Приглашения на праздник

Шли бессчетные статисты

Ораторий мировых

Юны бриты неказисты

Память, опечатай их

Счастлив кто в суровой страсти

Ставит век свой на попа

Ну и нарочный был счастлив

Что к финалу не попал

Счастлив автомат прижатый

К угловатому плечу

По чьему благословению

Я по небу лечу

* * *

Мальчики направо — ну их к черту

Девочки налево — там, где сердце

На разрыв аорты воет рота

Матушка попить выносит в сенцы

— Что соколики, приехала подмога?

вам от мертвых никуда не деться

Мальчики направо — в путь дорогу

Девочки налево — там, где сердце

Клюнул жареный петух туда, где детство

заиграло, да забил крылами

Нам от мертвых никуда не деться

Кто здесь в рай последний — я за вами

Эх, какая мы веселая орава:

Хаки, рюкзаки, береты, берцы

Мальчики направо — переправа

Девочки налево — там, где сердце

В небе морось, в мыслях ересь, через

день ли, два отслужат здесь обедню,

сохранит твою глазницу или челюсть

ил речной, отец родной, приют последний.

С каждым взмахом петушиного крыла

раскрывается нехоженая мгла

Матушка попить выносить нам

ковшик бьет как в лихорадке по зубам

ЗАПЕВКА

Светлые и нежные

отроки что лебеди

вроде бы и не жили

вроде бы и не были

Ветру крылья ладили

Солнцу корни клеили

Спали там где падали

в кабаке ли в келье ли

Сказ плели из небыли

дури да латыни

вытянув из неба

все жилы

золотые…

Нижний Новгород

Вячеслав Рыбаков АРХИПЕЛАГ АТЛАНТИДА (Окончание. Начало в № 9.)

Кто в лагерях в наибольшем почете?

Тот, кто при кухне. И себя накормит, и нужным людям подбросит.

Это же мы видели в шестидесятых и тем более — в семидесятых годах по всей стране. Еще Райкин высмеивал, картинно ужасаясь: товаровед, а идет, как простой инженер… мол, это же совершенно противоестественно, чтоб товаровед был уравнен с каким-то там инженером. Конечно, противоестественно. Закон зоны такого равенства не терпит.

Так что же тем, кто от кухни вдали? То есть — большинству?

Черта ли нам всем было в европейских либеральных ценностях! Кто там что в них понимал! Евроантлантическая цивилизация стала привлекательной только потому, что привлекательным выглядел ее быт. Повседневный быт, и только. Ведь большинству людей — нормальных, совсем не плохих людей — нужен в жизни только он; во всяком случае, в первую очередь — он. Это уж потом вражьи идеологи и диссида спохватились и на каждом западном ботинке, на каждой тряпке и железке стали пританцовывать: вот что дают права человека! Насколько это действительно так — отдельная тема (хотя пример нынешнего Китая заставляет усомниться в столь уж жесткой и однозначной корреляции); для нас сейчас существенно, что это действовало и впрямь оглушающе, вдумываться было трудно. Тряпки и железки-то были действительно хороши. Особенно по сравнению с убогим, подчас — ужасающим бытом наших будней.

Да что говорить! Я и сам, ничуть не желая своей стране зла и даже не помышляя о том, чтобы ей с кем-то изменить, тем не менее, впервые опубликовав рассказик в какой-то из стран тогдашней народной демократии и получив гонорар в каких-то чеках (уж не помню, как их звали), в восемьдесят пятом году галопом кинулся в соответствующий магазин ("Альбатрос", что ли? на Васильевском, у Тучкова моста) и, теряя дыхание от восторга, купил себе синий бархатный пиджак. Он до сих мой лучший убор, и я до сих пор на все торжественные мероприятия выползаю только в нем. Помните, у Твена про выходную одежду Тома Сойера: "Костюм назывался "тот, другой", и это дает нам возможность судить о богатстве его гардероба". Так вот ТОТ, ДРУГОЙ костюм был совершенно естественным, закономерным, неизбежным образом куплен ДАЖЕ МНОЮ, инстинктивно патриотичнейшим молодым человеком (а теперь, по авторитетному признанию "Литературной газеты", даже идеологом русского нацизма) не в обычном советском магазине и не на обычные советские деньги.

Так каково было тем, у кого несоветское постоянно мозолило глаза и торчало под боком!

Вы представьте только, как их жгло и снедало желание сделать так, чтобы оно было у них не под боком, а прямо под рукой! Ежедневно! Всегда! При покупке каждой новой рубахи и установке каждого нового унитаза!

Железный занавес, всякие там сталинские и просто советские запреты на, скажем, иномарки до поры до времени подтормаживали и подмораживали выпадение атлантической манны. Но ведь кто принимает законы? Да те самые люди, которые заинтересованы в манне больше всех.

Так началась демократизация и попытки влиться в общеевропейский дом.

Этак-то они еще при Брежневе начались. Мы об этом понятия не имели — об этих подспудных, но таких простых и очевидных причинах разрядки. А ведь до чего просто: прими соответствующий закон, разрешающий покупать и привозить, легально иметь здесь своим то-то и то-то приобретенное за кордоном; а потом, когда законы утверждены, — только руку протяни. И — купи…

Купи.

Но ведь покупать надо в обмен НА ЧТО-ТО!!!

Какая незадача! Тут-то все было к их удовольствию за так, за счет казны. Но буржуи этой прогрессивной методики улучшения жизненных условий не понимают. Деньги — товар. И никак иначе. Ну, подарить могут кое-что, но ведь тоже не за так, а за какие-то услуги; а услуги эти — штука хоть не слишком, но все же опасная и, во всяком случае, хлопотная. Просто купить — надежнее.