Услышав от везиря эти слова, царь счёл их правильным и полезным для себя советом, и они произвели на него впечатление. Он испугался, что нарушится порядок в его царстве, и в тот же час и минуту поднялся и приказал перевести своего сына из этого места во дворец, выходящий на море.

А этот дворец был посреди моря, и туда проходили по мосткам шириной в двадцать локтей. Вокруг дворца шли окна, выходившие на море, и пол в нем был выстлан разноцветным мрамором, а потолок был покрыт разными прекраснейшими маслами и разрисован золотом и лазурью.

И Камар-аз-Заману постлали во дворце роскошную шёлковую подстилку и вышитые ковры, а стены в нем покрыли избранной парчой и опустили занавески, окаймлённые жемчугами. И Камар-аз-Замана посадили там на ложе из можжевельника, украшенное жемчугами и драгоценностями, и Камар-аз-Заман сел на это ложе, но только от постоянных дум о девушке и любви к ней у него изменился цвет лица, и его тело исхудало, и перестал он есть, пить и спать и сделался точно больной, который двадцать лет болен.

И его отец сидел у его изголовья и печалился о нем великой печалью, и каждый понедельник и четверг царь давал разрешения эмирам, придворным, наместникам, вельможам царства, воинам и подданным входить в этот дворец, и они входили и исполняли обязанности службы и оставались подле него до конца дня, а затем уходили своей дорогой. А царь приходил к своему сыну в тот покой и не расставался с ним ни ночью, ни днём и проводил таким образом дни и ночи.

Вот что было с Камар-аз-Заманом, сыном царя Шахрамана. Что же касается царевны Будур, дочери царя аль-Гайюра, владыки островов и семи дворцов, то когда джинны принесли её и положили на её постель, она продолжала спать, пока не взошла заря. И тогда она проснулась от сна и седа прямо и повернулась направо и налево, но не увидела юноши, который был в её объятиях, и сердце её взволновалось, и ум покинул её.

И она закричала великим криком, и проснулись все её невольницы, няньки и управительницы и вошли к ней, и старшая из них подошла к царевне и сказала: «О госпожа моя, что такое тебя постигло?» И Будур ответила ей: «О скверная старуха, где мой возлюбленный, прекрасный юноша, который спал сегодня ночью у меня в объятиях? Расскажи мне, куда он ушёл».

И когда управительница услышала от неё эти слова, свет стал мраком перед лицом её, и она испугалась гнева царевны великим страхом. «О госпожа моя Будур, что Это за гадкие речи?» – спросила она. И Ситт Будур воскликнула: «О скверная старуха, где мой возлюбленный, красивый юноша, со светлым лицом, изящным станом, чёрными глазами и сходящимися бровями, который спал подле меня сегодня ночью, с вечера и пока не приблизился восход солнца?» – «Клянусь Аллахом, – ответила управительница, – я не видела ни юноши, ни кого другого. Ради Аллаха, о госпожа, не шути таких шуток, выходящих за предел, – не то потому, что гибнут наши души. Может быть, эта шутка дойдёт до твоего отца, и кто тогда вызволит нас из его рук…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала сто девяносто третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что управительница сказала госпоже Будур: „Ради Аллаха, о госпожа, не шути таких шуток, выходящих за предел, – может быть, эта шутка дойдёт до твоего отца, и кто тогда вызволит нас из его рук?“ Но царевна Будур сказала ей: „Юноша ночевал подле меня сегодня ночью, и он лучше всех людей лицом“, а управительница воскликнула: „Да сохранит Аллах твой разум! Никто не ночевал подле тебя сегодня ночью“.

И тогда Будур взглянула на свою руку и нашла у себя на пальце перстень Камар-аз-Замана, а своего перстня не нашла. «Горе тебе, проклятая женщина, – сказала она управительнице, – ты лжёшь мне и говоришь, что никто не ночевал у меня, и клянёшься мне Аллахом впустую?» И управительница ответила: «Клянусь Аллахом, я тебе не лгала и не клялась впустую!» А Ситт Будур разгневалась на неё и, вынув меч, бывший подле, ударила им управительницу и убила её. И тогда евнухи, невольницы и рабыни закричали на царевну и пошли к её отцу и осведомили его о том, что с ней.

И царь в тот же час и минуту пришёл к своей дочери Ситт Будур и спросил её: «О дочь моя, что с тобой случилось?» – а она отвечала: «О батюшка, где тот юноша, что спал со мною сегодня ночью?» И разум улетел у неё из головы, и она стала ворочать глазами направо и налево, а потом разорвала на себе одежду до подола. И когда её отец увидал такие поступки, он велел девушкам схватить царевну. И её схватили и заковали и надели на шею железную цепь и привязали её у окна и оставили её.

Вот что было с царевной Будур. Что же касается её отца, царя аль-Гайюра, то, когда он увидел, что случилось с его дочерью Ситт Будур, мир стал для него тесен, так как он любил её, и стало на душе у него тяжело.

И тогда он позвал врачей и звездочётов и обладателей перьев[231] и сказал им: «Кто исцелит мою дочь от того, что с нею, я женю того на ней и отдам ему половину моего царства, а тому, кто подойдёт к ней и не исцелит её, я отрублю голову и повешу её на воротах дворца».

И всякому, кто входил к царевне и не исцелял её, царь рубил голову и вешал её на воротах дворца, пока не отрезали из-за неё головы сорока человекам из врачей и не распяли сорок человек звездочётов. И все люди отступились от неё, и все врачи оказались бессильными её вылечить. И дело её стало трудным для людей наук и обладателей перьев.

А затем Ситт Будур, когда увеличились её волненье и страсть и измучили её любовь и безумие, пролила слезы и сказала такие стихи:

Потом вздохнула и произнесла ещё:

А когда Ситт Будур кончила говорить эти стихи, она стала плакать, пока у неё не заболели глаза и щеки её не побледнели, и она провела в таком положении три года.

А у неё был молочный брат по имени Марэуван, который уехал в дальние страны и не был с нею все это время. И он любил её любовью более сильной, чем братская любовь, и, приехав, вошёл к своей матери и спросил про свою сестру Ситт Будур, и мать сказала ему: «О дитя моё, твою сестру постигло безумие, и прошло три года, как на шее у неё железная цепь, и все врачи и мудрецы бессильны излечить её».

И, услышав это, Марзуван воскликнул: «Мне обязательно нужно войти к ней: может быть, я узнаю, что с нею, и смогу её вылечить!» И когда мать Марзувана услыхала его слова, она сказала: «Ты непременно должен к ней войти, но дай срок до завтра, и я как-нибудь ухитрюсь устроить твоё дело».

Потом его мать пешком отправилась во дворец Ситт Будур и встретилась с евнухом, поставленным у ворот, и дала ему подарок и сказала: «У меня есть дочь, которая воспиталась с госпожой Будур, и я выдала её замуж, а когда с твоей госпожой случилось то, что случилось, сердце моей дочери привязалось к ней. И я хочу от твоей милости, чтобы моя дочка на минутку пришла к ней, посмотреть на неё, а потом она вернётся туда, откуда пришла, и никто о ней не узнает». И евнух отвечал: «Это возможно не иначе, как ночью. После того, как султан придёт посмотреть на свою дочь, приходи и ты с твоей дочкой».