И опять же, антисоветизм разрушает право — это очень важное его свойство. О.Румянцев выдвигает обвинение, основанное сугубо на идеологических аргументах, каждый из которых представляет целую философскую проблему, а вовсе не юридический предмет. Вот главное его обвинение: «Самой сутью коммунистической идеологии, лежащей в основе деятельности КПСС, является тезис о преступном и антигуманном характере частной собственности». Не нравится Румянцеву этот тезис — ну и что? Ведь это всего лишь тезис, «суть идеологии», которая всего лишь «лежит в основе» (а может, уже давно и не лежит). Разве дело суда осуждать или оправдывать этот тезис, каким бы спорным он ни был?
А как же обстоят не слова, а дела относительно собственности? Тезис тезисом, а вплоть до 1991 года была у людей собственность и приращивалась. Хотя бы те 372 млрд. руб. накоплений в сберкассах, которые имели большую реальную ценность (по нынешним ценам на продукты это эквивалентно 14 триллионам рублей или 500 миллиардам долларов). И вот приходят соратники Румянцева, поющие гимн собственности, и эти накопления экспpопpииpуют. Ведь это защитники частной собственности раздели в 1992 г. людей догола!
Еще на один юридический парадокс толкает Румянцев суд: он требует вести процесс против уже запрещенной партии, которая легально не может даже сплюнуть. Ничего себе, правовое государство! Но дальше — больше. Читаешь ходатайство и диву даешься, ведь все это — экскурсы в историю. Не веришь глазам: о какой партии речь? Всюду ссылки на Ленина, на инструкции 1959 г., самое позднее — на XXVII съезд. Какой век-то на дворе? Ну сослался бы хоть на XIX партконференцию, где кумир О.Румянцева Ельцин просил о «политической реабилитации» именно у этой любимой преступной партии. Все-таки ближе к моменту запрещения. Нет — призывают судить историю. Это все равно что папу Иоанна Павла II, великого демократа, сейчас судить за бедного Галилея (не будем уж поминать инквизицию).
Вот, перечисляются преступления, прямо с пункта "а": в результате деятельности КПСС «граждане РСФСР были лишены реального права избирать и быть избранными в Советы народных депутатов и другие выборные государственные органы». И это пишет депутат, избpанный за два года до запpещения КПСС. Ну что тут скажешь! Но как могла КПСС в ноябре 1991 года, после департизации всего и вся, оказывать такое дьявольское влияние? Или Ельцин да Собчак, как марраны, тайно продолжали исповедовать свою коммунистическую ересь?
Или вот: партия якобы инспирировала борьбу против «сионизма» (почему-то это слово Румянцев взял в обидные кавычки — не уважает он сионизма, видно, неразоблаченный патpиот). Какую партию в этом обвиняют — партию М.С.Горбачева? Да и, потом, надо бы тогда и ООН запретить — уж она-то побольше КПСС «инспирировала» своими дурацкими резолюциями против сионизма.
Все эти выступления в суде над КПСС показали тяжелое поражение исторического сознания и глубокое непонимание типа советского государства и советского общества. К сожалению, тот урок по чисто политическим причинам не был внятно обсужден и использован.
В том мире культуры, который создан человеком (общественным человеком) и в котором он живет, особое место занимает мир символов («универсум символов»). Символы — отложившиеся в сознании образы (призраки) вещей, явлений, человеческих отношений, общественных институтов, которые приобретают метафизический смысл, то есть смысл, выходящий за рамки физического существования тех объектов, из которых выделился символ. Символы — часть оснащения нашего разума. Оно все время развивается, достраивается, но оно может быть и разрушено или повреждено. Символы образуют свой целый мир, сотрудничают между собой, борются — усилиями нашего сознания и воображения. Мы в этом мире живем духовно, с символами непрерывно общаемся и под их влиянием организуем нашу земную жизнь. Но мир символов с этой земной, обыденной жизнью не совпадает, символы приходят к нам из традиции, у них другой ритм времени и другие законы.
Каждый из нас «утрясает» свою личную биографию через символы, только с их помощью она укладывается в то время и пространство, где нам довелось жить. Они, как носители знания о Добре и Зле, направляют наши поступки, советуют запомнить одни и забыть другие, лепя из каждодневной рутины нашу личную историю. Мир символов легитимирует жизнь человека в мире, придает ей смысл и порядок. Религия — один из «срезов» мира символов, но и без нее этот мир очень богат и полон.
Мир символов упорядочивает также историю народа, общества, страны, связывает в нашей коллективной жизни прошлое, настоящее и будущее. В отношении прошлого символы создают нашу общую память, благодаря которой мы становимся народом — так же, как братья и сестры становятся семьей, сохраняя в памяти символы детства, даже отрывочные, зыбкие, как призраки — вроде песни матери, уходящего на войну отца или смерти деда. В отношении будущего символы соединяют нас в народ, указывая, куда следовало бы стремиться и чего следовало бы опасаться. Через них мы ощущаем нашу связь с предками и потомками, что и позволяет человеку принять мысль о своей личной смерти. Мы обретаем космическое чувство, и оно поддерживает нас в бедствиях и суете обыденной жизни.
Тем свойством, благодаря которому символы выполняют свою легитимирующую и направляющую роль, является авторитет. Символ, лишенный авторитета, становится разрушительной силой — он отравляет вокруг себя пространство, поражая целостность сознания людей.
Человек, не уважающий авторитет символов, образовал ту совокупность людей-атомов, которые в ХХ в. стали определять лицо западного общества. Испанский философ Ортега-и-Гассет описал этот тип в печальной книге «Восстание масс»: «Непризнание авторитетов, отказ подчиняться кому бы то ни было — типичные черты человека массы — достигают апогея именно у этих довольно квалифицированных людей. Как раз эти люди символизируют и в значительной степени осуществляют современное господство масс, а их варварство — непосредственная причина деморализации Европы».
Известно, что «разрушение авторитета неизбежно вызывает к жизни его извращенное подобие — насилие» (Р.Гвардини). Огромным экспериментом над человеком был тот «штурм символов», которым стала Реформация в Западной Европе. Результатом его была такая вспышка насилия, что Германия потеряла 2/3 населения. Человек с разрушенным миром символов теряет ориентиры, свое место в мире, понятия о добре и зле. Он утрачивает психологическую защиту против доктринеров, увлекающих его на самые безумные дела и проекты.
Мир символов советского человека и стал главным объектом духовного воздействия в антисоветской программе. Уже с конца 50-х годов в качестве методологической основы для этой программы была взята теория Антонио Грамши о культурной гегемонии. Кратко изложу ее суть.
Антонио Грамши, основатель и теоретик Итальянской компартии, написал в тюрьме огромный труд «Тюремные тетради». Он был тайно вывезен и через Испанию переправлен в Москву. Опубликован впервые в Италии в 1948-1951 гг., в 1975 г. вышло его четырехтомное научное издание с комментариями.
Грамши создал новую теорию государства и революции — для городского общества, в отличие от ленинской теории, созданной для условий крестьянской России. Ключевой раздел труда Грамши — учение о гегемонии. Это — часть общей теории революции как слома государства.
Исходя из постулата Макиавелли, что государство стоит на силе и согласии, Грамши называет гегемонией положение, при котором государством достигнут достаточный уровень согласия граждан («государство является гегемонией, облеченной в броню принуждения»). Это не просто согласие, но благожелательное (активное) согласие, при котором граждане желают того, что требуется господствующему классу. Гегемония — не застывшее, однажды достигнутое состояние, а динамичный, непрерывный процесс. Ее надо непрерывно обновлять и завоевывать.