Тут волна ко мне подходит вкрадчивая,

Камушки у ног переворачивая.

Тут волна ко мне подходит палевая,

Легкой-легкой пеною заваливая.

Тут волна ко мне подходит ласковая,

За собою водоросли втаскивая.

Поутру вода тут малахитовая,

И песок вздыхает, воду впитывая.

Вечерами тут волна агатовая,

Набегает, брызгами окатывая.

Мне отсюда уходить не хочется,

Берег, как большое одиночество.

Как мятежники держат ружьё,

Так вы держите гнев наготове.

Оттого и на сердце моё

Замахнулись тяжелые брови.

Оттого ваше темное «эл»

Так на «ве» временами похоже,

Оттого я был с вами несмел,

Может быть — и любил оттого же.

Опоздавшее сердце, ржавей!

Вы от жизни моей отойдёте,

Но размах этих долгих бровей

Я запомню, как птицу в полёте.

По-ученому не говори.

Пусть наивностью речь твоя дышит.

Будешь много читать словари —

О тебе в словарях не напишут.

Бойся благоустроенных слов,

Слов-чиновников, слов-бюрократов,

Слов без выступов, слов без углов,

Гладко-выбритых, щеголеватых.

Чтобы стих по-степному был дик,

Как душа, был широких размахов —

Напусти в него слов-забулдыг,

Слов-отверженцев, слов-вертопрахов;

И в словах оставляй сквозняки.

Если схватит читатель простуду —

Значит, ветер качает стихи,

И стихам тем поверят, как чуду.

Сочиняй с разумением в лад,

Никогда не гоняйся за звуком;

Сочиняй, как хозяйка салат:

Чтоб запахло укропом и луком.

Чтобы каждый предмет норовил

Озариться свеченьем глубинным,

Чтобы в листьях сквозил хлорофилл,

Чтобы кровь была с гемоглобином.

И стихи за стихами пиши,

Сочиняй и некстати и кстати,

Для души или не для души,

Для печати и не для печати.

Восклицанья вороньи

Повторяет воздух со всех сторон.

Ах, какое одностороннее

Образование у ворон.

Еще минута — и листик закружится,

А мы сидим, и медлим, и ждём.

А на асфальте зеркальце-лужица,

Забытое здесь вчерашним дождём.

И смотрит в него березка застенчиво,

Сама собою удивлена,

Хоть и березка, а все-таки женщина,

И даже кудри красит она.

Ах, какая на всем ирония!

Года за уроном наносят урон.

Восклицанья вороньи

Повторяет воздух со всех сторон.

У вас в глазах то робость,

То озорство, то страсть.

У вас глаза, как пропасть,

Где так легко пропасть.

Они у вас туманны,

И чуть блестят они.

У вас глаза — капканы,

Ловушки, западни.

Там вспыхивает шатко,

Там прячется, скользя, —

Решимость и оглядка,

И можно, и нельзя,

Открытость и рисовка,

Отчаянье и блажь —

Глаза, как маскировка,

Глаза, как камуфляж,

Как лунных два осколка,

Как дымных два цветка,

И целятся недолго,

И бьют наверняка.

Они у вас бездонней

Всех омутов и рек,

У вас в глазах — погоня,

У вас в глазах — побег.

И собственному сердцу

Я говорил не раз,

Что мне не отвертеться

От ваших дымных глаз.

В них темный ветер риска,

В них сам себе я снюсь.

Когда-нибудь я низко

Над ними наклонюсь.

Ветки голы. Месяц тонок.

Поздней осени пора.

Ветер плачет, как ребёнок,

В люльке каменной двора.

Были суды-пересуды,

Разговор за коньяком,

Горы сдвинутой посуды,

Дым под самым потолком.

Разошлись куда-то гости,

Всё затихло, всё прошло.

В ледяном, ночном нахлёсте

Ветки бьются о стекло.

Может быть, ушел я с ними

И в пути отстал от них,

И пропал в тяжелом дыме,

В наваждениях ночных.

Где-то ходит по вселенной,

Где-то прячется в веках

Нетерпимый и надменный

Ангел в рваных башмаках.

Если я дорогой к раю

Повстречаю тень твою,

То тебя я не узнаю,

Как себя не узнаю.

Другим пусть кажется завидным

Спешить всю жизнь из края в край,

А мне сидеть бы дома сиднем —

Где вырос, там и помирай.

С тех пор, как журавлиной тягой

Несет по тысяче дорог,

Душа горюет доходягой

За темной проволокой строк.

С тех пор, как птичьим всполошеньем

Куда-то вечно тянет в путь,

Живу крылатою мишенью,

Пока подстрелит кто-нибудь.