При виде оружейного великолепия у волшебника, несмотря на необычайные обстоятельства, даже глаза загорелись. Было похоже, что он всю жизнь мечтал оказаться в ажурийском королевском арсенале, — так похоже, что Парагон, несколько встревоженный внезапной переменой в настроении гостей, совершенно успокоился. Остальным оставалось только внимать. Галдевшие принцы примолкли и заслушались, разинув рот. Шпигельмейстер и тот глядел на волшебника неотрывно, будто силился что-то вспомнить.
— А это знаете что? — рассказывал Филин, молниеносно перемещаясь между витринами. —
Это, между прочим, меч «воловий язык»! Придуман специально для схваток в замковых переходах и коридорах! Видите, шипы у него на рукоятке? Это для того, чтобы когда его из ножен вынимаешь, можно было бы одновременно этой рукояткой кого-нибудь… — Филин сделал соответствующий жест.
«Дает!» — восторженно шепнул Костя Лёвушке.
Было видно, что Андрею Петровичу, учителю музыки, похоже, приходилось и настоящий меч из ножен выхватывать, и не раз. Оказавшегося рядом канцлера отнесло в сторону, как бумажку сквозняком.
— А вот копьеметалка, отличная вещь… — продолжал Филин.
— А вот Кухулин метал копье и вовсе пальцами правой ноги! Это, наверное, высший пилотаж! — объявил Лёвушка и посмотрел сначала на ближайшее копье, а потом — на собственный ботинок.
— Можно и ногой. Разуваться только лень… — Филин обернулся и устремился к противоположной стене — объяснять назначение и харак- тер очередного колюще-режуще-пилящего устройства. Его Величество Гуммиэль глядел на Фи-./I ина с черной завистью: волшебник был похож на шаровую молнию, а Гуммиэль, хоть и в белоснежном мундире, застегнутом на золотые пуговицы под самый подбородок — на формочку с желе…
— Ух
щ К8.К9.Я роскошь! Филин рассматри- пал следующий меч, красовавшийся на почетной подставке, обитой багряным бархатом. — Только непонятно на кого рассчитан — под такую длину клинка рост должен быть метра два с половиной… Но каков клинок! — Волшебник восхищенно крякнул. — Прямо светится! Красавец!
— Это меч Гуммиэля Тринадцатого, — милостиво объяснил Гуммиэль, — он отличался… м-м-м… высоким ростом и… э-э-э… могучим телосложением… — Король внушительно расправил плечи и даже приподнялся на цыпочки, подобрав брюшко. — У него тоже было четырнадцать сыновей!
— …и пять дочек! — тихо, но внятно вставил Парагон.
— Подвигов, наверное, насовершал? — поинтересовался Филин, любуясь холодным сверканием клинка.
— По преданию, этим самым мечом он зарубил дракона Гельма!
Костя было вскинулся, так что Лёвушке пришлось на всякий случай пихнуть его в бок. Дракон утих и впал в напряженную задумчивость. Он нервно почесывал нос и прикидывал степень своего возможного родства с драконом Гельмом.
— Ого! — с уважением сказал Филин, вложил меЧ в ножны и, обернувшись, удивленно воскликнул: — Инго, эй, ты что такой скучный?
— Да потому что я знаю, отчего он светится, — негромко ответил Инго. — Крови он напился, кро-вуш-ки. Вот и светится теперь. Доволен, небось, и новой хочет…
— А для чего его ковали-то? — пожал плечами Филин, оглаживая рукоять.
— Да и то, для чего его делали, я тоже до конца не понимаю, — сумрачно отозвался Инго. —
Ну не чувствую я всей этой боевой романтики! Убивать — ладно, убивайте, если надо, но вос- хищаться-то этим зачем?!
Гуммиэль воззрился на Инго в полном недоумении.
— Странные у вас взгляды в вашем Радинг- лене, — надменно сказал он. — У нас за такое мигом на рудники отправляют. Ну ничего, — утешил он гостей. — Породнитесь с нами — все переменится. Мужайтесь, ждать недолго. Мы вольем свежую воинственную кровь в жилы ваших монархов!
— О да! — подхватил Парагон. — Отсюда вас препроводят в портретную галерею, и вы увидите парадные изображения многих славных поколений королевского рода — Гуммиэля Первого Завоевателя, Гуммиэля Седьмого Защитника, наконец, легендарного Гуммиэля Тринадцатого Драконоборца! — канцлер аж извивался от прилива верноподданических чувств. — А кстати, о драконах, — самым светским голосом прибавил он. — С тех давних пор многое переменилось. Сейчас вы убедитесь, что такое настоящий прогресс. Ну-ка, мастер, покажите нам последнюю модель противодраконовой катапульты!
