"Быстрота зайца вошла в поговорку; сербы говорят: "брз као зец, као тица". Санскр. saya, cacaka – заяц, кролик от cac – saltare; от этого же корня производит Пикте др.-нем. haso (при посредстве формы kaca или kasa), литов. kiszkis и слав. заяц, предполагающее утрату одного слога, с прибавкою суффикса. Относительно слова заяц мы склоняемся более к производству г. Микуцкого: в санскрите корень hi выражает понятие; двигаться, приводить в движение; так как санскритскому h в наречиях славянских соответствует звук з, напр., vahami – везу, и так как понятия движения, быстроты и света постоянно обозначаются одними и теми же речениями, то, очевидно, областные русские зиять и зеять (блестеть, сиять) роднятся с санскр. hi. От корня hi происходят haj, hajami – ire и haja – equus, собственно: быстробегущий, слово, тождественное славянскому да-д`ць (заяц, чешск. zagic, серб. зец, пол. zajac); окончание -адь, -ас образовалось по той же форме, как и в слове: мес-яць, miesiec` санскр. mas. Необыкновенная подвижность, прыткость зайца – в самом названии, данном этому животному, уже сближала его с представлением быстро мелькающего света. У нас до сих пор колеблющееся на стене отражение солнечных лучей от воды или зеркала называется игрою зайчика; детское зая означает: огонь; в Курской губ. зайчики – синие огоньки, перебегающие по горячим угольям. Индийский миф уподобляет зайцу лунный свет, и очень может быть, что такое уподобление родилось в то время, когда фантазия первобытного человека была поражена игрою лунного блеска на поверхности вод, колеблемых ветром. Чандрас, индийский бог луны, носит зайца, и самый месяц называется в санскрите caca-dhara (носящий зайца), cacanka и cacin (имеющий знак зайца, заячий). Верование это уцелело между буддистами; монголы и жители Цейлона в пятнах луны видят изображение зайца. Рассказывают, что верховный бог Будда, пребывая на земле в виде пустынника, заблудился однажды в лесу и после долгого скитанья повстречал зайца. Слыша жалобы пустынника, что он голоден, заяц сказал ему: "разведи огонь, сжарь и съешь меня!" Будда развёл огонь – и заяц прыгнул в пламя. Тогда Будда явил свою божественность, выхватил зайца из пламени и поместил его на луну, где он и виден до сего времени. Ипатьевская летопись упоминает о поклонении литовцев заячьему богу: "Миндог же посла к папе и прия крещение; крещение же его льстиво бысть: жряше богом своим в тайне (вычисляются имена языческих богов, между прочим, и "заячий бог"); егда выехаше на поле и выбегняше заяць на поле, в лес решения не въхожаше вну и не смеяше ни розгы уломити". Эта суеверная примета разделяется немцами, финнами и славянами. У нас верят, что если заяц или белка перебежит дорогу, то ожидай неудачи или какого-нибудь несчастия. "Щобы му заяц дороги не перебёг!" – говорят в Галиции, выражая тем доброе пожелание путнику…"

А вот народные представления о зайце, записанные Станиславом Свиридовым и изъятые мною из интернета:

"Заяц – Зверь Ярилин.

Заяц – скоромча, выторопень, ушкан, кривень, косой, лопоухий, билей, беляк, зец. Вешнего зайца называют яровик, ранней зимой – настовник, осенью – листопадник, а летом – травник или летник. Степного зайца, который не меняет на зиму цвет шубы и остаётся весь год серым, называют русак. Беляк живёт в лесах и зимой белеет, прячась от врагов.

Заяц был в чести у славян, как животное, символизирующее молодую, ярую силу, мощь нарождающейся жизни. Заяц труслив, проворен, ловок и быстр, чрезвычайно плодовит.

