Действительно, на Ближнем Востоке дела ведутся по–своему тысячи лет. Здесь все так срослось, что лишает смысла западные политические модели, рассуждения о кантонах, заборах безопасности, двунациональном государстве или дорожных картах, (которые и в Америке никто не дает тем, кто не спрашивает пути). Здесь некуда уходить и нечего делить. Предположим, что Арафат искренне признает за Израилем право на существование, на еврейский характер государства и даже на «Цельный Израиль от Реки до моря». Предположим, что наши крайние согласятся на эвакуацию поселений и создание палестинского государства. Предположим любое другое мыслимое решение. Все это не изменит того факта, что от Беэр–Шевы до Газы всего 60 километров, что Иерусалим по сути еврейско–арабский город, часть урбанистического комплекса от Рамаллы до Бейт–Лехема. Такая же неприрывная еврейско–арабская зона находится внутри страны от Ум–эль Фахм до Герцлии, и на севере от Галилеи до Хайфы. Здесь просто некуда уходить и нечего делить, точно также, как невозможно было разделить на кантоны Ливан или Ирак. И характер здешнего общества может быть один – ближневосточный, как раньше говорили, левантийский.

Во внутренней нашей жизни мы тоже плоть от плоти своих соседей, все больше перенимаем их нравы и порядки. Сионизм, несомненно, был одним из следствий русской революции, а создание Государства Израиль – одним из результатов Второй мировой войны. Чтоб понять динамику развития Израиля в первый период его истории, следует рассматривать его как типичное восточноевропейское государство народной демократии. Шестидневная война все изменила и после короткого расцвета гражданского общества в начале 70–х, мы стали активно интегрироваться, перенимать модели, обычаи и даже словарь наших соседей. За период с 1948 по 1990 в Израиль было вложено около 100 миллиардов долларов. Эти деньги в основном пошли на дело, а не были разворованы, как в России или Нигерии.

Скандалы, связанные с коррупцией, потрясающие Израиль в последнее время ясно показывают, что коррупция в стране достигла невиданных ранее размеров, и мы приближается к уровню наших соседей. Дело даже не в размерах скандалов и не в высоком положении людей, замешанных в них. Проблема в том, что созданная на основе британского права правоохранительная система, а верней, назначенный политиками новый юридический советник правительства Моми (Менахем) Мазуз отказывается передавать на рассмотрения открытого и гласного суда дела, где замешаны израильские лидеры. Символично, что Мазуз – первый мизрахи — еврей восточного происхождения на этом посту. Его семья происходит из Марокко. Интересно даже, что ласкательное имя Момми в североафриканском арабском обычно производится от мусульманского имени Мухаммед, а не еврейского Менахем.

С точки зрения ближневосточной этики дело Ариэля Шарона и его сына Гилада действительно не стоило такого громкого скандала. Ну, подумаешь, 300 тыс. долларов получил сын знаменитого отца! То ли дело передача по наследству титула президента в «социалистической» Сирии или баснословные похождения сыновей Саддама Хусейна.

Позволю небольшое отступление. В молодости, в 70–е гг. мне пришлось жить в фешенебельном пригороде Тель–Авива Герцлия–Питуах. Я подрядился жить на вилле богатых людей, уехавших в Америку. Заодно я подрабатывал поваром в знаменитой «Таверне», где тогда собирался весь израильский «свет». Нравы тогда в Израиле были простые и ничего не стоило познакомиться с именитыми гостями. Шароны – Ариэль, которого все по свойски называли Арик, и его жена Лили имели свой постоянный столик. Кстати, с ними за столиком часто сиживали Сариды – Йоси и Сарит, Шуламит Алони. Говорят, там бывали и Рабины, Ицхак и Лея, но я их там не встречал. Потом я узнал, что там не только веселились и пили пиво, но и делали политику. Задолго до того, как Шарон придумал обьединить в движение Ликуд все правые силы, он предлагал второе место в своем списке с условным названием «Профессионалы» Сариду, Алони и еще некоторым другим. Причем всем одновременно.

