Ее отпустили. С предупреждением.

Деверье улыбался. Ей так хотелось ударить его, изуродовать издевающееся лицо, сбить с него снисходительную усмешку, но она не могла этого сделать, не отпустив Бэллу. А она теперь никогда, никогда не расстанется с дочерью.

Она и Бэлла. Изидора думала, что это все, что ей нужно в жизни. Увы, оказалось недостаточно. Она не могла забыть то, что узнала и увидела, вычеркнуть из памяти детей, которых подвергли чудовищным испытаниям, потому что не хотела, чтобы это повторилось. Она не могла разлюбить Дэниела и никогда не перестанет ненавидеть Деверье. Изидора страдала от собственного бессилия, ей было невыносимо стыдно.

Нет выбора!

Глава 10

На этот раз Деверье решил за всем проследить сам и не спускал с Изидоры глаз ни на минуту. Он все время наблюдал за ней: в такси, на трапе самолета — пока она не оказалась в воздухе на пути домой.

Все было кончено. Он выиграл.

Иза уехала. Полетт, ошеломленная, напуганная, поняла, что натворила, исполнилась раскаяния и согласилась наконец на клинику. Молчание подавшего в отставку и канувшего в безвестность Фолда гарантировала его вина, с грязной торговлей покончено, хотя ему и удавалось достаточно долго дурачить Деверье. Впрочем, это был один из немногих просчетов последнего.

Полиция была озадачена смертью Дэниела — в его организме не нашли следов наркотика, — но успокоилась. В конце концов, он ведь состоял на учете, да и умер со шприцем в руке. Несчастный случай. Винить некого — кроме него самого. Это дело могло бы оказаться запутанным и грязным, в нем были замешаны дочь члена кабинета, наркоманы и безумная мать, так что ни у кого не было желания расследовать его слишком тщательно. Поставить под сомнение слова Деверье?

Так что полицейские облегчили себе жизнь.

«Меня как будто заколдовали, — думал Деверье, — могу справиться с любой бедой, которая сокрушила бы обычного человека. Потому что у меня есть ясная цель. И Биззи только что позвонила: премьер-министр окончательно решил подать в отставку — конечно, не сейчас, немедленно, но наверняка этим летом. Все мои замыслы осуществятся. И скоро. Жизнь хороша. Да, просто великолепна!»

Иза прожила эти часы как во сне, гнев сковал ее, словно железным обручем, парализуя чувства. Ее душил стыд. Ею манипулировали. Ей не оставили выбора.

По крайней мере, Бэлла была с ней, в безопасности, веселая, живая и здоровая. Но этого было недостаточно.

Нет выбора. Безысходность разъедала ее изнутри, словно кислота.

Если бы только она могла удовольствоваться материнством… Но этого ей всегда было мало: она приняла участие в мужской игре и проиграла. Ее пинали, как мяч, Деверье, и Джо, и Грабб, и вся остальная «мальчишечья» команда.

И даже здесь, высоко над облаками, они продолжали растравлять ее раны: этот жалкий маленький продюсер — ее бывший продюсер — насмехался над ней с видеоэкрана, даже не пытаясь при этом выполнять ее работу, — выдавать жесткие новости о жестких фактах, подменяя их пустыми сплетнями о разных знаменитостях. Так значит, к этому все свелось? К ерунде вроде того, что жена премьер-министра «окрестила» названный в ее честь поезд, который будет ходить по туннелю через Ла-Манш? Детские игры…

Всю жизнь Иза сражалась за профессиональную честность, но теперь поняла, что это было пустой тратой сил и нервов. Она чувствовала, как тает ее выдержка и слабеет сопротивление. К черту их всех, она не станет плакать! Иза начала рыться на полке у себя над головой, чтобы достать бумажный носовой платок из своей сумки. Даже такую малость она не могла сделать как следует: сумка упала на пол и раскрылась, все содержимое вывалилось.

Вконец униженная, она опустилась на колени, пряча лицо, и принялась собирать свои жалкие пожитки.

— «Маленькая Биззи», — звучал голос с экрана, на котором появилось лицо жены премьер-министра. Вид у нее был очень довольный.

И в тот момент, когда бутылка шампанского разбилась о локомотив, она нашла под сиденьем не только платок, щетку и другие мелочи, но и компьютерную дискету. Дневник Деверье. Наконец-то обрывочные записи начали складываться в цельную картину.

«Провел ночь с Б.Л., пока премьер-министр был в Бельгии. Дурак, его обманывают все кому не лень…»

Биззи-Лиззи? Элизабет Флад?.. Только теперь Изидора поняла: Деверье спал с женой своего босса! Конечно, стопроцентной уверенности нет, но это весьма вероятно, и, когда она доберется до дома, постарается все установить точно, очень постарается, прочитав все остальное.

А что потом? Ни один издатель, ни один редактор не притронутся к такому «горячему» материалу. Она ведь не может доказать, что содержание дневника — не ловкая подделка, на компьютерной дискете не остается отпечатков пальцев. Дневник никогда не увидит света.

Но, возможно, этого и не потребуется. Все, что ей нужно сделать, это добиться, чтобы он попал в нужные руки.

В руки премьер-министра. С ее связями она сможет это устроить.

Премьеру не нужна стопроцентная уверенность. Достаточно подозрения. Ни к чему, чтобы Деверье был осужден по суду, достаточно, чтобы Флад осудил его в своем сознании. А подозрения обманутого мужа вспыхнут, как сухой хворост. В дневнике более чем достаточно откровенных признаний, дат, личных и политических подробностей, которые мог знать только Деверье, чтобы у Флада не осталось никаких сомнений.

Говорят, что премьер-министр недолго продержится на своем посту: или его спихнут, или он сам уйдет. Как бы это ни произошло, он постарается — и это так же точно, как то, что солнце всходит на Востоке, — забрать Деверье с собой. Спать с женой премьер-министра, возможно, и не самое ужасное политическое преступление, но хвастаться этим в своем дневнике — отвратительное оскорбление. Деверье будет изгнан. Опозорен. Распят. Прилюдно.

Теперь она плакала, уже не сдерживаясь, глядя сквозь слезы на то оружие, с помощью которого сможет уничтожить Деверье и разрушить все его планы, не подставляя ни Бэллу, ни себя. Все.

А значит, и «Дастер».

И Джо. И дело об опеке, затеянное им. Это ее шанс получить назад Бенджи.

Не поднимаясь с колен, Изидора начала смеяться. Потом захохотала, упиваясь своим триумфом.

Теперь у нее был выбор.