Узнав, что Нельсон показывался у берега, французы полагают, что он уже не воротится. Брюэ рассчитывает, что может быть, Нельсон ищет его в заливе Александретты или, скорее, что он имеет повеление не нападать на него, не собрав более значительных сил. Этой надеждой французы себя утешают и засыпают в своем заблуждении. Вход в Александрийскую гавань исследован, но адмирал не расположен рисковать своими кораблями в узких фарватерах рейда, несмотря на то, что офицеры доносят ему об их достаточной глубине. Мегемет-Али в 1839 г. нашел же эти каналы проходимыми для трехдечных турецких кораблей, а у Брюэ в эскадре был только один трехдечный. Кроме того, не мог ли французский адмирал, имея при себе такое множество транспортных судов, ввести свои корабли в гавань, выгрузив из них временно артиллерию на купеческие суда, как то сделали англичане в Балтике в 1801 г.? Но, чтобы решиться на это, нужно было употребить бoльшую активность, нежели та, которую мог выказать французский флот в ту эпоху.
Вместо того, чтобы укрыться в Корфу, французская эскадра, в пагубной своей беспечности, с самого 4 июля стоит на якоре в Абукире. Она уже перестала опасаться возвращения Нельсона; а между тем этот неутомимый человек, освежив свою эскадру в Сиракузах, спешит к неприятелю. Терзаемый нетерпением, почти целый месяц не зная ни отдыха, ни сна, он 24 июля оставил тесный Сиракузский рейд, который, может быть, впервые видел в своих водах эскадру из 14 линейных кораблей, и 1 августа был уже перед Александрией. Через несколько часов он уже перед Абукиром, а французская эскадра нисколько еще не приготовлена к его неожиданному возвращению. Шлюпки посланы на берег за водой; при них находится часть экипажей, и из четырех фрегатов Брюэ ни один не крейсерует вне залива, чтобы издали дать знать о приближении неприятеля. Два известия: "Неприятель в виду!" "Неприятель приближается и держит к заливу!" падают как удар грома среди изумленной эскадры.
Встретить ли его под парусами? Только один из адмиралов, Бланк-Дюшайла, подает за это голос, и капитан Дюпети-Туар его разделяет; но в совете все восстают против этого: думают, что не достанет людей, чтобы драться и одновременно управляться с парусами. Наконец, решают ожидать английской эскадры на месте. Требуют вернуть с берега шлюпки, - но волнение, дальность расстояния и многие другие обстоятельства, до сих пор еще неразгаданные, не позволяют большей части из них достичь эскадры. Чтобы пополнить такой большой недостаток в людях, адмирал дает фрегатам сигнал передать часть их экипажей на линейные корабли.
Между тем наступает вечер, и Брюэ втайне тешит себя надеждой, что его не атакуют при наступлении ночи и что если англичане отложат нападение до завтра, то, может быть, французская эскадра будет спасена без боя. С этой мыслью Брюэ приказывает своим кораблям поднять брам-реи и обдумывает план сняться при помощи темноты с якоря и проложить себе путь в Корфу. В самом деле, ему можно рассчитывать на то, что грозный вид его эскадры удержит англичан до утра на почтительном расстоянии. 13 французских кораблей, из коих один 120-ти и три 80-пушечные, построены в линию баталии в глубине залива, и примыкают своим авангардом к песчаным отмелям, простирающимся на три мили от берега. Усмотрено 14 английских кораблей; но один из них едва виден в отдалении ( "Куллоден" в 7 милях позади буксировал французский бриг, нагруженный винами, взятый им за два дня перед тем в Короне), а два другие, отряженные к Александрии ( "Александр" и "Свифтшур", в 9 милях к югу) не могут соединиться с флотом прежде восьми или девяти часов вечера. Кажется невозможным, чтобы при таких обстоятельствах французы могли опасаться немедленного нападения. Так все они рассуждают, и неизвестность придает еще более нерешительности их приготовлениям к обороне. Адмирал делает все нужные распоряжения к исправлению дурно выстроенной линии, и приказывает завезти шпринги; но корабли или совсем не выполняют его приказаний, или выполняют их наполовину{26}. Среди этого замешательства английская эскадра летит под всеми парусами, и не обнаруживает в своем движении ни малейшей нерешительности. "Хотели внушить неприятелю робость, - писал Вилльнёв морскому министру после этого несчастного для французов сражения, - но он на это не поймался; увидеть нас и атаковать было для него делом одной минуты".
