[1] Нижеследующие беседы отнесены в Патрологии Миня (т. 13) к разряду Spuria

2. О тех, которые во время поста соблюдают воздержание, и об образе жизни различных пророков.

Борцы, развивая изо дня в день свои силы, совершенствуются в своем искусстве и обеспечивают себе победу над противниками; скороходы, ежедневным упражнением добиваясь легкости и подвижности, изощряются до изумительного проворства. И наши отцы советуют нам такой точно способ применять в деле учения, чтобы частым повторением слова достигалось прочное усвоение преподаваемого нами. Итак, сюда, возлюбленные: по следам Иосифа, оставив египетский грех и обнажив себя от ненависти, устремимся к целомудрию. В самом деле, если Иосиф и остался без одежды на теле своем, то разве не облекся он в славнейший покров целомудрия? Чистота целомудрия, укрепив праотцев наших, сделала их непоколебимыми столпами вселенной, с одной стороны возносящими молитвы на небо, с другой стороны – на земле врачующими души людей. Блаженный Моисей, укрепив себя целомудрием, сделался столпом спасения для евреев в Египте и первенцев египетских погубил, а светоносных сынов еврейских сделал блаженными. Но этот как столп противостал всего лишь фараону и его волхвам, а вот Иисус Навин, имея целомудрие своим неразлучным спутником, повелевал и небесным светилам: он ведь остановил течение солнца, удержал луну на месте и растянул длину дня. Когда это случилось? Когда, оканчивая битву под Гаваоном, он воскликнул: "Стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою!" (да станет солнце прямо Гаваону, и луна прямо дебри Елон) (Иис. Н. 10:12). Он же разделил реку, спас народ и ввел израильтян в святую землю: он разрушил стены звуком труб и разорил города нечестивых, спас Раав, наказал иноплеменных, а свой народ прославил. Храбрейший Сампсон, соблюдая целомудрие, задушил льва и из ослиной челюсти источил воду и ею утолил свою жажду. Илия Фесвитянин, преданный целомудрию, сохранил жизнь бедной вдове, потому что благословением его у нее масло не истощалось и горсть муки умножалась каждый день. Тот же Илия благодаря своему целомудрию имел в своей власти сокровищницы воды и огня в облаках: нечестивых он попалял огнем с неба, и для вселенной, страдавшей от бездождия, заключил небесные источники. Ученик его Елисей, унаследовав целомудрие своего учителя, в бесплодной утробе соманитянки по молитве произрастил сына, и так как нужно было ему не менее своего учителя прославиться чудесами, воскресил мертвого, и даже кости его после смерти воскрешают мертвых. Мудрейший Даниил, препоясавший себя целомудрием как обоюдоострым мечом, задушил хищных волков и агницу Хелкиеву сохранил невредимой, так что ни прекрасное руно ее целомудрия не было повреждено нечистым поцелуем, ни грудь ее не осквернилась губительным мечом греха. Блаженный Аввакум, восхищенный Духом Святым, обед жнецов своих отнес жнецу целомудрия – Даниилу. Разве не мог Бог и этого как Илию напитать через воронов? Конечно, мог но чтобы не оставить без утешения сидящего со зверьми, посылает к нему подобного ему пророка, который мог облегчить его скорбь. Подумай только, возлюбленный, каково было Даниилу во рве львином, не имевшему ни скамейки, ни хлеба, ни стола, ни светильника, ни ложа, но среди двух львов стоявшему крестообразно, являя образ грядущего Христа. А святейшие три отрока, неразлучные с целомудрием, будучи брошены в огненную печь, победили бушевавшее в ней пламя. О, девство, безболезненно прозябшее надежду мира – Христа! О, мудрость Божия, и Марию не лишившая славы девства, и Христа – похвалу мира – через нее подобно свету просиявшая! О, священное чадо безбрачной невесты, источник нетления, дыхание бессмертия, светило Церкви, утверждение правды, прекрасная жемчужина купцов и добрый венец робких, продаваемый по дорогой цене и покупаемый бедными, оплачиваемый тремя оболами – верой, надеждой и любовью, и обитающий в сердцах смиренных, зерно горчичное и Владыка ангелов, невозделанная Лоза всеславной Марии и непостижимое Слово всеплодной Мудрости, разрешивший на земле горечь смерти и украсивший небо блеском брачного чертога, бренное тело наше на Себя восприявший и неувядаемое дыхание цветка нам даровавший с Собой! Вот плоды Твоей мудрости, вот услаждение Твоего поста, вот украшение Твоего целомудрия, вот утверждение Твоей Церкви! Так обыкновенно питаешь Ты народ Свой, Иисусе, не как отсутствующий, но как присутствующий, потому что и с Отцом пребывая, Ты нас не оставляешь, и с нами обитая, от Отца не разлучаешься. Водой Ты омыл наши тела и дуновением очистил наши скверны; солью благочестия Ты приготовил души овец Твоих и привлек нас в паству ангелов Твоих; печатью Ты укрепил наши ноги и возводишь нас от земли до неба по лестнице веры, поставив ангелов поддерживать нас; древо райское Ты заменил древом крестным и вместо ребра подставил ребро; руки на воздух Ты распростер и Себя в искупление за нас предал Отцу и глубокую тишину устроил на смену буре. Потому-то и ночью, и днем, и молча, и вслух воссылаем Тебе славу, в Тебе имея надежды жизни, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

