Лариса рассказала, что в посёлке всё нормально, начинают убирать урожай, отелилась корова, скоро будет молоко. Белов вспомнил о свинцовой руде и велел срочно отправлять лодки за этой рудой, Алина обещала подробно рассказать, куда. После небольшого улучшения, снова началось онемение в руках. При осмотре раны выявились ещё островки зелёного налёта на краях кожи и коросте. Пришлось Белову и Алине вновь повторять неприятную процедуру срезания мяса по-живому. Белов на этот раз не дотянул до конца процедуры, потерял сознание уже в душе. Очнулся в постели от страшных болей в раненых руках и головной боли. Лариса успокоила его, раны обработали так же, как и в первый раз, но анальгетики действовали всё слабее. Дважды приходилось ещё срезать отравленную плоть, пока Белов перестал чувствовать жжение в ранах.

Облегчения это не принесло, организм перестал работать на заживление. Тело, под ударными дозами антибиотиков и анальгетиков, при огромной потере крови, отказывалось выздоравливать. Открытые раны на руках не заживали, огромная слабость и постоянная головная боль стали привычным состоянием Белова. Ванны и компрессы из лекарственных трав, как и различные отвары, приносили получасовое облегчение. Головные боли доводили до мыслей о самоубийстве, лишь бы закончились мучения. Только вредность характера Белова, не желавшего прослыть посмертной жертвой шамана, давала силы для жизни. Продолжалось это состояние больше трёх недель, за которые успели убрать полностью весь урожай. В один из визитов Третьяка, рассказывавшего о работе над вторым паровым двигателем и модернизации парохода, Белову пришёл на память рассказ о лекаре, живущем недалеко от Выселков, которого не трогали окрестные племена. Третьяк подтвердил это, даже взялся отыскать место, где этот лекарь живёт.

Отправились к лекарю на моторке, втроём, с подарками для лекаря. Алина достаточно уверенно управляла мотором, до пещеры, в которой жил лекарь, добрались за один день, к вечеру. По часам, которые Белов не снимал все два года в этом мире и заменил уже три изношенных ремешка, было семнадцать тридцать, пятого сентября. До пещеры Белов смог дойти сам, но у входа не удержался, сел на камень, обильный пот капал с лица прямо на землю, сердце практически не билось, отдавая в груди тянущей тупой болью. «Вот и всё, приехали», нашёл в себе силы ухмыльнуться Белов. «Домой дойти уже не смогу, жаль, что так получилось», Белов не верил в помощь лекаря, тут шаманскими плясками не обойтись. Лекарь, появившийся из пещеры, оказался довольно высоким стройным мужчиной, не старше Белова на вид, в длинном одеянии с капюшоном. Не спрашивая ничего, он взял Белова за руку и повёл за собой в глубину пещеры. Как Белов шёл за ним и куда, он уже не понимал, впав в очередное забытьё.

Проснулся Белов от ощущения счастья и радости, как в детстве, в первые дни каникул, ожидание чего-то хорошего и приятного. Он лежал на спине, в пещере, у его ложа стоял лекарь с откинутым капюшоном. Даже при сумрачном освещении пещеры Белов заметил, как мужчина похож на двух чудинок, живущих в посёлке.

— Ты чудин, — не ожидая подтверждения, произнёс Белов, — в нашем посёлке живут две чудинки. Когда умру, забери их к себе, жалко, погибнут одни.

Белов не сомневался, что облегчение самочувствия, отсутствие головной боли и ясность мыслей, лишь ремиссия, которая закончится смертью. К ней он давно был готов, жаль только не сможет защитить жителей посёлка, хотя, если сильные люди, справятся сами.

— Ты из другого мира, — не спросил, а констатировал факт лекарь, — кто ты?

Белов, которому нечего было скрывать, коротко рассказал о мире, где жил раньше и как попал сюда. Назвался он охранником, работавшим на богатых, что не сильно отличалось от реальных функций милиции. В конце рассказа добавил, — Я не знаю, может здесь моего мира, может, очень похожий, но другой мир, так получилось без моего желания.

— Ты удалил не весь яд из организма, часть его впиталась и действует. Скоро ты умрёшь, — лекарь спокойно смотрел на кривую усмешку Белова, — есть только один способ твоего излечения. Никто из людей его не выдерживал и не выдержит, хотя, твой организм отличается от здешних людей, по развитию мозга.

— Я попытаюсь воздействовать на твой мозг, но ты рискуешь сойти с ума.

— Тогда убей меня, чтобы никто не видел меня такого, — улыбнулся Белов, — ты же знаешь, что соглашусь.

— Спи, — лекарь коснулся ладонью лба больного, и всё исчезло.

