Остальные семь замов и лично директор гер Шпольарич Желько. Так вот, я увольняюсь из вашей фирмы!

— Это твое право и тебя никто не остановит.

— Благодарствуйте. А как же мой сын?

— При чем здесь твой сын?

— Мне нужна Вера Хан! Отдайте мне ее! — взорвался Бен.

— Зачем она тебе? Не понимаю.

— Если не отдадите Веру, то предлагаю бартер. Вы решаете мои проблемы, один ублюдок хочет выбраться из города, вы ему помогаете, я забываю про ваше существование и завтра же увольняюсь с фирмы.

— Магерамов, опомнись. Ты так до конца и не представляешь, с кем имеешь дело!

Невозможно сейчас диктовать условия, пойми. У тебя одна задача — держаться от этой проклятой фирмы подальше и уцелеть.

Бен покрутил стакан, из которого не отпил ни глотка и грустно пошутил:

— Был такой анекдот. Один вступают в коммунистическую партию. Приемная комиссия спрашивает, смог бы он во имя партии отказаться от ряда вещей. Последовательно перечисляют: бросил бы он курить, пить, женщин трахать. И он с готовностью от всего отказывается. А напоследок у него спрашивают, а смог бы он от жизни отказаться. Тогда он в запале восклицает: на хер мне такая жизнь нужна, без баб и водки.

— Ты врешь. От жизни еще никто добровольно не отказался. Ты же не дурак, — жестко осадила она.

Он заметил ей, что у нее прорезался командный голос, и у нее есть все данные, чтобы стать законченной стервой. Потом пояснил:

— Без некоторых вещей жизнь уже не является первостепенной потребностью. Для меня это мой сын, — он достал сотовый.

Она насторожилась.

— Что ты собираешься делать?

— Друг у меня есть в ФСБ. По фамилии Вагнецов и по званию майор. Я думаю, ему интересно будет узнать про вашу банду. Он давно у меня про шпионов выпытывал.

— Не дури, Магерамов. Что ты ему предъявишь? У тебя никаких доказательств. Ты ничего не знаешь!

— Ты может и считаешь себя чересчур умной, но одну вещь все же выболтала, признавшись, что хозяин работает в руководстве «Росы». Я думаю, Шпольарич Желько будет очень недоволен, когда за него Вагнецов возьмется по настоящему. Скажу тебе по секрету, взамен тому, что ты мне выболтала, майор что-то имеет против австрийцев. Он так и сказал мне как-то: "Не люблю я этих старых австрийских старперов! Что им нужно в моей стране?" — Ты блефуешь, Магерамов! — она дернулась и на фоне очков явственно проступила нездоровая бледность.

— Я, кажется, угадал во второй раз! Уж не сам ли Желько твой босс? Ну-ка сними очки, я хочу видеть твои глаза!

Бен нажал кнопку памяти.

— Вы набрали номер, принадлежащий майору Вагнецову. Идет переадресация. Говорите.

Все будет записано на диктофон, — едва слова успели прозвучать, как Полина вырвала у него трубку, и сотовый полетел в корзину.

Кривая улыбка Полины напоминала улыбку Джоконды под дозой. Бен не потерпел предательства и в ответ сорвал с нее очки. Она вскрикнула почти по девчачьи, под правым глазом темнел внушительный фингал. В оранжево лиловом Сингапуре лиловый негр мне играл на банджо.

— Что здесь происходит? — к ним размашисто шел Кузькин, а чего не идти — штанины каждая по полметра шириной, только этого здесь не хватало.

— Минуточку! Она не та, за которую себя выдает! — торопливо проговорил Бен, задницей чуял, что девушка ситуацию обыграет как ей выгодно.

— Он тебя бил? — безразлично, даже чересчур спросил Кузькин, его тон Бену не понравился.

— Он меня ударил! А сейчас отношения пришел выяснять! — визгливо проговорила девушка.

При этом она нашарила очки и вдела на нос, лицо ее сразу стало осмысленным и даже хищным.

— Мне надо позвонить в ФСБ! Там разберутся! — крикнул Бен и, постаравшись быть объективным, уточнил. — А Полину я не бил, это я в нее выстрелил. Но в лицо я ей не целил.

— Зато я целил! — ухмыльнулся Кузькин и дал Бену в глаз.

