на мерцающие вдали вершины. — И ханнам тоже. И он может приходить к ним в гости. Самые высокие горы очень близко к солнцу, но снег на них не тает…»

Однажды ночью ей приснилось, что кто-то запер её в древнем святилище на берегу Наугинзы. Диуриновый фонарь погас. Она не могла его зажечь и в ужасе колотилась в наглухо закрытую дверь. Там был ещё кто-то. Безмолвный и невидимый. Он смотрел на неё из темноты. Гинта должна была кому-то помочь, но никак не могла открыть эту проклятую дверь и вырваться отсюда. Потом она поняла: надо произнести вслух слово, написанное на уллатиновой пластинке, — и дверь откроется. Четыре загадочных знака стояли перед её мысленным взором, но она не знала, как их прочесть. А конец слова вообще съела ржавчина…

Утром у неё поднялся жар. Её знобило и постоянно хотелось плакать. Почему она тогда убежала? Это был не танх. Ведь статуя светилась — это был знак. А она струсила. Аттана из самого древнего и славного рода. Наследница мудрости Диннувира.

Таома укладывала её в постель, а она то и дело вскакивала и бросалась к окну. Хель не светился. Гинта плакала. Она целый день исступлённо смотрела на уллатиновую пластинку. Четыре непонятных знака прыгали и расплывались перед глазами.

Дед снял у неё жар и головную боль, но усыпить не смог. Гинта слышала, как он разговаривал в соседней комнате с Таомой:

— Не забывай, что у неё самой очень сильное анх. И оно противится моему. В ней идёт какая-то борьба… Я чувствую присутствие неких высших сил. Они мне неподвластны. Я боюсь за её жизнь и за её рассудок. Старайся не раздражать её, угождай во всём, а я должен кое с кем посоветоваться.

Гинта знала: сейчас он уединится, чтобы сделать мост со своими знакомыми нумадами-самминами. Ей было всё равно. Пусть делают, что хотят, только пусть все оставят её в покое. К вечеру ей стало лучше. Она даже с аппетитом поела, чем очень обрадовала и Таому, и деда.

— Не волнуйтесь, мне уже совсем хорошо, — заверила их девочка. — И пожалуйста, не сидите со мной. Я сейчас усну, а завтра буду здорова.

Дед, похоже, немного успокоился и удалился в свои апартаменты. Таома, не желая покидать покои аттаны, легла в соседней комнате.

— Спи, дитя моё, — сказала старуха. — Это всё Кама. Это она посылает призраки и дурные сны. Я сегодня пожертвовала в её храм много душистой смолы. Старшая тиумида побещала, что будет жечь её всю ночь и молиться. Послезавтра Кама пойдёт на убыль.

Оставшись одна, Гинта выглянула в окно. Бледная луна висела в небе, как пыльный светильник. Кама. Мрачная, таинственная богиня, посылающая людям кошмары. Она бесплодна, и всё, что она рождает, обманчиво. Кама — злая колдунья. Она вечно плетёт козни, выдёргивая нити из ткани мирозданья… Так пелось в одной старинной песне. Гинта не совсем понимала смысл этих слов, но она знала: все козни Камы служат одной цели — завладеть Эйрином. Сейчас солнечный бог отдыхает в своём диуриновом дворце, а она нависла над тёмной землёй, как призрак, и лелеет свои коварные замыслы.

«Хорошо, что она не поймала его, когда он в тот вечер летел на ханге в свой горный замок…» — засыпая, думала Гинта. Впрочем, она бы не успела. Только раз в сто пятьдесят лет Кама появляется в небе вместе с Эйрином. Значит, это будет через десять лет. А вдруг ей всё-таки удастся… Ей нужен не столько Эйрин, сколько его сила. Ей нужен небесный глаз, которым он владеет…

Подумав об этом, Гинта провалилась в темноту. Она опять была заперта в старом святилище, а заклятия, открывающего дверь, не знала. Девочка мысленно представила себе четыре знака, выдавленные на уллатиновой пластинке, и вдруг поняла, как их следует читать. А может быть, ей кто-то подсказал? Тот, неизвестный и невидимый, что смотрел на неё из тьмы…

— Э-э-й-р… — произнесла она и толкнула тяжёлую дверь.

Та поддалась, но отворилась совсем немного. Гинта повторила эти загадочные звуки и снова налегла на дверь. Она толкала её, выбиваясь из сил, но сумела сделать лишь небольшую щель.

«Это потому, что я знаю только часть слова. Если произнести его целиком, она распахнётся».

Гинте всё же удалось выбраться наружу. Она привязала к сапожкам лезвия и помчалась на озеро Хаммель. Уже смеркалось, и было страшновато. Гинта иногда каталась на льду по вечерам, но на большой реке и не одна, а здесь её со всех сторон обступали только голые зловеще чернеющие на фоне снега кусты и деревья. Она спешила, хотя и не понимала почему, и досадовала, что так долго провозилась, открывая дверь.

Ледяное озеро призрачно белело в наступающих сумерках. Здесь никого не было, и Гинту неожиданно охватило отчаяние. Она не успела, не успела! Что — она не знала. Гинта знала только одно — она не успела! Потому что струсила. Она смалодушничала и упустила время. А ведь должна была кого-то спасти…

Гинта проснулась в слезах и долго сидела на кровати, сдерживая рвущися из груди рыдания. Ей не хотелось будить Таому, которая спала в соседней комнате. Немного успокоившись, девочка встала и подошла к окну. Хель светился! Да так ярко, что весь дворик сиял мерцающим голубоватым светом. Гинта осторожно прокралась в самую дальнюю комнатку своих покоев, где хранилась одежда, быстро и бесшумно натянула меховые штаны, куртку, сапожки, рукавицы… Её бил озноб, в то же время она ощущала какой-то необыкновенный прилив сил и отчаянную решимость. Сейчас она не побоялась бы даже пойти одна в вирновую рощу. Она куда угодно пошла бы за тем, кто уже неоднократно являлся к ней и звал её за собой. Кто он? Хель? Или танх? А может быть, каман — призрак, посланный Камой? Ведь сейчас как раз её полнолуние. Танхи и каманы умеют принимать любой облик, но лишь на время. Танх постепеннно темнеет и превращается в тень, а каман бледнеет и растворяется в воздухе…

Гинта взобралась на подоконник, распахнула окно и, прошептав заклинание нэфов, мягко спрыгнула в снег. Наверное, он где-то рядом… Девочка выбежала из ярко освещённого дворика и огляделась. Он и впрямь был совсем близко. Он стоял в начале аллеи, под аркой, украшенной двумя диуриновыми фонарями. Стройная голубая фигура чётко выделялась на искрящемся от света снегу, белые грива и хвост сверкали серебром, а огромные тёмно-лиловые глаза смотрели прямо на Гинту. Он стоял и ждал. Нет, это невозможно! Наверное, она всё ещё спит и видит сон!