Ещё раз, для самых понятливых, повторяю: мы выявляем не бестселлер, а потенциальный бестселлер; мы выявляем книгу (или рукопись), достойную того, чтобы стать бестселлером, но им по той или иной причине ещё не ставшую… И практика восьми уже состоявшихся присуждений доказывает, что судьба премированных нами произведений (да и части произведений, включённых в шорт-лист или хотя бы привлекших к себе внимание на стадии лонг-листа) решительно меняется в лучшую сторону, а их авторы и впрямь "просыпаются знаменитыми". Или же их уже существующая известность расцвечивается существенно новыми красками.

В нынешнем году мы внесли в регламент премии ряд важных новшеств.

Упомяну здесь три.

Во-первых, мы организовали "народное голосование" в ЖЖ, десять лауреатов которого вошли в лонг-лист, а будущий единоличный победитель получит в профессиональном конкурсе Большого жюри фору в три балла. Дело, увы, не обошлось без подтасовок со стороны некоторых пользователей ЖЖ, однако мы показательно исключили из списка произведение, за которое вовсю голосовали тролли, и столь же показательно поощрили наиболее активного и принципиального автора (и участника обсуждения) включением его текста в профессиональный лонг-лист.

Во-вторых, несколько изменилось распределение главного приза. Победитель теперь получает 225 000 рублей, а его номинатор – 25 000 (вместо прежней пропорции 7:3). И, увы, нам пришлось отказаться от денежного вознаграждения финалистов премии – считайте это нашими пятью копейками во всеобщий секвестр.

В-третьих, мы прекратили допускать к конкурсу произведения, созданные в формате "ЖЗЛ". Опыт показывает, что герои этих книг сплошь и рядом "подбрасывают" пару-тройку лишних баллов своим создателям, дискриминируя тем самым остальных участников конкурса. Полагаю, что вслед за нами аналогичное решение примут и в оргкомитете "Большой книги", причём скорее рано, чем поздно. Конечно, в общем потоке "ЖЗЛ" (имею в виду не только деятельность одноименной редакции, но и сам формат) попадаются прекрасные и, отнюдь не в последнюю очередь, оригинальные сочинения, – но вообще-то это суррогат, компиляция и отстой. И, разумеется, как в советское время, – прежде всего отхожий промысел.

Нынешний лонг-лист интересен прежде всего тем, что в число явных фаворитов входят двое лауреатов "Нацбеста" прошлых лет – Илья Бояшов и Леонид Юзефович, выдвинутые на соискание премии романы которых уже получили прекрасную прессу. Отдельно отмечу, что никто почему-то не выдвинул новые произведения Дмитрия Быкова, Виктора Пелевина, Захара Прилепина, Александра Проханова и пишущего уже без соавтора Алексея Евдокимова. Ещё один лауреат нашей премии Михаил Шишкин в отчётный год ничего не опубликовал.

Прошу не рассматривать это как подсказку Большому жюри, но я просто-напросто обязан уточнить: повторное награждение одних и тех же людей регламентом нашей премии не возбраняется! Мы ведь выбираем не человека, а будущий бестселлер. Единственный ограничитель здесь сводится к известной формуле: "А морда не треснет?!", но вряд ли он применим к Бояшову и Юзефовичу – писателям и "человекам", худощавым как конституционально, так, увы, и институционально.

Любопытны несколько случаев двойного выдвижения – Борис Минаев, Андрей Рубанов, Андрей Тургенев, тот же Юзефович: каждая такая заявка выглядит на старте соревнования несколько весомее остальных. А вот случай с двумя романами Вероники Кунгурцевой, скорее, запутан. Оба её номинатора, будучи известными критиками, бурно пропагандировали творчество этой вроде бы замечательной писательницы (не знаю, не читал), а в результате один из них выдвинул уже опубликованный её роман, а другой – рукопись романа, являющегося продолжением первого.