Заяц, как и глухарь, был посвящён Яриле – весеннему богу солнца и продолжения рода. Заяц хитёр и этим спасает себе жизнь, противостоя грозной, но не очень разумной силе прочих животных. С ним часто соотносили весеннее безумие, наступающее в марте. Предчувствуя радость совокупления, обычно осторожный заяц теряет голову и легко попадает в лапы хищников. Несмотря на свою трусливость, заяц всегда бьётся до конца, отбиваясь от врага мощными задними лапами.

За быстроту и лёгкость зайца сравнивают то с лучом света, бегущим по воде, то с синими искорками на угольках костра. Индийцы считали зайца (saya) лунным животным, из-за его белой шубы, сравнивая с отблесками луны на водной глади. С приходом христианства образ зайца, как древнего тотемического животного и объекта поклонения, был объявлен нечистым. Отсюда и примета – перебежал заяц дорогу, быть беде. "Пень тебе да колода, нам путь да дорога", – говорят вслед убегающему зайцу, чтобы отогнать беду.

Часто быстрых зайцев сравнивали с молниями, верным спутниками громового бога Перуна. Молнии называли еще морскими зайчиками, которые купаются в море дождя, стремительно рассекая водяные струи. Зайцы, как и другие грызуны – белки и бурундуки, имеют крепкие зубы, разгрызающие самое крепкое дерево, подобно молниям. Зайцы и белки несли с собой бурю и ненастье, губительное для людей. Плывущий в бурю никогда не упоминал имени зайца, опасаясь гнева водяного. Первая весенняя охота на зайца посвящалась верховному богу – громовику и символизировала приход нового сезона. Как Перун преследовал трусливые молнии, которые спешили укрыться от его гнева в тёмные тучи, так и охотники загоняли зайцев и белок, во славу громовика.

Время зайца – начало весны. Цвета – белый и серый.

Пословицы и приметы:

Без собаки зайца не поймаешь.

Коня положили, да зайца уходили.

За двумя зайцами погонишься, и одного не поймаешь.

Заяц по селу бежит – к пожару.

Заяц дорогу перебежал – к несчастью…"

Другой известный русский ученый, Крушевский, в своей книге о заговорах ссылается на зайца, ассоциирующегося с месяцем, луной. В своём первом научном труде "Заговоры как вид русской народной поэзии" (1876г.) Н.В. Крушевский определил задачи исследования этого жанра русской народной поэзии: "В настоящей работе я пытался определить, что такое заговоры... и объяснить материал, собранный в книге Л.Майкова "Великорусские заклинания"... В заговорах от зубной боли проводится образная параллель с месяцем: "Месяц золотой, у тебя зубы не болят, у N не болят". С точки зрения взглядов современного человека параллель эта представляется неуместной в силу позабытого первоначального смысла заговора: появление месяца в "зубном" заговоре было возможно, так как рога месяца могли представляться зубами. В ином варианте зубного заговора зубную боль приглашают переселиться в зайца. Заяц, вероятно, ассоциировался с месяцем, к которому обыкновенно обращаются в зубных заговорах (как уже упоминалось выше) и который находится в мифологической связи с зайцем… Итак, в заговорах есть какой-нибудь образ. Это не случайно".

Со временем, забыв о языческих сказаниях, переняв у Европы её суеверия, Россия также стала бояться, когда заяц перебегал дорогу едущим лошадям. Столетиями наши зайцы отвечали за все несчастья путников. Как все мы знаем, и наш гений Александр Пушкин панически боялся зайцев, перебегавших перед ним дорогу.

Как вспоминает болдинский диакон Раевский: "Был у Пушкина в Болдине лакей, из Болдинских крепостных, по фамилии Торгашев. Пушкин часто беседовал с ним, шутил, брал с собою на прогулки. Один раз Пушкин обратился к нему со словами: "Торгашев, остриги меня, сними усы и бороду", – потом засмеялся и пригласил его с собой ехать верхом в "Лучинник" (рощу). Но едва они успели завернуть за гумно, – откуда-то взялся заяц и перебежал дорогу. Пушкин тотчас же вернулся домой. Дело было лунной ночью; Пушкин любил в такие ночи ездить в "Лучинник" (в двух верстах от Болдина)".