Потом спецмоновцы пришли и увели женщин. Марина прижалась к плечу полковника.

Тот поднял взгляд и остановил его на стоящем перед ним Шкоте и Жиртресте.

– Она никуда не пойдет, – полковник произнес это таким безоговорочным тоном, что они поняли, чтобы забрать женщину им придется забить его до полусмерти или даже убить.

Жиртрест позвонил куда-то по сотовому.

– Пусть остается, – сказал он, наконец.

– Счастливчику звонил? – спросил Никитос.

– Дурак ты, полковник. Тебе же предлагали как человеку, – Жиртрест сплюнул. – А теперь ты склад внутренних органов.

По соседству вскочил тщедушный паренек, истошно закричал:

– Пусть моя жена тоже останется! Я не пущу!

За него цеплялась такая же тщедушная женщина.

– Дело принципа парень, исключение может быть только одно, – возразил Жиртрест, приставил умхальтер к голове паренька и спустил курок.

Безголовое тело мешком рухнуло на пол, толпа хлынула в разные стороны, оставляя на пятаке всхлипывающую вдову. Мормышка уставил на нее пистолет.

– Не стреляйте, я сделаю все, что вы скажете! – пробормотала она сквозь всхлипывания.

– А куда ты денешься? Шкот, веди ее к остальным! – ухмыльнулся Жиртрест, потом недобро глянул на сидящего Никитоса. – А ты полковник не совсем дурак. Ведешь себя правильно. Но на всякий случай я должен тебя предупредить. Ты у нас не совсем неприкасаемый. Вздумаешь рыпаться, так же пришибем как этого дохляка.

Твоя жизнь теперь не дороже.

– Уберите покойника, – сказал Никитос. – Тут же люди.

– Вы не люди, вы товар. Ты что до сих пор этого не понял?

Жиртрест опять сплюнул, но все-таки велел двоим вахтовикам тащить тело к выходу.

– Что с нами будет? – спросила перепуганная насмерть Марина.

– Судя по всему, нас готовят на погрузку на Черный пароход.

– Но ведь это не смертельно, правда? У меня муж уехал, телеграммы от него регулярно получаю. Деньги. Да весь город, считай, уехал. Это сколько человек?

Тысячи. Не могли они все умереть.

– Знаешь, я давно с Иван Иванычем кантуюсь,- признался Никитос.- Раньше я об этом не задумывался, служил как все. А теперь, когда самого за задницу взяли, стал вдруг кое-что вспоминать, анализировать. Так вот. Было уже несколько городов и маленьких городков, которые он разорил под ноль. Остались только названия на картах. Мы привыкли, что распродают нефть, газ, заводы и фабрики. А теперь продают нас, Марина. Такие вот Иван Иванычи продают поселок за поселком, город за город, область за областью.

– Да мне плевать, пускай подавятся. С нами что будет? Мы умрем?

Никитос огляделся, и хотя на них никто не обращал внимания, шепотом сказал ей на ухо:

– Наш единственный шанс-это не попасть на корабль. Я не знаю, что там происходит, но с него еще ни один человек не вырвался, говорю тебе как специалист. Когда скомандуют погрузку, держись все время со мной и жди сигнала. Сигналом будет, когда я завалю охранника.

– А как же они? – она оглядела полный зал.

– Всем не уйти, а у нас есть шанс. Что я тебя уговариваю? Если у тебя есть какие-то сомнения, оставайся.

– Я с тобой!

– Отлично, а теперь надо поспать, силы нам еще понадобятся. Возможно, придется долго идти пешком, может быть, даже бежать. Так что береги силы.

– Почему ты со мной возишься?

– Совесть заговорила, – на полном серьезе произнес Никитос.

Несмотря на его просьбу, женщина так и не смогла заснуть. И вошедших спустя два часа Шкота и Жиртреста увидела первой именно она. Сердце подсказало ей, что это по их душу. Спецмоновцы направились прямиком к ним. Она энергично растолкала Никитоса, он проснулся мгновенно, бодрый и отдохнувший.

– А я выспался, – сказал он.

– Поднимайся, боров! – крикнул Шкот.

Никитос с достоинством встал, Марина вцепилась в него.

– Только полковник! – прикрикнул Шкот.

– Успокойся, это не на погрузку, – мягко освободился Никитос. – Тогда бы всех пригласили. Это за мной персонально.

