Сложнее обстоит дело с противниками такого блока. Их можно подразделить на два типа: антисоветских по интересу и антисоветских по идеалам (возможно, где-то в глубине они смыкаются). Из группового интереса против восстановления структур солидарного общества будут бороться небольшие по численности группы «новых собственников» и коррумпированной номенклатуры (в том числе из «номенклатуры оппозиции» как части новой номенклатурно-сословной системы, созданной при Ельцине). Из идейных соображений те «левые» от троцкистов до социал-демократов, что считали советский строй надругательством над марксизмом, а также те, для которых «вторичные дефекты» строя имели фундаментальное значение, а фундаментальные основания вторичное (типа активистов общества «Мемориал»). Иными словами, антисоветские силы также включают в себя своих «красных» и своих «демократов». Конечно, есть и влиятельная группа, у которой интересы и идеалы совпадают — та, для которой Россия в принципе является враждебной культурой и ценна только как источник ресурсов разного рода. Скорее всего, эти «сознательно антисоветские» силы довольно сильно разъединены и вряд ли могут быстро образовать свой исторический блок, как во время перестройки. Реформа «съела» их аргументы.

При образовании «античубайсовского» блока, видимо, не будет больших проблем с отторжением тех сил, что сохраняют в качестве своего знамени «сгоревшие» символические фигуры типа Ельцина, Горбачева и А.Н.Яковлева. Да и силы эти в основном теневые и для политического движения являются, скорее, элементами «внешней среды».

Самое сложное разобраться с теми «своими», в которых можно подозревать принципиальное неприятие действенного «просоветского» блока. Это небольшая часть верхушки КПРФ и антисоветских патриотов типа И.Р.Шафаревича. Они и выполняли главную разъединяющую роль — клеймя одновременно и советский строй, и «демократов». Что касается конкретных личностей, то, скорее всего, в условиях гласного диалога и определения позиций они не решатся войти в антисоветский блок и останутся хотя бы более или менее нейтральными попутчиками блока «красных и демократов».

Сейчас идет вязкая позиционная война. Наша задача — собирание «сил организованного мышления».

Сентябрь 2001г.

Зачем нужны партии?

С недавними выборами мы вступили в новый политический этап. Одним из важных изменений было то, что на этих выборах сникли, «просели» те партии, которые мы унаследовали от перестройки.

Это прежде всего партии, в которых действительно возникла искра классового сознания — партии нашей новой «буржуазии», СПС и «Яблоко». КПРФ, наследница русской соборной компартии, была и остается носителем «советского» мышления, и ее поддержка сократилась из-за того, что появилась «Единая Россия», еще больше напоминающая КПСС. ЛДПР тоже не в счет, это партия внеклассовая, в ней дает себе выход душа такого же соборного российского забулдыги, это отщепенец КПСС.

В целом, можно сказать, что иссяк импульс к становлению гражданского общества и присущей ему многопартийной системы. Эта большая утопия наших либералов захлебнулась, как и остальные их утопии. Они еще хорохорятся, но вяло — неудача фундаментальна. О ней надо говорить без злорадства, а с сожалением.

В чем же ее глубинные причины? В том, что короста либерализма на наших западниках очень уж тонка и еле держится — поскреби ее, и увидишь «совка» в его неприглядном варианте. Эта наша либеральная интеллигенция менее всех совместима с гражданским обществом и рыночной экономикой, она как рыба-прилипала не может без защиты акулы или хотя бы городового. Ради этой проклятой многопартийности еще недавно готовы были полстраны уморить, а теперь спросишь такого энтузиаста: «Что же ты, гад, ни в какую партию не вступаешь? Какого черта воду мутил?» — сопит, стесняется.

В общем, из одного болота нас выдернули, а в другое никак не переползем — сами же эти баламуты брыкаются. Сломали все рычаги воздействия на ситуацию, какие были в советской системе — и не дают освоить другие, демократические. Глупее не придумаешь, остались мы без языка и без рук.

