Так что батальон «Восток» оставался последним из неподконтрольных Кадырову силовых ресурсов внутри республики. И с весны 2008-го президент Чечни взялся за него всерьез. Уже после осетинской кампании в батальоне мне показывали доклад о ситуации сложившейся вокруг «Востока». Историю, о том, как поссорились Рамзан Ахмадович и Сулим Бекмирзаевич я узнал в деталях.

Президент и комбат стали врагами из-за ДТП. 13 апреля 2008 года служащие в батальоне «Восток» прапорщик Эльдаров и старший сержант Мисултанов возвращались с места проведения спецоперации. В их автомобиль «Жигули» врезалась «Тойота-Камри». Эльдаров и Мисултанов погибли. «Жигуль» ехал пятьдесят километров в час, а «Тойота» – сто девяносто. Но за ее рулем сидел родственник чеченского президента. В связи с последним обстоятельством возникли затруднения в установлении виновного.

На следующий день хоронили погибших в аварии и похоронный кортеж ямадаевцев встретившись с машинами сопровождения Кадырова долго не мог выяснить кто же кому из них в такой ситуации должен дорогу уступать. Выясняли со стрельбой в воздух. Не выяснили.

Через три часа казармы батальона «Восток» были блокированы подразделениями МВД Чеченской Республики. Кадыровцы стали ловить и арестовывать ямадаевцев по всему Гудермесу. Под раздачу в тот день попало сто сорок два военнослужащих батальона «Восток».

Дальше – больше. Методами кнута и пряника кадыровцы добились того, что с апреля по август из батальона ушло более ста пятидесяти бойцов. Это около трети. Самого комбата прокуратура Чечни объявила в розыск. Обвинили его в убийстве Усмана Бацаева, – богатого пекаря похищенного еще в 1998-м. Скорее всего, будущий комбат «Востока» действительно имел отношения к тому исчезновению, но чеченская прокуратура при этом забыла, что в начале 2000-х Ямадаева амнистировали, сочтя его переход на российскую сторону достойной платой за прощение былых грехов.

Одновременно со всем этим, весной 2008-го руководство ГРУ решило пресечь разговорчики на тему, что никакое это не подразделение, а личная банда Ямадаева. ГРУ, – это легендарное Главное разведуправление. Именно в его ведении находится батальон. При «Востоке» был создан институт военных советников. Их присутствие с одной стороны символизирует единство чеченского и обычного российского спецназа, а с другой, они наводят на батальон глянец современной военной науки: организация связи, разведки, и т.д.

Так в батальоне появился «Снег».

Последняя ночь войны. Окаина села Земо Никози

Наверное, ни у одного офицера спецназа не было более сложной задачи. В чеченском батальоне обычная армейская логика, («Я начальник, – ты дурак») не работает. Для того, чтобы тебе подчинялись не достаточно ни должности, ни звания. Для этого нужен только личный авторитет. Заработать авторитет среди чеченцев «Снег» мог только одним способом, – ничем не уступать в крутости самым крутым.

«Снег» ходит на штурм в первых рядах. Даже не пригибаясь под встречным огнем. Его лицо всегда невозмутимо: ни растерянности, ни гнева, ни ожесточения боя. Интересно, как долго можно продержаться в авторитетах подобного рода? Ведь рано или поздно (а если все время как в тот день в грузинском селе, то, скорее всего рано), появится пуля-дура… Единственная… Главная в жизни.

Вне боя «Снег» колючий парень с подполковничьими погонами. Всегда на стреме, всегда готов наехать, высмеять, отбрить, показать, что не лыком шит. И одновременно, всегда готов дать задних ход, не довести ситуацию до конфликта, от издевки элегантно перейти к дружелюбному разъяснению сути вопроса, как будто и не было секунду назад никакого напряжения. Он постоянно балансирует: качнется вправо, скажут хам, выскочка, гэрэушный сноб. Качнется влево, скажут рохля, слабак. Люфт у этого парня очень маленький.

