5. Много бы и другого нужно исследовать, но вижу, что время не позволяет нам пуститься со словом в такое море. Почему, отложив это до удобного случая, опять поговорим с вами об избежании клятв, и попросим любовь вашу позаботиться об этом с большим старанием. И не странно ли, что слуга не смеет назвать господина своего по имени без нужды и по пустому случаю, – а мы имя Господа ангелов произносим везде без нужды и с великой небрежностью! Когда нужно тебе взять Евангелие, ты, умыв руки, берешь его с великим почтением и благоговением, с трепетом и страхом, а имя Господа Евангелия без нужды везде носишь на языке? Хочешь ли знать, как произносят имя Его горние силы, с каким трепетом, с каким ужасом, с каким изумлением? "Видел", говорит, "Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном. Вокруг Него стояли Серафимы, И взывали они друг к другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф" (Иса. 6:1-3). Видишь, с каким страхом, с каким трепетом называют Его они, когда славословят и воспевают? Ты призываешь Его с великой небрежностью и в молитвах и прошениях, когда бы следовало трепетать, быть осторожным и внимательным. А в клятвах, где и совсем не надлежало бы приводить это чудное имя, сплетаешь разные одну с другой божбы! И какое будет нам извинение, какое оправдание, хотя и тысячу раз станем ссылаться на привычку? Рассказывают о каком-то языческом риторе, что он имел глупую привычку идучи, беспрестанно подергивать правым плечом; однако он победил эту привычку, – стал класть на оба плеча острые ножи, чтобы опасением пореза отучить эту часть тела от неуместного движения. Сделай то же и ты с языком, и, вместо ножа, наложи на него страх наказания Божия – и, наверное, будешь иметь успех. Быть не может, чтобы остался без успеха тот, кто делает это заботливо и старательно. Теперь вы хвалите слова мои, но, когда исправитесь, будете еще более хвалить не только нас, но и самих себя: станете с большим удовольствием слушать, что говорено будет, и с чистой совестью произносить имя Бога, Который так бережет тебя, что говорит: "ни головою твоею не клянись" (Матф. 5:36). А ты так пренебрегаешь Им, что клянешься и Его славой! Но что мне, говоришь, делать с теми, кто ставит меня в необходимость? В какую это необходимость, человек? Пусть все узнают, что ты скорее решишься все претерпеть, чем преступить закон Божий – и не станут принуждать тебя. Не клятва дает человеку веру, но свидетельство жизни, непорочное поведение и добрая о нем слава: многие часто надрывались клянясь – и никого не убеждали; а другие одним наклонением головы приобретали себе более веры, нежели столько клявшиеся. Зная все это и имея перед глазами ожидающее клянущихся наказание, отстанем от этой дурной привычки, чтобы, после этого, перейти нам и к другим добродетелям и получить будущие блага, которых да удостоимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, через Которого и с Которым слава, держава и честь Отцу и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

[1] См. предыдущ. VI бесед. п. 4

БЕСЕДА ВОСЬМАЯ.

Увещание к добродетели, и на слова: "ходящего в раю во время прохлады дня" (Быт. 3:8), и – о воздержании от клятв.

ВЫ НЕДАВНО [1] узнали, как все Писание доставляет утешение и отраду, хотя бы то было историческое повествование. Изречение: "в начале сотворил Бог небо и землю" (Быт. 1:1) излагает историю, но слово показало, что в этом изречении заключается великое утешение: именно, что Бог устроил двоякую трапезу, предложив вместе землю и море; возжег вверху двоякого рода светило – солнце и луну, и сделал два тока времени – день и ночь, тот для деятельности, а это для успокоения.

