Еще мнение: «Уважаемые господа! Не знаю, почему я удостоился чести прокомментировать публикацию дневников Ленина. Текст очень интересный, но подлинность его сомнительна. Спасибо за ваше сообщение. С уважением, Сабирджан Курмаев».

Вечером был еще один занятный «герой дня» — Анатолий Игнатьевич Приставкин. С самого начала бросилась в глаза дорогая дубленка и парадный костюм. Наконец-то востребовали! Пригласили Приставкина по поводу дурацкого решения Думы восстановить памятник Дзержинскому на Лубянской площади… Не самое лучшее для этого выбрано время. Столько здесь наш образованный и умный Приставкин вылил на советскую власть, на время, на сегодняшнюю Думу, на Селезнева, который в полемическом азарте по поводу активности криминальных структур предложил ввести каторгу. Как будто бы из контекста не было ясно, для кого Селезнев предлагает эту каторгу. В одном я с Приставкиным всегда буду согласен — запрете на смертную казнь. Впечатляли примеры, когда казнили за недоказанные преступления. Например, на одного парня навесили некоторые подвиги Чикатило, в которых последний потом сознался. Не человек дал, не человеку и жизнь отбирать.

Еле удерживаюсь, чтобы не написать повесть об Алексее.

6 декабря, воскресенье.

Был на премьере пьесы Ануя в театре на Бронной. Есть сюжет, актеры, действующие лица, но скучно, потому что пьеса в один тон, в глубине не социальна, не народна, нет общих страданий, в частности рассказов об обстоятельствах. Ушел после первого акта. Прекрасно играли Вавилов и Антоненко.

Немножко продвинул пятую главу. Если бы можно было работать каждый день.

8 декабря, вторник.

Обсуждали на семинаре Олю Никитину. Она поступала к нам с эссе об Екатерине. На диплом она написала некую сказку. Ребята сказали слово «порожняк», тем не менее думаю, что вещь еще может получиться весьма значительной.

Вечером вычитывал присланную из «Юности» четвертую главу. Не так уж плохо, по крайней мере, эффекта — плотного, тесно вышитого ковра я добился. Есть психологическое напряжение и перекличка с сегодняшним днем.

Опять наскок Платоновой, на этот раз через мэра.

9 декабря, среда.

Два события.

Утром выхожу, чтобы ехать в институт, сметаю снег с крыши и тут обнаруживаю, что машина вскрыта, капот приподнят, а в моторном отсеке нет аккумулятора. Вор действовал очень поспешно: в бардачке лежит головка от магнитолы.

Средства массовой информации распространили сообщение: в Чечне найдены отрезанные головы похищенных ранее трех англичан и одного новозеландца. Эти люди приехали сюда по контракту создавать для Чечни систему сотовой связи. Их захватили, видимо, ради выкупа, но убили в процессе освобождения, чтобы чего-нибудь не разболтали. Мир содрогнулся от такой жестокости. Раньше, когда все это касалось русской крови, никого особенно подобное не интересовало. Так, в самом конце 1994 года в станице Асиновская федералам были подброшены в мешке головы четырех российских пограничников, не принимавших, кстати, участия в боевых действиях. Затрепетал ли в страхе цивилизованный мир? Англичане и несчастный новозеландец приехали в компанию, учредителями которой являются родственники вице-президента Чечни Вахи Арсанова. А теперь зарубежные фирмы отзывают своих специалистов. Ну наконец-то Запад начинает понимать, что это за народ, хотя я по-прежнему думаю, что народы ни в чем не виноваты, но есть удручающие факты, противоречащие моему мнению. А может быть, «горец» Сталин лучше нас разбирался в кавказском вопросе?

10 декабря, четверг.

