— Нет, лоабан, — гнул свое Ли. — Дух, он будет убивать того водителя, который его бросил. Он сейчас это делает — ищет его.

— Не-а, — подал голос Деллрей, — ты, сдается мне, ошибаешься.

— Нет, нет. Найдите того водителя. Он приведет вас на аспида.

— А на чем, Сонни, — осведомился Линкольн Райм, — основан этот ваш вывод? На какие факты он опирается?

— Когда я утром ехать на автобусе в город, я видал знак. — Ли рассеянно потянулся за сигаретами, но отдернул руку, перехватив сердитый взгляд Тома. — Я видал на дороге ворону, он клевал еду. Другой ворона хотел украсть, и первый ворона не просто прогонял второй, он бежал за ним и хотел вырывать ему глаза.

— Ну и?

— Я сейчас вспоминаю этот ворона и начинаю думать о водителе. Он Духу враг. Как ворона, который крал еду. У, Чан — они не делать ничего плохого Духу, я что говорю. А водитель...

Ли наморщил лоб и обратился за помощью к Дэну, который подсказал:

— Предал?

— Да, предал его. Теперь он враг Духу.

Линкольн Райм с трудом удержался, чтобы не посмеяться над китайцем.

— Принято к сведению, Сонни.

— Я вижу ваше лицо, лоабан. Я не говорю, что боги сошли на землю и дали мне знак. Но память о птицах продула мой мозг ветром.

— По-моему, все это чушь, — заявил Райм.

— Находите того водителя. Вы должен, лоабан.

— Может, поручим это дело Солу и Беддингу, — вмешался Селлитто, — и придадим им полдюжины ребят из патрульной службы, а, Линк? Пусть проверят регистрационные карты на «икс пятый» в корпорациях и агентствах Манхэттена и Куинса, но только там. Чайнатаун и китайский квартал во Флашинге — наши.

— Хорошо, хорошо, — в сердцах бросил Райм. Клюющие вороны, обезьяны из камня, Книга живых и мертвых... Он вздохнул и обвел взглядом команду. — А теперь, если не сочтете за труд, может, займемся работой?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Фамилия Чан значит «лучник». Под взглядами сидевших рядом отца, жены и детей Сэм Чан каллиграфическим почерком наносил иероглифы, составляющие его фамилию, на найденный им обломок деревянной планки. Шелковый мешочек с бесценными кисточками из волчьего, козьего и заячьего волоса, чернильным бруском и каменной чернильницей ушел на дно вместе с «Драконом Фучжоу», и ему пришлось воспользоваться ужасной американской авторучкой.

Но Чан еще в юности перенял от отца искусство каллиграфии и упражнялся в нем всю жизнь, поэтому линии у него получились безупречными. Он поставил планку на самодельный картонный алтарь на каминной полке в их новой квартире.

— Ну вот, — объявил он. — Наш домашний очаг.

Чан Цзечи пожал сыну руку и сказал:

— Не хуже других.

Несмотря на эти слова, Сэм Чан испытал прилив жгучего стыда из-за того, что отец по его милости вынужден жить в такой жалкой квартире. Конфуций учит, что сыновний долг стоит у праведного мужа на втором месте, уступая только долгу перед властями предержащими. А жизнь Чанов в обозримом будущем не обещала стать лучше. Он жалел...

В дверь громко постучали.

На миг все застыли. Чан открыл дверь и расплылся в улыбке. Вошел Джозеф Тань, мужчины обменялись рукопожатиями.

Тань, брат друга Чана из Фуцзяни, перебрался в Америку несколько лет тому назад. Поскольку Тань стал гражданином Соединенных Штатов и никогда не числился в диссидентах, он свободно летал из Нью-Йорка в Китай и обратно. Прошлой весной Чан поделился с Танем своим решением перевезти семью в Прекрасный Край. Тань подыскал им эту квартиру и взял Чана со старшим сыном на работу на свое предприятие — небольшую типографию.

— Мы узнали о корабле из новостей, — сказал Тань. — По телеку передали, что аспидом был Дух.

Чан подтвердил.

— Тогда нам следует глядеть в оба. Я думал, вы сразу начнете работать, но раз тут замешан Дух... Не будем спешить. Может, через неделю. — Потом Тань попросил познакомить его с Уильямом.