В тот вечер, после боя он разоткровенничался со мной на профессиональные темы:

– Батальон, – уникальное подразделение. И по морально-волевым качествам бойцов, и по боевому опыту. Но это не совсем армия, понимаешь? Слишком много партизанщины. Сам видишь: с собой ни одного бинокля. Надо поглядеть, – смотрят в оптику снайперской винтовки. Вроде мелочь, но показательно. У меня задача как у Троцкого: из добровольно-партизанской Красной Гвардии скроить регулярную Красную Армию. И обычные армейские приемы здесь невозможны. В армии «Эй, долбоеб!» – нормальное обращение к подчиненному. А здесь ты просто обязан уважать каждого бойца. И уважать по-настоящему, а не играть с ними в версальскую вежливость…

Чеченцы принимают «Снега» не то, чтоб в штыки, но с холодком. Запросто могут подколоть:

– Ты еще спичку в зубы возьми, Рэмбо!

Они считают, что их личная преданность Сулиму не должна быть поставлена под сомнение присутствием этого чужака присланного «сверху»… и вместе с тем «Снега» слушают, ему подчиняются. Выдерживают микроскопическую паузу, символизирующую их независимость, но все равно идут делать то, что он велел. «Снег» смог это заслужить. Хотя последняя инстанция все равно Ямадаев. И иногда он пользуется возможностью показать кто в доме хозяин.

Ночью после боя в Земо Никози спецназовцы заночевали в чистом поле. «Снег» продемонстрировал изрядные дипломатические навыки, чтобы выставить часовых. С одной стороны это должно было прозвучать как вежливая, но без заискиваний просьба, с другой – быть обязательным, как приказ. Часовые разошлись по назначенным постам, но тут вдруг в штабном Баргузине зажегся свет.

– Совсем сдурели! – взорвался «Снег», – Грузины же бегут со стороны Цхинвали! Сейчас выскочат на свет и возьмут нас тепленькими! Прямо в спальных мешках!

Ямадаев решил вмешаться. Но выступил на стороне бойцов:

– Оставь их в покое. Они знают, что делают. Не меньше твоего воевали.

Ершистый «Снег» отступился.

Чеченским «Восток» можно считать с оговорками. Там есть грузины. Там есть русский «Снег». Есть и другие русские бойцы, причем не прикомандированные, а самые что ни на есть свои, плоть батальонная. Очень непростые ребята, способные не просто ужиться, а сродниться с чеченскими ветеранами «Востока». Так сказать, танцы с волками.

По повадкам ямадаевцы действительно похожи на стаю волков. Все время в движении, всегда налегке, всегда с оружием. Никаких палаток, – спальный мешок, брошенный на траву, причем в эти мешки они никогда не залезают… да ночью никто толком и не спит. Так, – болтают друг с другом, в лучшем случае дремлют в полглаза. Никаких полевых кухонь: с утра крошечный костерок на двух-трех щепках, который весь может уместиться в ладонях. На костерке греется кружка воды. Чай в ней почти не заваривается, – недокипятили. Пять-шесть человек отхлебнули по глотку теплой водички, зажевали галетами, съели банку тушенки на всех, – бойцы сыты до вечера. Это не потому, что еды нет, – весь «Баргузин» сухпаями завален. Просто волки охотятся на пустое брюхо.

Андрею 34-е года, в бою работает в паре с чеченцем Аюбом. У первого позывной «Блокадник» у второго «Горо». «Блокадник» потому что, во-первых, родом из Питера, а во-вторых, потому, что очень тощий.

О себе говорит:

– В батальоне год. До этого в российской армии не служил.

Точка. Андрей человек без прошлого. Можно только гадать, что было раньше в жизни этого человека. Тюрьма? Иностранный легион? Многолетняя шпионская миссия?

Он и сейчас военным себя считает условно. При этом он стопроцентный человек-война. Культ боя Андрей возвел для себя в ранг религии.

– В июне, я ездил в Самарканд, провел ночь на могиле Тамерлана. Не там, куда туристов водят, а в внизу, в подземелье, где он по-настоящему лежит. У узбеков считается, что к тому, кто просидит там целую ночь, перейдет частица военной удачи Хромого Тимура. Вроде бы ничего особенного, но людям там почему-то не сидится. Смотритель сказал, что я всего лишь третий, кто досидел до утра. А еще я прихватил оттуда маленький осколок надгробной плиты. Вот он, здесь зашит…