Шпигельмейстер пробурчал что-то себе под нос — Лёвушка, стоявший ближе всех к мастеру, отчетливо расслышал «песий хвост» — а потом двинулся вон из музейной залы.
Вся процессия потянулась за ним. Костя весь подобрался и оглядывался по сторонам. Из- за галдежа, который снова подняли тринадцать принцев, никто, кроме Лёвушки, не слышал его страстный шепот:
— Слушай, Левка, а давай, я прямо щас, а? Зуб даю, они у меня получат!
— Вякнешь — убью, — нежно и проникновенно предупредил Лёвушка. Он порылся в кармане, очень кстати нашел там чудом уцелевшие в шторме Лизины королевские ириски и принялся дальновидно скармливать их Косте по одной. — Не суй пальцы в розетку. И вообще, мог бы сам догадаться. Неужели тебе папа до сих пор не объяснил?
— М-м-м! — дракончик прочно и надолго завяз зубами в липких конфетах. — Моам муам!
— О чем это вы секретничаете, дорогие гости? — сквозь толпу просунулся острый нос Парагона.
— Да вот, ваша незаменимость, думаем, в чем идти на свадьбу её высочества, — невозмутимо откликнулся Лёвушка. — Браки родовитых особ — это не фунт изюма.
— Ну вот вам и катапульта, — не без гордости объявил впереди мастер. — Влет бьет, плетен батон!
«Блин-компот!» — беззвучно вырвалось у Кости. В ручищах у Шпигельмейстера блестело нечто очень похожее на связку чудовищных петард.
— Ну, это, — объяснил Шпигельмейстер. — В общем, сюда нажать, и они все восемь одна за другой… А так вот закрепить можно, чтобы целиться сподручней… Эх!
— У драконов на брюхе всегда есть уязвимые места, — вступил канцер, облизываясь, — а если намазать острия ядом…
Услышав про очередной яд, Шпигельмейстер побурел лицом, но ничего не сказал — только многообещающе покосился на канцлера. А Костя при виде катапульты сузил глаза и сердито раздул ноздри, а потом вопросительно поглядел на Инго, Филина и Лёвушку, но ответа не дождался — лишь получил ещё один тычок в бок от пажа её высочества.
— Вот это да! — неожиданно подал голос Лёвушка. — Позвольте выразить вам наше общее восхищение, многоуважаемый мастер! — и Лёвушка отвесил Шпигельмейстеру глубокий гномский поклон. — Сколь грозен вид этих орудий! А скажите, это ведь действующая модель? — почтительно осведомился он.
— А то нет, — шумно вздохнул Шпигель- мейстер. — Почитай, чуть не на каждой крыше понатыкано, да и на башнях тоже.
— И что же, по тревоге их надо будет все по отдельности…
— Да нет! Самонаводящиеся они, зелен лен! И рычаг есть в этой… как её там… в Сердцевинной Зале…
— Мастер!!! — зашипел Парагон.
— Вот это правильная мысль, поистине государственная мысль, а то развелось драконов! — Лёвушка всем своим видом изобразил восхищение. — Ваше Величество! Не сочтите за дерзость! Позвольте обратиться с просьбой!
Инго и Филин вздрогнули.
— С какой ещё просьбой? — насторожился Гуммиэль.
— Раз наша принцесса остается у вас вместе с… э-э… своей верной фрейлиной Жюли, разрешите остаться и нам двоим, — Лёвушка положил тяжелую руку на плечо оторопевшему Косте. — Оружейное искусство многоуважаемого мастера поразило нас в самое сердце. А поскольку в нашей стране мы оба числимся первыми учениками в этой славной области, — Лёвушка перевел дух, — мы хотим теперь поработать у вас. На благо прекрасной Ажурии! Повысим боеспособность!
Филин с отсутствующим видом рассматривал кованую люстру, ощетинившуюся копьями, как сердитый еж.
— М-м? — король повернулся к канцлеру. — Что скажем, мой добрый Парагон?
— Если желаете, можно нас проэкзаменовать! — предложил Лёвушка. Костя схватился за голову — слово «экзамен» ему не нравилось в любой обстановке, а тут и подавно.
— Кхм, — Гуммиэль прокашлялся. В действии катапульт и ловушек он явно не понимал ни аза. Парагон забегал глазами, придумывая вопрос поковарнее. Шпигельмейстер, который так и не вспомнил, что он Амальгамссен, озадаченно взирал на Лёвушку с высоты своего немалого роста — как неповоротливый сенбернар — на бойкого фокстерьера.