Глава 3

Оперативные резиденты "Смерча" в своей работе пользовались только настоящими документами.

Открыв зип, Картазаев выбрал себе удостоверение инспектора инспекции государственного порта. Фотография была уже вклеена.

Морской порт Алги принимал иностранные корабли и считался территорией режимной. Дежурившие на КПП пограничники тщательно проверили документы Картазаева и Томлевой. Томлева числилась студенткой-практиканткой Алгинского Мясного техникума, и ее документы особого интереса не вызвали. Зато удостоверение Картазаева разве что в лупу не рассматривали. Сначала сержант, затем подошедший лейтенант.

Картазаеву приходилось иметь дело с "зелеными фуражками". Парни знали дело туго, но чрезмерной бюрократией никогда не увлекались. Что-то здесь было не чисто. Вполне вероятно, случилось нечто, о чем они не подозревают, и объявлена "красная" тревога. "Бельцов нашелся!" — подумал вдруг Картазаев.

— Что-то не так, товарищ лейтенант? — спросил он.

— Ваша смена давно началась, — подозрительно заметил офицер, задумчиво постукивая удостоверением по губам.

Вообще-то для погранцев нетипичный жест. Если что-то кажется им подозрительным, то они не снизойдут до того, чтобы задавать дурацкие вопросы и сразу ведут в КПП разбираться. И возрастом парниша староват для лейтенанта. Лет 30 точно есть. Это не пограничники, понял Картазаев и задумчиво постучал чудо-туфлями друг о дружку, словно бы выколачивая налетевшую пыль, а заодно проверяя готовность запрятанных в них миниракет. (Стреляющее устройство типа "Мальчик-с-пальчик". Пороховой заряд. Боевая часть-стальное лезвие длиной 10 сантиметров. Дальность поражения до 30-ти метров).

— Стойте спокойно, — сказал вдруг пограничник, насторожившись.

Он о ботинках знает! Подумал Картазаев и сам себя одернул, прекращая панику. Он добросовестно показал офицеру обратную сторону пропуска с многочисленными штемпелями. Там был оттиск небоскреба, позволяющий входить в высотное здание Морской администрации, олень с рогами разрешал беспрепятственно посещать склады временного контейнерного хранения, где хранились грузы, находящиеся под таможенным контролем. Птичка была, открывающая доступ на причал, принимающий генеральные грузы. И все перечеркивал штамп "Круглосуточно", что говорило о том, что он мог проходить в порт в любое время суток, и даже в случае необходимости ночевать и жить в нем. Все это Картазаев подробно объяснил пограничнику, все более недоумевая, что он не знает или делает вид, что не знает таких элементарных вещей. Наконец с большой неохотой их пропустили.

Они впервые увидели море вблизи. Волны с громкими вздохами терлись о причальную стенку. На внутреннем рейде готовился к разгрузке малазийский сухогруз. Вдали на рейдовом якорном месте ждал своей очереди тяжело груженый и глубоко просевший танкер. Низко парящие над водой чайки с длинными, круто заломленными крыльями издавали резкие крики, напоминающие плач. На мгновение идиллическую картину Картазаеву заслонила другая. Он стоял на берегу Мексиканского залива, по которому волны гоняли осколки льда, среди которых попадались небольшие айсберги. Только что затонул танкер- рефрижератор, вывалив в прогретую до 30 градусов воду 5 тысяч тонн льда. Старший группы Варенников отогнал носком спецназовского ботинка ледяное крошево и простер руку аки Петр на берегу Балтийского моря, сказавши:

— В Гондурас пойдем здесь, морем в подводном положении.

Что им надо было в Гондурасе, уже точно и не вспомнить. Много было всякого. Картазаев усилием воли вернулся в настоящее.

Они спросили у встретившегося докера, где находится инспекция государственного надзора, а, уже зайдя в административный корпус, нашли лоцманский отдел. Им повезло застать Улесова на месте. Выглядел он старше своих 52-х лет. В форме, но без фуражки. Картазаев относился к морякам с предубеждением. Люди, месяцами пропадающие наедине с одними чайками, не вызывали в нем особого доверия. Но старик казался абсолютно обычным, без присущих людям этой профессии закидонов.

