– Как – правильно? За что? Я ж ничего не нарушал!..

– «Молнию» срывал? Ну, не срывал, писал на ней... Факт? Факт. Передовиков опорочивал? Факт. Ну и всякие там темные дела за тобой... А ты хочешь, чтобы мы тебя защищали? Мы защищаем людей, которые честно работают, помогают производству, а не дезорганизуют его.

– Так это все неправда!

– Ты мне байки не рассказывай! «Неправда»... Цехком разобрался, он решение начальника цеха поддерживает, и мы поддержим. Так что на нас не рассчитывай.

– Так что же мне делать?

– Что хочешь... Раньше нужно было думать.

Слова, множество слов душили Алексея. Горячих, гневных и правдивых. Но он смотрел в лицо председателя и видел, что все эти слова ни к чему, их не будут слушать и, даже выслушав, не услышат.

– Все, Горбачев. Разговор окончен.

Алексей вышел.

Против двери завкома профсоюза была дверь заводского комитета комсомола. Алексей поколебался и вошел. Преждевременно располневший молодой человек читал какие-то бумаги и подчеркивал фразы толстым красным карандашом. Услышав стук двери, он поднял голову.

– Слушаю.

Алексей сказал, что он, хотя и не комсомолец, пришел в комитет, чтобы ему помогли.

– Давай, давай, что там у тебя?

Алексей рассказал. Секретарь, поигрывая карандашом, подумал.

– Постой, это не про тебя газета писала?

– Про меня... Только это неправда.

– Как это – неправда? Наша печать неправды не пишет... Ладно, я проверю, поговорю с комсоргом вашего цеха. Только имей в виду: бузотеров мы не поддерживаем! И если окажется правда – пеняй на себя. – Секретарь снова склонился над бумагами.

Грохоча башмаками по лестнице, Алексей выбежал на улицу.

Вот как они устроили всё! Он приготовился доказывать свою правоту, бороться. С ним не собирались бороться, никого не интересовали доказательства. Его просто отбросили в сторону, вышвырнули, он перестал для них существовать...

В общежитии не оказалось никого, кроме тети Даши.

– Ты что так рано? Али захворал?

– Уволили меня, тетя Даша...

– Батюшки! За что?

– Ни за что... С начальником спорил...

– Эка вы, языкатые! Кидаетесь, как кутята, на кого ни попадя, вам же и достается. Кто тебя за язык тянул? Сам небось?

– Сам.

– Ну вот! Нет, чтобы посмирнее. Всё ершитесь, хорохоритесь. А толку что? Что вот теперь делать-то будешь?

– Обжалую! Я докажу!

– Доказывай теперь, попробуй.

Тетя Даша ушла, но через несколько минут вернулась.

– А жаловаться пробовал?

– В завком ходил, в комитет комсомольский. Говорят, мы таких не поддерживаем...

Тетя Даша, скорбно поглядывая на Алексея, долго размышляла,

– А в суд? У нас вон во дворе сосед – его из артели уволили. И тоже всё вот так-то от него отказывались. А он подал в суд, и скрозь суд его обратно на должность поставили. Ещё и деньги заставили выдать за прогулянные дни...

Юридическая консультация находилась на солнечной стороне проспекта. Несмотря на опущенные шторы, в ней было так душно, что юрист, в просторном, как балахон, чесучовом пиджаке, изнывал от жары и поминутно вытирал пот. Приходу Алексея он явно обрадовался: его разморило не только от зноя, но и от скучного романа, который лежал в открытом ящике стола.

– Присаживайтесь, юноша, выкладывайте, что у вас стряслось?

Алексей спросил, можно ли подать в суд о восстановлении, если человека неправильно уволили с работы.

– Разумеется, можно. Речь идет, по-видимому, о предприятии, о заводе? В таком случае необходимо предварительное решение РКК, расценочно-конфликтной комиссии. Она состоит из представителя администрации и профорганизации. Если комиссия не придет к полюбовному соглашению или откажет жалующемуся, тогда появляется основание для судебного разбирательства конфликта.

Алексею представились лица Иванычева и председателя завкома.

– Она откажет.

– Ага!.. А почему вы так уверены? Кого именно уволили? Вас? За что?

Полное, добродушное лицо юриста, его готовность всё объяснить расположили к нему Алексея, он начал рассказывать. Лицо юриста стало скучным.