Да, не по душе большинству всякие партии, ибо они — разделение. Привыкли мы быть народом, не конкуренцией друг с другом заниматься, а договариваться. Так и жили — и при царе, и при КПСС. Иногда соединялись так плотно, что вообще чувствовали себя одним целым, а кучка диссидентов воспринималась как нечто чужое — враги народа. Но ведь сейчас мы не в таком состоянии!

На какое-то время народ оказался расколот, между его частями возникли конфликты интересов, некоторые дозрели до красной черты непримиримости. Олигархи, шахтеры, бюджетники, ларечники, рекетиры, вынужденные переселенцы… У всех свои страхи, надежды, болезни. На эти шевелящиеся внутренности страны наложена текучая краска духовных пристрастий и утопий — коммунисты и либералы, западники и почвенники, православные и неоязычники. Много лет мы ворочаемся в таком хаосе, что редко кто может связно описать хотя бы свой собственный профиль интересов и идеалов. 80% считают, что стали хуже жить, но большинство из них раз за разом голосует за тот режим, что вогнал их в нужду.

Мы так и будем пребывать в таком трансе, пока не вольем этот хаос в рамки минимального порядка. Для этого культура такого «разделенного в себе» общества, каковым стал когда-то Запад, и выработала особый механизм, который называется партии. Партия (от слова «часть») есть представительство не целого, а его части. Она — приказчик этой части в ее борьбе с другими частями за свой особый интерес. Противно нам это? Очень противно, но придется этим пользоваться, раз дошли до жизни такой, а там видно будет.

Так что надо честно признать: в нашем положении нам нужны партии и многопартийность. Заострю для ясности. Я, например, противник СПС, мне противны их замыслы и мародерские повадки. Но мне нужно, чтобы эта партия выздоровела, довела до совершенства свою программу и лозунги, ясно и верно выразила то, что на уме у представляемой ею прослойки «новых собственников». И дело не в том, что сейчас, уйдя в тень, правые все равно будут делать свое вредоносное дело, только скрытно. Важнее, что они не будут делать того, что не может не делать легальная партия, — оставлять на всеобщее обозрение продукты своей жизнедеятельности в виде программ, текстов, демонстраций и действий.

Конечно, наличие партии углубляет раскол общества, ибо она дает стоящей за ней социальной группе язык и самосознание. Но теперь уж поздно жалеть о потерянном рае советской солидарности, нам придется пройти через холод размежевания. Новая сборка общества начнется только тогда, когда разделенные части народа поймут себя и других, когда они смогут выложить на стол свои интересы, претензии и средства торга или давления. И все это за каждую общность и должна сделать ее партия. Хорошо работающая партия сделает это с максимальной достоверностью, она покажет истинное лицо группы, а не будет напяливать на нее маску и кричать, что она выражает «интересы народа».

Чтобы срывать эти маски, как раз и нужна многопартийность. Кроме того, чтобы быть инструментом самовыражения группы, партии должны понять своих врагов и союзников — и по возможности верно отразить их в своих документах. Каждая партия служит «зеркалом» других партий, ее функция — верно сообщить «своим» о рельефе политического пространства. Умная партия не станет делать свое «зеркало» кривым, ибо сама в него смотрит и обман превращается в самообман. Таким образом, изучая видение всех главных партий, их представление о себе и друг о друге, мы и получаем образ нашего общества. Тогда туман начинает рассеиваться, в хаосе проступают черты порядка — и мы можем действовать разумно.

Пока что наши партии слабы и эту функцию выполняют плохо. От них исходит больше ругани, чем информации, их описание противников карикатурно, в их программах приходится копаться, как археологу. Но все же и сейчас это копание дает полезные сведения. В скором времени, когда потрепанные выборами партии пройдут переформирование, от них можно будет ждать более связных документов.