Картазаев понял, что был неправ, когда старик повернулся к нему спиной. Сзади у него имела место седая косица с заплетенными в нее желтыми клыками.

— Акульи? — с видом знатока осведомился полковник.

— Вы кто? — напряженно спросил Улесов.

— Мы из милиции, — успокоил Картазаев.

Лоцман попросил документы, кои он с готовностью продемонстрировал. Теперь полковник числился капитаном уголовного розыска.

— Памятка о первом рейсе, — пояснил лоцман. — С корешом в Сингапуре напились до беспамятства, а потом подрались. Счастье, что не поубивали друг дружку. Вот повыбитые зубы и зашили.

Они уже по-другому посмотрели на "амулет".

Картазаев изобразил сочувствие. По отношению к себе тоже. Похоже, ему попался ненадежный свидетель, и чертов Гном прав. Он вывел старика на воздух, и они разговаривали уже там, где их не могли слышать посторонние.

Он не стал просить деда пересказать свою встречу с пропавшим зятем подробно. Как он клял себя в дальнейшем за эту оплошность. Столько ненужных смертей можно было предотвратить, стольких людей спасти. Но прошедшего не вернуть, а посему он лишь попросил Улесова рассказать о Лауэре подробнее.

— Вы уверены, что это был он? Все-таки шли после ночной смены. Усталость. Плюс стресс: зять пропал.

— Он это был, — уверенно заявил лоцман. — До того, как жениться на дочке, они два года встречались. Все время перед глазами. Я и настоял на свадьбе. Парень хороший, даже тихий. Где посадишь, там и сидит. Я подумал, что дочке хорошо с ним будет. Она поначалу ни в какую. Трусом его обзывала, тихоней. Я ее уговаривал, родителю же виднее. Матери нет у нас, сбегла со старпомом с транзитного "пассажира". Дочка все не соглашалась, истерики закатывала. Что, говорит, ты меня для него растил? Как на заказ. Не будет жизни у нас. Накаркала, дуреха.

Напоследок уже больше для проформы Картазаев спросил, не было ли у Лауэра особых примет.

— Татуировка у него была. Дружный у них экипаж был, они себе все такие сделали. Располагалась она на запястье. Бурого цвета, даже багрового. Мрачная такая. Изображала витую цепочку. Массивная, охватывала руку вкруговую. Ракеты у них на лодке были "Гранат", так ребята смеха ради свои татуировки называли между собой "гранатовый браслет".

Уходя, Картазаев спросил, на каком из причалов скрылся бывший мичман.

— Восьмой причал. Я после того, как ваши товарищи меня допросили, уже сходил в морадминистрацию, уточнил. Тот причал арендует фирма "Гелион". Я часто туда хожу, но больше зятя не встречал.

— Это вы опрометчиво поступили. Убедительная просьба больше никаких самостоятельных розысков не вести.

Картазаев на прощанье дал лоцману контактный телефон в местном УВД. Человек, дежуривший на нем, работал на федералов тоже. Уходя, он оглянулся и увидел, как лоцман бредет потерянной походкой в сторону 8-го причала.

— Что вы думаете по этому поводу? — спросила Рая.

— Один дурку валяет, десять мучаются.

— А что если он говорит правду? В противном случае, как можно объяснить появление Лауэра?

— Объяснение может быть только одно. В момент аварии его не было на корабле.

— Как это?

— Отстать мог. Дезертировать. Когда узнал об аварии, стал скрываться, боясь, что его обвинят во всех смертных грехах. Так что, когда лодку найдут, можно считать командировку оконченной.

Вольд взбодрился и, подкинув острием взрывоопасного штиблета консервную банку, ловко забил в щель противокрысиного щита.

Вечером, когда Картазаев ушел, Томлевой овладела уверенность, что кто-то придет. Тихий стук в дверь заставил ее подскочить на месте.

— Открывай, Рая, не дури! — раздался знакомый голос.

Открыв дверь, Рая испуганно отшатнулась, потому что за порогом вместо Ритки Власкиной застыла мужская фигура.