Чан открыл дверь спальни и сперва с удивлением, а затем с испугом обвел взглядом пустую комнату. Прошел к задней двери и выяснил, что Уильям, удрав, не запер ее на замок. Чан не на шутку встревожился.

— Я должен пойти поискать сына, — сказал он Таню.

Они с Танем вышли на улицу.

— Я ухожу, — сказал Тань. — Не давайте сыну поблажки.

Опустив голову, Чан шел мимо закусочных, ресторанов, больших магазинов. Он заглядывал в лавочки, но сына там не было. Наконец он увидел Уильяма в темном переулке в компании двух незнакомых китайцев. Уильям что-то дал одному из них, тот сунул ему в руку пакет, Уильям опустил пакет в карман. Мужчины повернулись и ушли. Не может быть! Его сын покупает наркотики?

Уильям вышел из переулка, и Чан схватил его за руку. Парень опешил.

— Как ты мог так поступить? — обрушился на него Чан. — Забыл, что Дух нас разыскивает и хочет убить?

— Отвяжись от меня.

В этот день Чан многое узнал про сына — что тот дерзок, ворует автомобили и ни в грош не ставит узы семейного долга.

По дороге домой Чан спросил:

— Кто эти мужчины, с которыми ты говорил?

— Никто.

— Что они тебе продали? Наркотики?

Уильям в ответ раздраженно промолчал.

Он хотел войти в квартиру первым, но Чан запустил руку ему в карман, выхватил пакет, заглянул внутрь — и обомлел при виде отливающего серебром пистолета.

— Что ты собираешься с ним делать?

— Купил, чтобы нас защитить, — выкрикнул юноша.

— Я буду нас защищать. И без оружия.

— Ты? — глумливо рассмеялся Уильям. — Ты писал статейки про Тайвань и про демократию и всем нам жизнь испоганил. Ты решил перебраться сюда. Дух уже прикончил других. А если он попытается и нас убить? Что нам делать?

— Будем от него прятаться, пока его не найдет полиция.

— А если она его не найдет?

Ворвавшись в квартиру, Уильям быстро прошел в спальню и захлопнул за собой дверь.

— Где он был? — спросил Чан Цзечи.

— На улице. Вот что он раздобыл. — Чан показал отцу пистолет. — Почему он не уважает меня?

Чан спрятал оружие на верхней полке шкафчика в прихожей и опустился на кушетку рядом с отцом. Старик какое-то время молчал и наконец с хитрым выражением произнес:

— Где ты набрался своей премудрости, сын? Кто сформировал твой разум, твое сердце?

— Профессора, которые учили меня, книги, коллеги. Больше всего вы.

— Ты учился у своего отца? — с притворным удивлением вопросил Чан Цзечи.

— Ну конечно, — нахмурился Чан.

Старик замолчал, но на его серых губах мелькнула слабая улыбка.

— Вы хотите сказать, что Уильям у меня научился? — сказал Чан. — Но я никогда не дерзил вам.

— Мне — нет, а вот коммунистам — несомненно. Дерзил Пекину. Дерзил властям Фучжоу. Сын, ты же диссидент. Вся твоя жизнь — сплошной бунт.

— Но мои враги — подавление воли, насилие.

— Уильям видел только одно — как ты ночами горбишься за компьютером, нападая на власти, и думать не думаешь о последствиях.

Чан хотел было возразить, но смолчал и вдруг ошеломленно подумал, что отец, возможно, прав.

Старик внезапно скривился от боли.

Среди немногих вещей, какие удалось спасти с тонущего «Дракона», была почти полная бутылочка с пилюлями морфия. Притертая пробка не позволила морской воде просочиться внутрь. Чан дал отцу две пилюли и укрыл его одеялом.

В половине второго того же дня Дух быстро шагал по Чайнатауну. Он направлялся в торговую ассоциацию, где его ждали турки. Пришла пора заняться важным делом.

Когда Дух вошел в комнату, Джимми Ма опустил глаза. Аспид пододвинул стул и сел рядом. Он небрежно взял Ма за руку — обычный у китайцев жест — и почувствовал, как она дрожит.

— Я не знал, что они приплыли на «Драконе». Они не сказали. Клянусь. Они меня обманули.

Дух не выпустил его ладони, напротив, чуть стиснул.

— Так где сейчас Чаны и У?

Он нажал посильнее. Ма заскулил, что было приятно слышать.