Возможно, благодаря тем давним знакомствам я много лет был связан по делам с Министерством строительства, с Израильским управлением земельной собственности (Мингаль мекаркеин), состоял советником генерального директора Министерства строительства, а позже директора госкомпании по проведению нулевого цикла «Арим» Арье Бара. И я постоянно сталкивался с парадоксом, над которым немало поломают голову будущие историки израильского градостроительства. Если смотреть по документам, обьемам сделок и гонораров, то жена тогдашнего министра строительства Ариэля Шарона Лили является крупнейшим в истории Израиля строителем. Она числилась дизайнером по архитектуре практически во всех крупнейших строительных и архитектурных компаниях. Историки будут долго ломать голову, а где же здания и проекты или ландшафты, возведенные благодаря ее гению. Похожая история происходила и в бытность Шарона министром промышленности, торговли и развития. Там до сих пор повсюду его люди, обязанные ему местом. Лишь в министерстве обороны сплоченный коллектив сумел не допустить Шарона и его назначенца, американского миллионера израильского происхождения Арье Гангера к торговле оружием — наиболее доходной и чувствительной сфере израильского государственного бизнеса. Но и здесь, несмотря на завесу секретности, достоянием гласности стал скандал, связанный с именем начальника департамента по закупкам вооружений израильских ВВС бригадного генерала Дотана, севшего в тюрьму по обвинениям в коррупции, взяточничестве и хищениях в особо крупных размерах.

Однажды в юности, в начале 80–х мне случилось путешествовать автостопом по Европе. Был разгар палестинского терроризма. В Италии лютовали «Красные бригады», а в Германии – Бадер–Майхофф. Я попал в маленькую гостиницу в Греции и очень встревожился, когда утром за кофе ко мне подсели двое ребят явно арабского вида. Я испугался, но они были приветливы и мы разговорились. Быстро выяснилось, что они – палестинцы, но мы нашли общий язык, ругая местный кофе. Через два дня они подошли ко мне и сказали, что ищут третьего, подработать с ними на побелке домов. Я с радостью согласился. Оказалось,

Еще одним свидетельством нашего успешного вживания в Ближний Восток является то, что мы перестали стесняться своих убеждений. Большинство из нас, от убежденного сторонника теорий «почвы и крови» и «еврейской воли» Моше Фейглина до не менее убежденного пацифиста Йоси Бейлина, все мы свято верим в свою Божественную избранность. С этой верой нам неуютно в кругу рафинированных европейцев, убежденных в приоритете общества над нацией или зацикленных на юридических тонкостях американцев. Не так легко, скажем, Шимону Пересу встать и заявить о своей вере в избранность еврейского народа перед своими товарищами из Социалистического интернационала. Не случайно, наверное, евреев подозревают в двойных стандартах. Но ведь в том же самом подозревают и всех наших соседей, рафинированных арабских принцев с оксфордскими и кембриджскими дипломами, тем не менее, исповедующих у себя дома вахабисткий ислам. Израильтяне, как и наши соседи, перестают стесняться того, что в нашей традиции держать свои мысли при себе и не выдавать по возможности своих истинных намерений. Перестают стесняться того, что для чужих дядей они плохие.

Израильская пропаганда и друзья Израиля возмущаются «двойными стандартами» в освещении израильско–палестинского конфликта. И действительно, Израиль судят за то, что прощают, скажем, Сирии, Зимбабве, Кубе или Корее, уж не говоря о Народном Китае. Но если мы мы – часть Ближнего Востока, то нам нечего стесняться. В своей лиге – мы лучшие и нам далеко до Саддама Хусейна, травившего курдов газом, далеко до Асада, задавившего танками десятки тысяч мятежников в Хаме. Разговоры о «двойных стандартах» напоминают одну еврейскую историю.

Рассказывают, что пришла однажды еврейка к раввину и просит,

— Рэбе! Мой муж умер, а у него не было ни одного друга, зато критиков – на каждом углу. Скажите хоть вы о нем что–нибудь хорошее.