Снова продолжилась череда погонь и побегов, драк и сражений, чувство отчаяния перемежалось со страхом, постепенно преследователи стали подбираться всё ближе и ближе. Белов не знал, кто это, но попадать к ним живым не собирался. Он бежал изо всех сил, удивляясь, как быстро его настигают. Вот уже Белов стоит в тупике между скалами, с простой палкой в руке, он разворачивается навстречу преследователям, всё, пора, нагнетает в себе злость перед последней схваткой. И, вдруг, тело взлетает, обманутые враги воют под ногами, а Белов летит всё выше и выше. В этот момент приходит понимание, «Я умер».

Белов открыл глаза, «Ещё жив», промелькнуло в мозгу, в помещении было заметно светлее, чем при разговоре с лекарем. Белов потянулся телом, ничего не изменилось, привычная слабость и головная боль нахлынули на него.

— Эй, есть тут кто? — Белов медленно сел на своё ложе. Очень хотелось есть, Белов взглянул на часы, ого, семь утра десятого сентября. ДЕСЯТОГО! Белов встал на ноги, в это время в пещеру вошёл лекарь. Белов нашёл в себе силы пошутить,

— Доктор, я сошёл с ума, тогда почему я жив?

— Меня зовут Лей, — улыбнулся лекарь, — тебе здорово повезло, Белов. Пойдём обедать, там всё расскажу.

Обедали вдвоём, на столе были свежие помидоры, огурцы, зелень, явно из огорода в посёлке, рыба и мясные блюда с картошкой.

— Это я сгонял Третьяка за овощами, очень мне понравились помидоры. Тебе тоже сейчас нужна свежая зелень, организм на поправку идёт, скоро будешь лучше прежнего, — Лей продолжал неторопливый рассказ, — мне удалось активизировать определённые части твоего организма, тебя ждут большие сюрпризы. К примеру, я живу четыреста лет, связано это исключительно с активизацией определенных функций организма. Мои соплеменники, увы, не могут пройти такую активизацию, поэтому также смертны, как и все люди. Сможешь ли ты прожить так долго, я не знаю. На человеке наблюдать результат активизации мне не приходилось.

— Возможно, продолжительность жизни у тебя не возрастёт, — Лей с наслаждением раскусил большой помидор, — но некоторые функции организма обязательно активизируются, это слух, зрение, обоняние, стойкость к отравлениям, общая выносливость и регенерация. Что ещё изменится, не знаю. Предлагаю тебе самому это проверить, но каждые два-три месяца обязательно приезжай ко мне, хотя бы два года подряд.

Белов от этих слов оживал прямо за секунды, куда то ушла головная боль, по ходу насыщения исчезла слабость, даже показалось, что струи свежего воздуха снаружи приносят запах Алины.

— Иди, Белов, перед ледоставом приезжай, поговорим, — Лей махнул ему рукой и остался за столом, наслаждаясь пищей.

Белов осторожно вышел из пещеры, где его уже ждали Алина и Третьяк.

Весь обратный путь до Бражина и последующие дни Белов чувствовал себя заново рождённым. Краски леса и запахи были яркими, как в детстве. Недомогание проходило с каждым днём всё быстрее, обе раны затянулись, потом стали исчезать даже шрамы. Когда Белов заметил это, первым делом проверил старые шрамы на ноге и спине, те уже исчезли. Восстанавливались силы и выносливость. Уже на второй день по приезду Белов с удовольствием прошёл по хозяйству, проверяя подготовку к зиме. Результаты, в общем, были неплохие, особенно по урожаю, запасы на зиму собрали вдвое больше прошлогодних. Пользуясь обильным урожаем грибов, Белов с удовольствием собирал грибы сам и приобщил к этому мальчишек и девушек.

Парней и девушек покрепче пришлось направить на изготовление черепицы, последние дома всё ещё стояли без кровли, крытые только досками. Как по заказу, приплыли Сагит и Окунь, оба привезли ещё людей. С трудом Белов расплатился с Сагитом остатками продукции, отдал все собранные за лето меха, но сервизы остались нетронутыми. С Окунем договорились в долг, предложил на пробу пилёных досок, которые можно продавать вдвое дешевле обычных тёсаных досок. Про то, что себестоимость досок была в десять раз ниже, Белов не говорил. Один рабочий топором вырубал примерно равную по размеру доску за день в среднем, редко две доски успевал. Братья Лопаты на пилораме за день вырабатывали от полусотни до восьмидесяти досок в среднем, даже с учётом затрат и потерь времени на регулярное техобслуживание и мелкий ремонт пилорамы, производительность была значительно выше.