С помощью свежего, ровного норд-веста Нельсон уже у входа в залив. Тогда французы посылают один из своих бригов, чтобы заманить его на отмель, далеко выдавшуюся от наружной оконечности маленького острова Абукира. Но английская эскадра угадала обман{27}. Командир корабля "Голиаф" капитан Фолей, занял место в голове линии. На русленях корабля его расставлены лотовые, беспрестанно измеряющие глубину и дающие знать о приближении опасности. "Голиаф" счастливо огибает отмель, к которой впоследствии приткнулся "Куллоден". Остров Абукир обойден, и английская эскадра в заливе. Брюэ в эту минуту делает своим кораблям сигнал открыть огонь, как только неприятель придет на должное расстояние. Нельсон, со своей стороны, приказывает своей эскадре приготовиться бросить якорь с кормы и сражаться с неприятелем борт о борт. Нельсон позволяет своим кораблям приближаться со всей их скоростью, не сохраняя никакого ордера; он ограничивается тем только, что приказывает им направить все их усилия на авангард неприятеля. Давно уже он уговорился со своими капитанами, что принятый им способ атаки есть следующий: раздавить голову французской линии превосходными силами, и думать об арьергарде тогда уже, когда авангард будет совершенно разбит. Такой план нападения придуман был лордом Гудом, когда он угрожал адмиралу Мартену, стоявшему на якоре под прикрытием батарей Жуанского залива, а Нельсон захотел теперь его выполнить. Капитан Фолей на месте удачно изменяет этот план (план NNN 4). Он вспоминает слова Нельсона: "Везде, где только неприятельский корабль может обращаться на своих якорях, там один из наших может найти место стать на якорь". Достойный славного поста, который он занимает, капитан Фолей, не колеблясь огибает французскую линию и в сорок минут седьмого часа{28} пройдя перед кораблем "Геррье", он становится на якорь подле "Спарсиата", с береговой стороны. 4 другие корабля - "Зелос", "Орион", "Тезей" и "Аудешос", - следуют за "Голиафом" и последовательно занимают места борт о борт с кораблями "Геррье", "Конкеран", "Спарсиат", "Аквилон", "Пёпль-Суверен". Нельсон первым бросает якорь по внешнюю сторону французской линии. "Вангард" под его флагом, подверженный огню корабля "Спарсиат" под командой капитана Эмерио, вскоре потерпел значительные потери. Сам Нельсон ранен картечью в голову. Корабли "Минотавр" и "Дефенс" подходят вовремя, чтобы поддержать "Вангард". 5 французских кораблей выдерживают в эту минуту все усилия 8 английских{29}, тогда как центр французской линии, где находится 120-пушечный корабль "л'Ориен" под флагом адмирала Брюэ с двумя 80-пушечными - "Франклин" и "Тоннан", еще не имеет перед собой неприятелей; а между тем, он составляет самый сильный пункт линии. Первый из английских кораблей, подошедший под огонь корабля "л'Ориен", 74-пушечный корабль "Беллерофон", под командой капитана Дерби, менее чем в один час потерял две мачты и 197 человек убитыми и ранеными. Наконец, он обрубает свой канат и укрывается в глубину залива. В этот момент подавленный авангард французов кажется уже разбитым: огонь его начинает умолкать, но в центре, несмотря на прибытие кораблей "Дефенс" и "Меджестик", выгода еще на стороне французов. Беглость огня в той части линии показывает упорство боя.
Между тем наступила совершенная темнота и скрыла обе эскадры. "Куллоден" под командой капитана Трубриджа сел на отмели острова Абукира, а "Леандр", "Свифтшур" и "Александр" могли принять участие в сражении не прежде, чем через два часа после его начала{30}. Наконец и они показываются на поле битвы. "Куллоден" служил им маяком, а блеск канонады направляет их к французской эскадре. Все три обращают свои усилия на грозную группу, которая, сбив рангоут у корабля "Беллерофон", продолжает отвечать с неоспоримым превосходством на огонь кораблей "Дефенс" и "Меджестик". Брюэ, который заслуживал бы быть победителем, если бы победа принадлежала храбрейшему, бестрепетно выдерживает этот ужасный бой. Дважды раненый, он отказывается сойти со шканец, покуда наконец ядро не избавляет его от тяжкой необходимости быть свидетелем тех несчастий, которые еще готовятся.