– И те были за права человека. И сейчас – за права человека, – ладно сходилось у Щепетовой.

– Сейчас дали только одно право – право на хамство, которым немедленно воспользовались хамы! – вновь закатилась Сорокина. – И теперь надо терпеть хамство на улице! В инстанциях! В СМИ! Везде и всюду! Везде торжествует хам!..

– Не всё безоблачно на нашем небосклоне!

Но пробивается и солнце иногда! –

несколько смягчил Сева.

– Пробьётся, как же! Только если в вашем министерстве вы навоспитаете кучу распрекрасных людей! – взвинченно сыронизировала Сорокина. – Только на вас и приходится уповать! Только вы один и можете изменить этот мир!

– О, это вы совершенно напрасно! – с жаром возразил Сева. – Аполлинарий Викентьевич как раз утверждал обратное: "Улучшить этот мир проще пареной репы! Достаточно самому стать хотя бы чуточку лучше!.." Жаль только, что ни одна сволочь этого делать не хочет!.. О присутствующих я, естественно, не говорю!..

– А про сволочь это что же – тоже Аполлинарий или это уже пошла отсебятина? – оперативно расследовал Верещагин.

– Виноват, это уже пошла отсебятина! – в струнку вытянулся Протасов.

– Оно и видно!.. – грубо шалыгнул Верещагин.

– Вот как раз это и было правильно! Вот именно, что не хочет! – восторженно подтвердила Сорокина.

– Если человек идиот, но из него сыплются гениальные мысли, то всё-таки приходится с ним считаться! – галантно расшаркался Сева. – Только вот улучшаться люди почему-то действительно не хотят!.. Почему-то это особенно их не греет!

– В последнее время я уже думаю, что нет хороших и плохих людей, а есть, которые умеют вести себя в обществе, и есть, которые не умеют, – после некоторой паузы натужно разрешился Авдошин.

– Ну да, – с сарказмом подхватил Верещагин. – И если бандюга сегодня вас укокошил, то это не означает, что он душегуб, убийца, головорез, а просто немного нехорошо повёл себя в вашем обществе.

– Вечно вы всё вывернете... – по-детски надулся Гена. – Все люди не идеальны... Идут на какие-то компромиссы. И даже не понять, что у кого по справедливости. А что нет... Но всему есть мера. А превышение этой меры – это и есть плохое поведение в обществе, – сбивчиво объяснил он.

– А главное, мы совершенно не ценим людей, которые на пути к исправлению! – идеализированно возбудилась Сорокина. – Пусть он был плох! И даже очень плох! Но он на правильном пути! Добрые начала уже начинают в нём побеждать!.. А мы этого не видим! И только видим остатки его плохоты!..

Эдуард Лимонов ВЕТЕР ИСТОРИИ

СПБ

Глухие улицы ночные

И мрачноваты и пусты.

Стоят дома, как домовые,

Как будто дамы пиковые…

Двоятся на Неве мосты.

Под брызгами дождя на стёклах

Автомобиля моего

Охранники сидят промокло

И ждут неведомо чего.

Но лишь приказа моего…

Когда-то этот город чудный

С одной актрисой рассекал.

Роман имел с ней непробудный,

На Пряжке жил; отель был мал,

"Матисов дворик" назывался,

А рядом – сумасшедший дом.

Дом сумасшедшим и остался,

А мы с актрисой не вдвоём.

У нас есть детки молодые,

У деток будет жизнь своя,

Но в том, что мы с тобой чужие,

Виновна ты, невинен я…

***

Я слушал пение кастратов.

Луна светила, падал снег,

То сер, то грязно-розоватов.

Один в ночи, вдали от всех

Я слушал пение кастратов.

Не диск таинственный винила,

С иголкою соединясь…

Мудей магическая связь,

Из Беловодия стремясь,

Ко мне межзвёздность приносила…

И дома нет, и нет семьи,

Утащены волною дети,

А я сижу при лунном свете.

Поют скопцы как соловьи,

Что им отъели штуки эти.

Заносится горячий нож,

Секущий горло ледяное…

Поёшь-поёшь, поёшь-поёшь,

Пока он падает, стальное

Сечёт им связки лезвиё,

И плачет, и скорбит зверьё…

Я слушал пение castrati –

Виттори, Сато, Фолиньяти.

Их визг, свистящий из ночи,

Поскольку режут палачи…

ЛЮДИ В КЕПКАХ

Мир был прост пред Первой Мировой:

Пышные короны у царей,

Сбруи драгоценные, конвой,

Ротшильды (зачем же им еврей?),