Что ж, расчет Кремля на то, что Грузия увязнет в этой войне, после чего останется заставить ее отказаться от сепаратизма и подписать Союзный договор, отчасти начал оправдываться. Запад не мог признать откровенно фашистскую страну. Известные в мире правозащитники осуждали действия сложившегося в Грузии режима, подчеркивая, что деятельность альянса, возглавляемого Гамсахурдиа, противоречит международным нормам по правам человека, сформулированным в Заключительном акте Хельсинкского совещания. Осуждали жестокие репрессии против осетин и здравомыслящие люди в Тбилиси. Философ М. Мамардашвили: «Каким образом человек, причисляющий себя к Хельсинкскому движению, может абсолютно не представлять, что такое права человека? Здесь налицо невежество и безграмотность, полный нравственный дальтонизм. Если об этом не будет сказано вслух, то беда очень скоро постучится в дверь Грузии. Согласно социологическим исследованиям, подавляющая часть грузинского народа желает избрать президентом Звиада Гамсахурдиа. Если это произойдет, мне придется пойти против собственного народа» («Московские новости», 16.09.1990).

Рассказ беженки свидетельствует о том, что далеко не все в Грузии были в восторге от национальной политики Звиада Гамсахурдиа.

Тараева-Кочиева Лиза, беженка из г. Рустави, живет в поселке Заводском около Владикавказа: «Родители мои жили в Кахетии, в селе Джугаани Телавского района, Дзугаевы – по-осетински, где обычно в декабре широко отмечался праздник Сталиноба (дни чествования Сталина. – И. К.). А мы с мужем жили в Рустави. Однажды я поехала к родителям в 1990 году и в дороге встретила неожиданно машину, в которой ехал Звиад Гамсахурдиа. Я узнала, что у него была назначена встреча с населением в г. Ахмета, на которой он собирался призвать очистить край от осетин. Но глава администрации района запретил ему въезжать в город, его вообще в район не впустили, и он возвращался через Телави, а там дорога оказалась закрытой, и он поехал через наше маленькое Джугаани. Может быть, он думал в это время, что когда-нибудь здесь будут отмечать «Звиадоба» (праздники в честь Звиада Гамсахурдиа. – И. К.)? Не знаю. Теперь мне его даже жалко. Наш старый дом в Джугаани пропал. Родители умерли в Северной Осетии».

Весь январь 1991 года внутренние войска продолжали патрулировать улицы и охранять турбазу «Осетия», не вмешиваясь в события ни на той, ни на этой стороне. Военные утверждали, что, если бы они ушли на сутки, осетины сумели бы освободить город от грузинских милиционеров. При появлении бронемашин стрельба прекращалась. По признанию генерала Г. Малюшкина, войска могли применить силу только при угрозе масштабного кровопролития. Дошло до того, что лидер грузинской неформальной военизированной организации «Мхедриони» Джаба Иоселиани предложил вывести из зоны конфликта грузинскую милицию и перевести на казарменное положение дислоцирующиеся здесь подразделения ВВ МВД СССР. Охрану же порядка возложить на отряды «Мхедриони», которые, по его мнению, пользовались большим авторитетом у осетинского населения. Возможно, многое объяснялось тем, что в Цхинвале был расквартирован 8-й «карательный» полк ВВ МВД СССР – тот, который сыграл неприглядную роль при разгоне с помощью оружия восставшего в 1981 году населения Владикавказа в ходе вспыхнувшего осетино-ингушского конфликта. Семьи этих офицеров жили в Тбилиси, поэтому они не могли проявлять какую-то человеческую позицию в вооруженном конфликте сторон.

Все эти факты действительно подтверждали подозрения, что...

...Москва сознательно не вмешивается в события в Южной Осетии. Чем больше здесь проливалось крови, тем сильнее в Кремле зрело недовольство политикой руководства Грузии, не пожелавшей остаться в составе Союза.