То есть, грубо говоря, в конкурсе участвуют и "Двенадцать стульев" (в книжной форме), и "Золотой теленок" (в рукописи). Оргкомитет предложил номинаторам во избежание распыления голосов "за Кунгурцеву" (возможной альтернативой которому будет их отсутствие) объединить заявку в нечто вроде "Двух романов о похождениях Остапа Бендера", однако один из поклонников "Вани Житного" ответил категорическим отказом.

В конкурсе участвуют действующие лауреаты "Большой книги" (Владимир Маканин все с тем же романом "Асан") и Русского Букера (Михаил Елизаров со сборником рассказов "Кубики"). Non fiction представлена на сей раз крайне скупо, хотя очередной сборник "виньеток" Александра Жолковского и "Тайная жизнь петербургских памятников" Сергея Носова заслуживают всяческого внимания, а третий том мемуаров кинорежиссера Сергея Соловьева удостоится его и без моей подсказки – особенно на фоне нынешних кинематографических страстей. Опять-таки, могу только удивиться тому, что никто не номинировал публицистику Дмитрия Быкова и Захара Прилепина.

Без фантастики на сей раз – тьфу-тьфу-тьфу – вроде бы обошлось. По меньшей мере, без той её разновидности, которая традиционно проходит по разряду сингулярного "тьфу" и которую как раз в нынешнем году уместнее всего было бы назвать "Обитаемым островом доктора Моро".

Из "толстожурнальной" продукции явно лидирует "Новый мир". Но он в последнее время лидирует и "по жизни". Здесь напечатан, допустим, "Бренд" Олега Сивуна – одно из заметных событий закончившегося литературного года. Да и очередная порция "Чеченских рассказов" Александра Карасева, попавших в лонг-лист по результатам голосования в ЖЖ.

Чрезвычайно любопытны премиальные перспективы "Таблетки" Германа Садулаева, "Аборта" прошлогоднего финалиста Юрия Бригадира и в особенности "Аномалии Камлаева" Сергея Самсонова; в оценках последнего романа не раз бросался в глаза несколько обязывающий эпитет "гениальный".

Впрочем, сколько людей, столько мнений. А у нас в Большом жюри этого года двадцать один человек. И у каждого из них на нашей фьючерсной бирже по два мнения: одно "весит" три очка, а другое – одно.

А сколько "весит" баррель "Urals"?

Вопрос не по адресу.

Виктор Топоров, ответственный секретарь,

9 марта 2009

Николай ДОРОШЕНКО СИЛА ЧУВСТВА

ПОВЕСТЬ О ЛЮБВИ

Супруги Шевцовы поженились в самом зените тех пылких чувств, на которые могут быть способны только по-настоящему молодые люди. И всех нас удивляли своей необыкновенной привязанностью друг к другу.

В буквальном смысле, держась за руки, доучились они на филологическом факультете МГУ, а на работу устроились хоть и в разные, но расположенные по соседству журнальные редакции – в знаменитой "молодогвардейской" высотке на Новодмитровской улице.

И всегда было так: Надежда Викторовна ещё только собирается уходить с работы, а Вячеслав Вячеславович уже заглядывает к ней, радостнейшей улыбкой показывает, как он соскучился. Личико Надежды Викторовны (тогда ещё Надечки) – простенькое, с чистыми, без косметики, глазками – тут же наполнялось столь великим сиянием, словно муж её заявлялся к ней живым и невредимым не с другого этажа, а, по меньшей мере, из кругосветного путешествия. А бывало, что она, торопливо запихнув недочитанные рукописи в свою лёгенькую матерчатую сумку, сама бежала к нему на этаж. И Шевцов начинал виновато оправдываться: "Главред велел, чтобы я зашёл к нему в конце дня, а сам куда-то пропал…" – "Да что ты, Славочка! Вместе мы твоего главного сколько угодно будем дожидаться!" – радостно возражала она.