Ее пальцы безвольно соскользнули с его плеча.

– Я вернусь, – успокоил он, и увидел, как надеждой загорелись ее глаза.

Шкот сковал руки наручниками и толкнул к двери.

– Зря бабе наобещал, ты вряд ли вернешься, – довольным тоном сказал Шкот. – Там к тебе друзья приехали, но ты им вряд ли обрадуешься.

Его вывели в коридор, где ждали еще два спецмоновца в масках, и под таким усиленным конвоем провели по коридору в бывший кабинет начальника таможни.

Кабинет был разграблен, как и все остальное, но бойцы натащили сюда разнокалиберные кресла и чудом уцелевший кожаный диван. На диване сидел Счастливчик и двое коренастых мужчин в штатском. Едва он вошел, они недобро уставились на него.

– Что ж ты не здороваешься со своими друзьями из Суметии? – усмехнулся Счастливчик.

– Не знал, что такие есть, – отрезал он, сжав кулаки.

– Зачем так говоришь, Никита? – гортанно спросил сумит постарше. – Казба Болотоев шлет тебе привет и хочет видеть тебя в гостях. Мы за тобой приехали. Если конечно товарищ прапорщик не будет против.

– Деньги привезли? – встрепенулся Счастливчик.

– Конечно, дорогой.

Младший сумит достал из-под ног дипломат и, открыв, передал Счастливчику.

– Сколько за меня дали? – поинтересовался Никитос.

– Извини, это все мое, – захохотал прапорщик. – Ты ведь тоже не в обиде. Я тебя от Черного парохода отмазал. В гости поедешь, – захлопнув дипломат, он разрешил.

– Забирайте его со всеми потрохами.

Никитос подозревал, что попасть на Черный пароход в его положении было бы для него предпочтительнее. Казба Болотоев являлся его кровником. Отряд Ребрия во время рейда столкнулся с сумитской бандой, состоящей из нескольких родственников Болотоева и зверски вырезавшей до этого семью русской учительницы, и соответственно вывел их в расход.

Первым делом сумиты перековали его руки в положение за спину. Они знали свое дело туго и были осведомлены, что офицера спецназа наручники спереди не удержат.

– Казба тебя на медленном огне будет жарить, – пообещал старший сумит. – Потом по куску резать и собакам кормить. Ты его брата убил, ишак! – он ударил его по лицу твердым как полено кулаком.

Что, что, а драться сумиты умели. А еще лучше они умели избивать, пытать и убивать. Судя по всему, ожидается окончательное закрытие контракта, решил Никитос.

Сумиты взяли полковника в коробочку, после чего радушно как принято в Суметии попрощались с прапорщиком, но руки ему не подали. Счастливчик сожалеющие посмотрел им вслед:

– Дурак ты, полковник!

Ребрия вывели во двор таможни, где в окружении спилеров затесался черный джип "Сантаро – Каравелл". Болотоев обожал роскошные тачки. Из джипа вышел еще один сумит, наверное, водитель. Несмотря на обилие снующих вокруг спецмоновцев, через плечо был переброшен автомат.

– Попался, собака! – водила с ходу сунул ему кулак в поддых.

Никитосу удалось сгруппироваться и свести ущерб к минимуму, но он сделал вид, что ушиб был сильнее, чем на самом деле. Старший ругнулся по сумитски. Они вместе с младшим взяли полковника под руки и потащили к машине. У Никитоса мелькнула мысль заорать, привлечь внимание. Но это уже наглость, сумиты хозяйничают в Алге! Но потом он подумал, а чем собственно спецмон лучше сумитов?

Чужие в своей собственной стране. Да и нет у них своей страны, и родины нет.

Продали ее родину, по капле, по килограмчику, по человечку.

Пока его тащили к машине, он прикидывал свои шансы. По всему выходило, что шансы у него есть, правда, мизерные, но только в том случае, если оба сумита сядут с ним на заднее сиденье. Но и совсем не будет шансов, если его довезут до Суметии.

Никитоса грубо втиснули на заднее сиденье, и он предпринял максимум усилий, чтобы не разбить лоб о край дверного проема, чем очень своих конвоиров разочаровал. Младший сумит сел слева, старший притиснул его своим грузным телом справа. Водила, не снимая автомата, завел мотор, и они поехали.