— Не притворяйтесь, Константин Сергеевич, вы все отлично понимаете. Севастьянова убрали наши люди — он слишком много знал. Кстати, перед гибелью депутат в ресторане о чем-то откровенничал с вами… О чем?

Этап притворства и хитрых маневров завершен — Волин смотрит на своего аналитика жестко и требовательно. Будто я голый лежу на операционном столе перед опытным хирургом, склонившимся надо мной в маске со скальпелем в руке. Вот-вот начнет действовать наркоз и из меня вырежут все секреты и тайны. Лучше добровольно признаться, смешав вместе правду и ложь, честность и обман.

— Я хотел вам рассказать, но вы оглушили меня известием о гибели друга… Действительно, встречался с депутатом в ресторане по его просьбе. Речь шла о сертификате, полученном Севастьяновым от Вартаньяна. Борис Демьянович знал о прежней моей службе в Росбетоне…

— В качестве главного сторожа, — презрительно сморщился Волин. — Спрашивается в детской задачке, чем может быть полезен обычный работяга видному политику?… Не темните, Константин Сергеевич, не пытайтесь мусорить мне мозги — вам же будет хуже…

— Зря вы мне угрожаете, Семен Аркадьевич, — изобразил я крайнюю степень обиды. — Я чист перед вами. Неизвестно по какой причине Севастьянов решил, что я не примитивный работяга, а доверенное лицо главного экономиста, к тому же, пользуюсь доверием генерального директора…

— И что же он потребовал?

— Очередного сертификата. Уже полученного от Вартаньяна ему показалось мало. Но не только это — он постарался склонить меня к секретному сотрудничеству, превратить в шпиона…

— Вот как? Ну, и сволочь же!… И что вы должны были выведать у меня?

Кажется, хозяин начал верить моим россказням! Отлично, побросим жару…

И я принялся фантазировать. Чего только не накрутил, какой моток перепутанных «ниток» не подсунул огорошенному Волину. Единственная задача — самому не запутаться, сохранить хладнокровие, не упустить кончиков закрученой «пряжи».

— Вы правы, зря убрали этого подонка, — сокрушенно помотал Волин обалдевшей головой. — Преждевременно. С ним можно было поиграть в кошки-мышки. Но сделанного не возвратить… Так можете вы укрепить сохранившиеся связи с уголовкой или не можете?

— Постараюсь. Задача?

Хозяин явно колебался, похоже, ему не хотелось открываться до конца, но другого выхода он не видел.

— Ладно. Буду полностью откровенен… Депутата ликвидировали мои люди, — повторил он и добавил. — Они получили задание ни в коем случае не подстрелить вас…

Очередная ложь! Если бы Сергеев не сбил меня с ног, на асфальте перед рестораном лежало бы не четыре, а пять трупов. Ибо, по мнению Волина, я превратился в несомненную шестерку Севастьянова… Удалось ли мне разубедить его в этом или где-то в запаснике сознания все ещё тлеет непогашенный уголек?

— Мииция появилась возле ресторана почти мгновенно, мы не рассчитывали на подобную реакцию. В результате задержанно несколько человек. В качестве подозреваемых. В их числе — Димыч… Понимаете?

Я отлично все понял, но состроил недоумевающую гримасу. При чем, спрашивается приемщик «музыкальной мастерской», почему его вдруг задержали?

— Значит, не понимаете… Димыч слишком много знает, его необходимо либо освободить либо ликвидировать… Короче, выходите на связь с бывшими друзьями, уговаривайте, подкупайте, но Димыч должен молчать… Все!

Голос жесткий, не допускающий ни отказа, ни сомнения. Димыч должен молчать!

— Сделаю все, что смогу!

Волин поморщился, ему больше понравилась бы твердая уверенность, нежели расплывчатое обещание. Чем богаты, тем и рады! Я не собираюсь превращаться ни в убийцу, ни в пособника убийц. Если, конечно, не придется защищать себя либо своих друзей. Того же Сергеева или Славку.

Нет худа без добра, всплыла в голове очередная поговорка, теперь я могу безбоязненно встречаться с Роминым — хозяин не просто разрешил это делать, но даже приказал мне связаться со старыми друзьями из угрозыска…

Славка должен ожидать меня на территории рынка, что возле станции метро «Теплый Стан». Неподалеку от выхода стоит лоток с разложенными очками, напротив женщина торгует дамскими сумочками и разной хурдой-мурдой. Именно там и станет прогуливаться капитан.

Без пяти одинадцать я неторопливо вышел из метро. Огляделся. Славка отчаянно торговался, держа в одной руке дамскую сумочку, вторую запустив в карман за деньгами.