– Так, так... – Юрист побарабанил пальцами. – Случай не из легких, случай весьма чреватый... Да. Ну, как бы там ни было, процедура остается такой же: РКК, потом – суд.

– Да какая же РКК, если у меня отобрали пропуск, в цех не пускают?!

– Тут уж я затрудняюсь, это – не моя сфера... Как-нибудь добивайтесь.

Алексей поднялся. Юрист, облегченно вздохнув, выдвинул ящик стола, в котором лежал раскрытый роман. Уж лучше скучный роман, чем такие кляузные дела...

Круг замкнулся. Для того чтобы обжаловать, опротестовать увольнение, он должен был проникнуть на завод, в цех, но туда его не допускали, а все, кто должен был вступиться и защитить, сделать этого не хотели или не могли. Подсказать выход мог только один человек – Вадим Васильевич...

Вадим Васильевич не удивился и не обрадовался, увидев сидящего на ступеньках веранды Алексея. Он открыл дверь, впустил Алексея и плотно прикрыл дверь.

– Ну, что у тебя, как дела?

– Уволили.

– То есть... совсем? – спросил Вадим Васильевич и покраснел: вопрос был не слишком умный.

– Совсем. Отобрали пропуск, дали обходной листок.

– А формулировка?

– За нарушение трудовой дисциплины, дезорганизацию производства и антиобщественное поведение.

– М-да, густо...

Вадим Васильевич, то подбирая, то оттопыривая губы гузкой, заходил по комнате.

– М-да... Ты погоди, я умоюсь...

Он умывался не спеша и торопливо взвешивал, прикидывал, потом долго смотрел, как тугая струя дробится на фаянсе в сверкающие капли, урча, уходит в решетку слива. Что ни думай, как ни прикидывай, всё равно худо...

Вернувшись, он снова принялся ходить по комнате.

– Видишь, я тебя предупреждал. Однако чужой опыт впрок не идет, помогает только собственный... Что ж ты намерен делать? Идти на другой завод?

– Зачем? Меня здесь должны восстановить!

– Должны! – хмыкнул Вадим Васильевич. – А если не восстановят? Ты с кем-нибудь говорил?

Алексей рассказал о безрезультатном посещении завкома, комитета комсомола и юриста.

– Вот то-то и оно! Выслушав тебя, любой захочет выслушать другую сторону. Ты – одиночка, а другая сторона – организация. Кому скорее поверят?.. Кто там?

– Я, я, Вадим. – Ксения Петровна вошла в комнату. – О, Алеша! Здравствуй... Вы, по обыкновению, залезли в высокие материи натощак? Сейчас будем обедать...

– Материи не очень высокие. Вышибли этого правдолюбца.

– Как – вышибли?

– А вот так! – Вадим Васильевич щелкнул пальцами, как бы стряхивая пылинку с рукава.

– Господи! Да за что же?.. Сейчас я накрою на стол, и ты мне, Алеша, расскажешь. – Ксения Петровна вышла в соседнюю комнату.

– Посоветуйте, что мне делать, Вадим Васильевич.

– Советы спрашивают, чтобы их не выполнять и чтобы было на кого сваливать вину в случае неудачи... Я ведь тебе советовал плюнуть – не послушался. А что я теперь могу посоветовать? Можно и сейчас отступиться, плюнуть и идти на другой завод. Там примут, люди везде нужны...

– Выходит, признать, что они правы, а я на самом деле хулиган и дезорганизатор? Я же за правду, а не ради себя... Нет, я не отступлюсь!

– Тогда остается одно: превращайся в жалобщика. Пиши жалобы в область, в Киев, в Москву...

– А поможет?

– Не знаю, никогда не жаловался.

– Это – долго. Пока ответят... И потом, они могут переслать мои заявления сюда?

– Насколько я знаю, именно это и произойдет. Всё возвращается на круги своя...

– Так какой толк?

– По всем вероятиям, никакого.

Они помолчали.

– А я всё-таки буду добиваться! – упрямо набычившись, сказал Алексей.

– Извечный спор между лбом и стенкой, между плетью и обухом... Что ж, валяй, упражняйся!

Вадим Васильевич несколько раз прошелся по комнате, поглядывая на Алексея, потом остановился, посопел в кулак.