3. Его же, слово увещательное о воздержании

Когда занимающиеся какими-либо науками обнаруживают любовь к занятиям при наличности побуждений со стороны наставника, то такое усердие детей приписывается обыкновенно внушаемому учителем страху; но если и в отсутствие учителя дети не оставляют заботы об учении, то, очевидно, трудолюбие их происходит от искреннего расположения. И мы являемся слушателями уроков поста. Но когда мы проявляем должное к нему уважение при его наличности, то усердие наше как будто внушается нам со стороны; а теперь, когда пост миновал, всякий, кто воздерживается от пресыщения, заслуживает похвалы в меру своего искреннего расположения, как преданный воздержанию без принуждения, как умеренный от души, как умеющий соблюдать блага, приобретенные предшествующими трудами. Впадающий в неумеренность относительно пищи не ценит того, что он собрал, постясь, не знает, какие богатства он приобрел, но как не имеющий ничего внутри себя, как не скопивший в себе никаких сокровищ, отдается неумеренности в пище, не ставит преград своим желаниям, не ограждает себя дверьми умеренности. И нет ничего в этом удивительного. Действительно, всякий, с кем случается подобное, не заботится о дверях и запорах, не беспокоится тревожными мыслями, спит беззаботно, так как у него нет ничего соблазнительного для воров и ограбить его нельзя. У тех, кто имеет богатый дом, конечно, должна быть забота о собранных сокровищах, должны быть привратники, охраняющие вход. Обогатились и мы постом, и признаки этого богатства налицо: мы подчинили себе удовольствия, приобрели господство над чревом, которому прежде служили, испытали бестелесную жизнь, создали себе новый дом воздержания, которому доселе было положено только основание. Но необходимо закрепить достигнутое нами, необходимо потрудиться над его завершением. Пьянство же, конечно, служит к ослаблению, а не к укреплению, к колебанию, а не к утверждению основания. Никто не колеблет основания, которое сложено умело, никто не оставляет без охраны богатой сокровищницы. Душа постящегося, как бы кладовая какого-нибудь известного богача и нуждается в бдительной охране, чтобы не подвергнуться грабежу; ведь и душа может быть ограблена как дом. У Давида дом души его был полон богатства, но он был ограблен, как хищником, удовольствием, потому что оставил доступ к душе открытым и не оградил ее затворами умеренности. В чем же он пренебрег умеренностью? В том, что давал много покоя телу. "Однажды под вечер, – именно так говорит книга Царств, – Давид, встав с постели, прогуливался на кровле царского дома" (2 Цар. 11:2). Вечером уже – он восстал от сна и гулял; сон и после сна гулянье обличают в нем человека, предавшегося распущенности: широкий простор чревоугодию. Какой же вред получился для него отсюда? "И увидел с кровли купающуюся женщину; а та женщина была очень красива". И послав за ней, обесчестил ее. В том, что он видел, вины еще не было: никто не стал бы обвинять глаза за то, что они видят видимое. Но невинная сама по себе вещь послужила для Давида поводом ко греху, потому что, увидев женскую фигуру, он не поспешил отвести взор от нее, но как будто пригвожден был к ее красоте: он не отрывал глаз от тела женщины, как бы омывал дев своими взорами, и уже не девы были у него в глазах, но блудницы. Столько зла приносит и простой взгляд, если не обуздаешь его вовремя. Так и ныне мы можем распоряжаться пищей по своему усмотрению, как тогда Давид мог управлять своим взглядом. Но приражение греха навлекает ответственность и на невинного. Как именно? Пусть тело довольствует себя пищей: "достоин делатель пропитания своего". Но пусть при нашем обеде присутствует Павел, и, если увидит кого-нибудь бесчинствующим в пище, как врач остановит бесчинника возгласом: "Имея пропитание и одежду, будем довольны тем" (1 Тим. 6:8), – пищу, а не наслаждение, пропитание, а не увлечение пьянством. Наслаждение некогда привело израильтян к языческой пляске, а вино пленило их ум: "Сел народ, – говорит Писание, – есть и пить, а после встал играть" (Исх. 32:6). Итак, будем владеть собой в удовлетворении своих потребностей; пища пусть служит нам для поддержания тела; нуждаясь в отдыхе, будем избегать отягощения пресыщением, будем умеренны в пище; уклонимся от постыдного пьянства и избегнем опасности; последуем увещанию Павла: "Не упивайтесь вином, от которого бывает распутство; но исполняйтесь Духом" (Еф. 5:18). Ему слава во веки. Аминь.