— Ничего себе заломила цену! — гневался он. — Полтыщи за дерьмовую смесь дермантина и тряпки!

— Поищи что получше — кусок отдашь, — мягким, совсем не торгашеским голосом возражала женщина. — Кожаные сейчас в цене, да и то — купишь вьетнамское или китайское дерьмо — на одну зиму хватит…

— За триста отдашь?

— Ни за что. Какой смысл себе в убыток торговать?

Ромин с подчеркнутым сожалением положил понравившуюся ему сумочку на место. Встряхнулся на подобии петуха, попавшего под дождь.

— Ладно, поброжу по рынку, поищу. Не найду чего-нибудь получше и подешевле — возвращусь к тебе для окончательного разговора…

И пошел вдоль лотков, киосков и просто людей, торгующих с рук. Не оглядываясь, заложив руки в карманы. Человек прогуливается просто так, без определенной цели. Приценивается, не без того, сама рыночная обстановка подталкивает.

Я прибавил шагу и догнал приятеля.

— Ты? — деланно удивился он. — За продуктами либо за шмотками?

— Не придуряйся, Славка, пойдем посидим где-нибудь, потолкуем.

— Сбрендил? — опасливо оглядываясь, пробормотал сыщик. — Хочешь засветиться?

— Ни то, ни другое. Имею разрешение и поручение своего хозяина…

Вкратце я нарисовал новую обстановку, сложившуюся после убийства депутата и сопровождающих его лиц. Ромин внимательно выслушал, по привычке потирая нос и хмуря негустые брови.

И все же «осваивать» и дальше простреливаемый взглядами рынок слишком опасно, даже при наличии разрешения Волина. Прежде всего потому, что главарь «крыши» не единственный лидер в криминальном мире столицы, у него имеются сверхлюбопытные конкуренты, которые заинтересуются необычной встречей главного аналитика «музыкальной мастерской» с капитаном уголовного розыска из Кимовска.

Не сговариваясь, мы прошли подземным переходом к улице «Теплый Стан» и медленно двинулись в сторону Юго-Запада. Шли и перебрасывались короткими фразами, любовались красивыми корпусами зданий, нарядной рекламой, множеством иномарок, заполонивших чисто русский город.

Ромин хмурился.

Перспектива изображать купленного на корню мента не особенно его порадовала и он, наверняка, мысленно перебирал своих сотрудников, все больше и больше склоняясь к мысли о том, что уголовный розыск Кимовска явно залез на «чужую» территорию.

Ведь действовать придется не в родном Кимовске — в Москве, так почему он должен подставляться, рисковать своей не раз простреленной шкурой или — шкурой своих ребят? Пусть этим займется МУР, у него больше возможностей…

— Ладно, подумаю, — недовольно пробурчал он. — Сообщу через Ивана… Теперь слушай меня… Дед Ефим раскололся.

Я равнодушно кивнул. Славка обладал удивительным талантом допрашивать подозреваемых и свидетелей, умел так втираться в доверие, так строить, казалось бы, совершенно безобидные вопросы, что даже закоренелые преступники, побывавшие в руках доброго десятка следователей, невольно приоткрывались.Так почему должен быть исключением воротный страж, из жадности проевший остатки своих мозгов?

— Ну и что ты откопал?

Ромин недовольно фыркнул. Будто кот, которому вместо молока подсунули блюдце, заполненное несвежей, протухшей водой. Ибо, несмотря на зрелый возраст, Славка обожал комплименты и славословие, в буквальном смысле слова грелся под жаркими лучами похвалы, как греется озябший человек перед горящим камином, поворачиваясь к нему то одним, то другим боком. А недавний зек и давний сыщик вместо восторженного удивления задает примитивный вопрос: что откопал? Разве не обидно?

— Как ты и предвидел, престарелый сторож — слуга двух господ: Пантелеймонова и Волина, — перешел капитан на сухой официальный тон. — Отхватывал из этой своей паскудной деятельности немалые барыши. Но дело даже не в барышах. Дед Ефим косвенно или прямо принимал участие во всех преступлениях, совершенных на Росбетоне: его шестерки убрали друзей-бетонщиков, он организовал похищение Алферовой. В трех своих делишках дедок так и не признался: в убийствах Вартаньяна и Слепцовой и в покушении на тебя… Впрочем, ещё не вечер, мы с этой древней падалью ещё не все обговороили, он, старый бандюга, ещё попляшет под мою дудочку. Я его, занюханного сексота, выведу из болота, где он надеется отсидеться, на чистую воду…