«При себе необходимо иметь паспорт» — это был лейтмотив всех полученных мною документов для «собрания учредителей Московского городского регионального отделения Общероссийской политической общественной организации «Отечество». Декабрь — время созыва всяческих собраний и политических сообществ. У всех на носу регистрация, перерегистрация. Скорые выборы и прочие властолюбивые дела. Все это состоялось в большом конференц-зале мэрии. Зал прекрасный, я подумал, что это большой зал СЭВа, в котором раньше проходили важные заседания, а не собачьи свадьбы политических действий. «Отечество» — это политическая партия, которую Лужков готовит себе на выборы. Все прошло быстро, четко и определенно, по заранее заведенному сценарию. Вел ректор МГУ Садовничий. Что было действительно хорошо и с каким-то верным набором слов — это речь Лужкова. Я бы даже сказал, что впервые за многие годы в таком истинном и сочувственном контексте прозвучали слова «крестьянин» и «рабочий». Вообще, даже если Лужков и Кац, как утверждает молва, то ведь и В.И.Ленин тоже немножечко Кац. Черт с этим, пусть он ходит в кепуре и празднует хануку, лишь бы страной управлял. В общем, речь была ничего себе. Потом началось славословие под видом говорения правды и деловых советов. Говорили все старые говоруны: бывший 2-й или 3-й секретарь МГК Карабасов, нынче ректор Института стали и сплавов, философ Бокий, доктор наук, главный режиссер Марк Захаров. Этот зализывал Юрию Михайловичу в свободной импрессионистической манере, небрежно и смачно. Я тоже сидел, страдал, тоже страстно хотелось выпендриться и публично полизать, но я себя уговаривал: тебе-то чего, у тебя есть роман, который ты пишешь, у тебя есть репутация, сиди и молчи. Потом было единодушное голосование. И это демократия? Неужели так же было и в древней Греции, и в Риме?

11 декабря, пятница.

Написал еще одно «объясняющее» письмо по поводу организации музея Платонова вместо институтских аудиторий. На этот раз Мария Андреевна бросилась в ноги к Лужкову. Ее можно понять, она руководствуется многими обстоятельствами: память об отце и стремление укрепить его в строю классиков, тем более что значение Платонова умаляется в связи с тем, что политически он уже меньше демократам нужен. А ведь совсем недавно этот чувствовавший прогрессивность нового общественного строя писатель был одним из главных идеологических орудий разрушения социализма. Марии Андреевне хочется утвердить свое будущее и будущее сына, сделавшись директрисой, а должность эта почти наследственная. Наконец, она так долго терпела, что теперь хочется большего. Я ведь не могу забыть — со слов Н.В. Корниенко, — что Марья Андреевна ни строчки отцовских публикаций не отдает даром.

Сегодня на Поварской у Пулатова состоялось чествование Михаила Николаевича Алексеева в связи с его восьмидесятилетием. Это все приобретает почти ритуальный характер, наладилась и процедура, и даже сравнительно скромное меню. Старые классики-писатели с удовольствием ходят, и потому, что это приближает их к прошлой жизни, когда они в общественном смысле что-то значили, и потому, что можно поесть и даже немножко выпить. Здесь Пулатов, конечно, молодец, сохраняя иллюзию у старых людей. На столе стояла выпивка, немного фруктов, бутерброды с ветчиной, семгой, а, главное, с селедкой, на которую я в основном и нажимал. Был еще чай. Присутствуют всегда на таких чествованиях человек пятьдесят.

Интересно, что это чествование совпало с 80-летием А.И Солженицына. Писатели его не любят, и я тоже его не люблю, хотя и ценю отдельные вещи. Я понимаю титаническую самосделанность этой судьбы. Конечно, он нанес советской власти невиданный удар, который упал бы в вату, если бы не предательство Горбачева. Но мир лишился такой удивительной своей краски. Такой поразительной возможности по-другому строить жизнь. Родина оказалась в разрухе и нищете. Между прочим, Пулатов сказал о том, что сегодня, посылая Солженицыну телеграмму, он с трудом нашел несколько писателей, которые согласились эту телеграмму подписать.

Очень интересно говорил об Алексееве Михалков, нарисовав боевой путь Михаила Николаевича. В смелости, отваге и мужестве последнему не откажешь, такая бездна орденов и даже две медали «За отвагу». Вспомнил Михалков и покойную Вангу, и ее с ним свидания; она видела как бы человека в окружении душ его близких.