Это постепенно должно было подтолкнуть Центр к вмешательству, решить конфликт с помощью советского оружия, освежить политический имидж и вернуть блудную Грузию в советскую семью. Единственное, чего не знал никто, – сколько крови должно было пролиться, чтобы конфликт признали наконец кровопролитной войной и спасли оставшихся осетин от истребления. Торез Кулумбегов, председатель Верховного Совета РЮО, не исключал возможность торга между Грузией и Кремлем: в обмен на свободу рук по отношению к автономиям Грузию могли склонять к подписанию Союзного договора. Последующее странное похищение Т. Кулумбегова с территории той самой злополучной турбазы, где проходила его встреча с грузинской стороной в присутствии советских генералов, наводит на мысль о том, что Москва была не прочь убрать «на всякий случай» осетинского лидера, что должно было облегчить Грузии возможность разобраться со своей автономией.

Президент Горбачев был занят урегулированием конфликта в Персидском заливе. В Москву прибыл личный представитель Саддама Хусейна министр иностранных дел Ирака Тарик Азиз. Оценив ситуацию в заливе, М. Горбачев в целях избежания дальнейшей эскалации конфликта предложил конкретный план действий. Это была «очень детальная, четкая, продуманная программа политического урегулирования». Как сообщают газеты, Тарик Азиз немедленно, не теряя ни минуты, вернулся в Ирак, ему даже был предоставлен специальный самолет до Тегерана. У такого решительного президента не нашлось нескольких минут на подписание указа о введении чрезвычайного положения на всей территории Южной Осетии, где бесчинствовали грузинские бандформирования.

11 февраля 1991 года в открытом письме Президенту СССР депутаты Владикавказского Совета народных депутатов заявили, что «ситуация в Южной Осетии уже вышла за рамки локального межнационального конфликта и приобретает формы геноцида по отношению к осетинскому народу».

«...Весь мир, готовый протестовать после гораздо меньшей по масштабам трагедии в Прибалтике, воспринимает попытку лишить права на существование целый народ как третьеразрядное событие „где-то там на Востоке“. Гамсахурдиа мог бы предложить всем народам, населяющим республику, идти в независимость вместе с грузинами. Вместо этого он требует от них оставить дома и землю и переселиться куда-нибудь в СССР, то есть превратиться в сотни тысяч беженцев. К этому же вынуждают осетин, применяя против них террор, голодную блокаду, убийства, захват заложников, поджоги, конфискацию любой их собственности... Москва имеет в этом регионе войска, но им приказано соблюдать нейтралитет. Очевидно, после предыдущего негативного опыта Горбачев опасается вводить здесь президентское правление. В результате такого опыта на Кавказе может вспыхнуть затяжная и кровавая война с Грузией. Но ясно одно: если новый Союзный договор не предоставит эффективные гарантии безопасности малочисленным народам, то осетинская трагедия станет прелюдией к новым погромам и насилию», – писала «Генераль-Анцайгер» в № 13 за 1991 год.

Грузия не собиралась подписывать Союзный договор. Позиции националистов еще больше укрепились после проведенного 31 марта в Грузии референдума о выходе из СССР, на котором население, конечно, единодушно высказалось за независимость. Южная Осетия не принимала участия в референдуме, впрочем, это так же не имело значения, как если бы она принимала участие. В том и другом случае результат был бы тот, который устраивал Грузию. Напротив, Южная Осетия, все еще веря в возможности Москвы спасти осетин от истребления, голосовала 17 марта 1991 года за сохранение Союза. Референдум проходил под сильнейшим обстрелом, но никто не пропустил голосование, даже старики-ветераны, которые все еще продолжали писать обращения в Москву министру обороны СССР Д. Язову: «...Наши предки верой и правдой служили России. Они снискали себе славу на полях сражений Отечественной войны 1812 года, Русско-турецкой, Русско-японской войн, Первой мировой войны и других военных кампаний Российской империи... Южная Осетия – это сейчас единственный регион на Кавказе, где не срывается военный призыв».

В середине апреля Л. Келехсаева, зам. главврача республиканской больницы Южной Осетии, сообщила прессе: с 5 января поступили 289 раненых, умерли от ран в больнице 39, из которых 19 детей до 17 лет.