Окружающая картинка дернулась как на экране плохого телевизора. Глаз сделался влажным. Бен боли не почувствовал, больше негодование, что какой-то сопляк его, выпускника АМТ бьет по роже свои грязным кулаком. Бен не дрался давно, с детства, но сразу вспомнил свой любимый, натренированный с Сережкой Лавренниковым прием.

Замахнулся правой на километр, и пока соперник смотрел на титанический замах, коротко сунул Жоржику слева. Словив плюху, тот охнул и нагнулся в противоположную сторону, тут уж Бен душу отвел: сначала дал пинка в оттопыренную задницу, а потом пару раз с наслаждением и оттяжкой вдарил врагу по почкам.

В буфете орали. Буфетчица обежала стойку и зазывала кого-то из коридора. Бен, уже упокоившись, крикнул ей, чтобы звала Веткина. Потом он совсем успокоился.

В голове загудело, словно там пытались прогреть движок от ТУ-204. В теле образовалась легкость необыкновенная, ему показалось, что он реет словно флюгер параллельно земле. Перед глазами были изрядной длины ноги в трепещущих штанинах, он не сразу понял, что это его собственные ноги.

Чем это она меня звезданула, подумал он, продолжая видеть неприятную картину, а именно как он безвольно повисает между потными плечами Кузькина и гладкими плечиками Полины. Как девушка ненатурально ржет, изображая, перебрал, мол, начальник, но мы это исправим. Появившийся Веткин смотрит с осуждением, но вместо того чтобы вызвать, кого следует для разбирательства, даже помогает вынести его из зала, убирая табуреты с прохода.

Он очнулся еще раз в лифте под саркастические смешки, и потом в роскошной машине.

Правда, не в кожаном салоне с рюмкой ликера в руке, а в пыльном багажнике в сомнительном соседстве с промасленным домкратом и лопатой, чей узловатый черенок он прочувствовал всеми ребрами, и насчет предназначения которой у него появились нехорошие подозрения.

39

Машина остановилась два раза. В первый раз Бен услышал голоса и торопливо застучал в багажник, но тот изнутри был изолирован толстым слоем ватина, так что стуки и вопли никто не услышал. Бен припомнил о без вести пропавших, и ему сделалось нехорошо. От мысли, что он узнал, как последних вывозили с фирмы, легче не стало.

Второй раз машина остановилась, судя по всему, перед воротами. Загремели засовы, машина переехала через невысокий порожек, после чего засовы загремели вновь.

Багажник откинулся, открывая вид на серое полное дождем небо. На его фоне появилось неестественно бледное лицо Ерепова, перечеркнутое черными очками. Накрапывающий дождик оставлял слипшиеся следы на его голове.

— Вылезай, — коротко приказал Ерепов.

Бен выбрался и чуть не ахнул. Машина стояла во дворе коттеджа прямо под обвисшим баскетбольным кольцом. Он узнал это место сразу. Слишком часто он видел его из своего окна. Бен находился в двух шагах от дома! Он сразу обо всем забыл, когда увидел, как из машины выходит Вера. Они не сговариваясь, бросились друг к другу.

Обнимая дрожащее тело, он сам дрожал все сильнее. Вера была прекрасно сложена, он чувствовал лишь это. Его охватило прекрасное сумасшествие. Все остальное сделалось неважно.

— Идите вперед по тропинке! — приказал Ерепов, а Полине, все время остававшейся в машине, велел загнать машину в гараж.

Потом он заметил, что Бен замешкался и, походя, толкнул его рукой в плечо, и тот убедился, насколько же тяжела его длань. В плече хрустнули все суставы разом.

Чертов боров оказался насколько умен, настолько же силен. Даже могуч. Он не сделал никакого усилия, не сжал ладонь в кулак, пальцы его оставались расслаблены, словно растопыренные сосиски, но Бен почувствовал каждый. Всякая мысль о сопротивлении и возможным итогах драки отпали сами собой. С ним справился бы, пожалуй, только плотник.

Ерепов завел их в пристрой, где находился сверкающий никелем медицинский бокс и велел раздеваться. Вера спряталась за спину Бена.

— Вам не причинят вреда! — сказал Ерепов. — Обычное обследование.

— Для обычного обследования не привозят в багажнике, — возразил Бен.