И ночь, не меньше дня, оказывает нам услуги, – подобно тому, как и о деревьях сказал я, что бесплодные доставляют пользу наравне с плодовитыми, не принуждая нас употреблять на постройку садовые деревья; равно как и дикие и свирепые животные доставляют нам пользу не меньше кротких, потому что и страхом сгоняют нас в города, и делают более осмотрительными, и тесно соединяют нас друг с другом, и в одних упражняют силу, а других освобождают от болезней (потому что врачи приготовляют из них многие лекарства), и напоминают нам о древнем грехе. Так, когда услышу: "да страшатся и да трепещут вас все звери земные" (Быт. 9:2), и увижу потом, что эта честь утрачена, то вспоминаю о грехе, который и истребил (в зверях) страх перед нами, и подорвал нашу власть, – и становлюсь лучшим и благоразумнейшим, узнав, какой урон понесли мы через грех. Итак, повторяю: как эти вещи, о которых сказано, и еще большее количество других, которые знает создавший их Бог, приносят нам в жизни немалую пользу, так и ночь не меньше дня доставляет пользы, служа успокоениям от трудов и врачевством от болезней. Часто бывает, что врачи, употребив великие усилия и испытав множество лекарств, не могут освободить больного от болезни; а приходит сам собой сон – и совсем прекращает болезнь и избавляет врачей от бесчисленных трудов. Но ночь служит врачевством не только от недугов телесных, но и от душевных болезней, успокаивая скорбящие души. Как часто иной, лишившись сына, несмотря на бесчисленное множество утешавших его, не мог удержаться от рыданий и стона; а с наступлением ночи уступал силе сна, смыкал вежды и получал хотя малое облегчение дневного горя! Но пора уже возвратиться к предмету, по поводу коего мы и это сказали, так как я хорошо знаю, что все мы заняты им и каждый из вас с нетерпением желает узнать, для чего не вначале дана эта книга (Бытия). Но вижу, что и теперь не время этому исследованию. Почему так? Потому, что у нас уже к концу пришла неделя, и я боюсь, что, коснувшись этого предмета, придется тотчас же и прервать наставление. Для этого предмета требуется много дней кряду и непрерывного напоминания: поэтому мы опять откладываем его. Но не досадуйте, – мы непременно с лихвой заплатим вам долг, потому что это выгодно и нам, которые его выплачиваем. А теперь скажем о том, о чем не договорено вчера. Что же не договорено вчера? "Ходящего", говорит, "Бога в раю во время прохлады дня" (Быт. 3:8). Что говоришь, скажи мне, "ходящий Бог"? Не ходил Бог, потому что как ходить вездесущему и все исполняющему? А только вложил в Адама такое чувство, чтобы он смирил себя, чтобы не был беспечен, и чтобы его бегство и укрывательство хотя несколько заслужило извинение еще прежде, нежели он станет говорить. Как готовящиеся идти в судилище и дать отчет в преступлениях, являются перед судьями неопрятными, нечистыми, печальными и смиренными, чтобы и самым видом расположить их к человеколюбию, милости и снисхождению, – так было и с Адамом. И ему надлежало войти в это судилище сокрушенным; поэтому Бог предварительно смирил его. Но – пусть он чувствовал, что ходит кто-то: отчего же подумал он, что ходит Бог? Так обыкновенно бывает с грешниками: они все подозревают, боятся теней, пугаются всякого шума, и думают, что всякий идет против них. Видя, как многие спешат совсем по другому делу, грешники часто думают, что эти люди идут за ними, и, когда другие говорят между собой совсем об ином, знающие за собой грех думают, что те о них говорят.

2. Таков грех: он выдает грешника, когда никто не обличает его, осуждает, когда никто не обвиняет, и делает его боязливым и робким; а правда производит противное действие. Послушай же, как Писание изобразило и робость грешника, и дерзновение праведника. "Бежит", говорит, "нечестивый, когда никто не гонится" (Притч. 28:1). Как бегает, когда никто не гонит? Внутри имеет он гонящего, обличителя, именно совесть, и носит его (в себе) повсюду; и как не может убежать от самого себя, так и от внутреннего своего гонителя; но куда бы ни ушел, везде терпит удары и получает неизлечимую рану. Не таков праведный; а каков, послушай: "а праведник смел, как лев" (Притч. 28:1). Таков был Илия. Увидел он, что царь идет к нему, и когда тот сказал: "ты ли это, смущающий Израиля? не я смущаю Израиля", говорит, "а ты и дом отца твоего" (3 Цар. 18:17). Поистине, этот праведник смел, как лев: потому что он, как лев на какого-нибудь ничтожного пса, восстал на нечестивого царя. Тот был и в порфире, но на этом была милоть – такая одежда, которая дороже той порфиры.