Несколько ниже Ибн-Халдун сообщает: "Хаджи-Черкес, владетель Астраханских уделов, пошел на Мамая, победил его и отнял у него Сарай".[508]

По-видимому Мамай недолго владел Сараем, так как монет с именем Мухаммед-Булака, битых в Н. Сарае, не имеется. Зато монетными данными подтверждается известие Ибн-Хал-дуна о том, что Хаджи Тарханом (Астраханью) в 776 г. х. владел Черкес-бек, бивший там именно в этом году свои монеты.[509] Не подлежит сомнению, что Хаджи-Черкес Ибн-Халдуна и Черкес-бек одно и то же лицо.

Во второй половине 70-х годов, незадолго до появления Тохтамыша в Поволжье, действовал еще Арабшах. монеты которого чеканили в Новом Сарае в 775 и 779 гг. х., т. е. с 1373 и до 1378 г.[510] Судя по персидскому сочинению неизвестного автора XV в., посвященному вопросам родословного древа монгольских султанов, Арабшах был из ак-ордынской ветви Джучидского дома.[511] О его ак-ордынском происхождении говорит и Никоновская летопись: "Того же лета (1377, - А. Я.) перебежа из Синие Орды за Волгу некий царевичь, именем Арашна, в Мамаеву Орду Воложскую, и бе той царевичь Арапша сверен зело, и ратник велий и мужествен и крепок, возрастом же телесным отнудъ мал зело, мужеством, же велий и победи многих и восхоте итти ратью к Новугороду Нижнему".[512]

За свой собственный риск и страх, без всякого контакта с другими соперничавшими ханами, в том числе и Мамаем (подставной хан в это время Мухаммед-Булак), Арабшах в 1377 г. двинулся походом на русские земли, по направлению к Нижнему Новгороду. Димитрий Иванович собрал полки и направился навстречу татарам. Не встретив их, он вернулся домой, а полки на всякий случай отправил дальше. Так, нигде не находя и признаков татар, воеводы московского князя дошли до реки Пьяны, впадающей в реку Суру. Здесь русским поведали, что Арабшах со своим войском находится далеко "на Волчьих водах".[513] Воеводы решили тогда, что им ничто не угрожает и что они могут отдохнуть после длительного похода. Не укрепив своего лагеря и не поставив дозоров, воины сняли с себя тяжелые доспехи и побросали вооружение, а "князи их и бояре, и вельможи и воеводы, утешающеся и веселящеся, пиюще и ловы деющи, мнящеся дома суще".[514] Пока в русском лагере шло это веселие, мордовские князья, которые играли роль проводников и пособников татар, предательски сообщили им о состоянии русского войска. Арабшах быстро подошел к беспечному лагерю, окружил его со всех сторон и неожиданно ударил на фактически безоружных людей. Большинство русских было тогда перебито, как из числа знати, так и простых воинов. Только небольшие остатки спаслись бегством. Перед Арабшахом открылась свободная дорога на Нижний Новгород, где он и появился совершенно неожиданно для всех. Неподготовленный и не имеющий воинов город не мог оказать сопротивления, жители его в большинстве бежали вверх по Волге, а татары бросились в оставленные кварталы города, ограбили их, полонили оставшихся безоружных людей, пожгли большинство домов и ушли. Больше сведений об Арабшахе мы не находим ни в летописях, ни в восточных источниках. По-видимому в Золотой Орде Арабшах играл роль еще только один год, так как монеты с его именем, чеканенные в Новом Сарае, встречаются под 779 г. х. (= 1377 — 1378). Соперником Арабшаха в Поволжье был еще один хан, также происхождением из Ак-Орды и также принадлежавший к Шейбановской ветви Джучидской династии. Имя этого хана, если судить но монетам, Каган-бек, а по упомянутому выше неизвестному персидскому автору XV в. — Каан-бек.[515] От него дошло до нас несколько монет 777 г. х., битых в Новом Сарае, которым он владел по-видимому очень недолго, едва ли весь этот год. Более, подробных сведений о Каан-беке мы не имеем.

Подводя итоги тому, что делалось в 70-х годах в Золотой Орде, мы можем вкратце сказать следующее. Сколько Мамай ни старался подчинить всю Золотую Орду, ему это не удалось. Поволжьем он так и не овладел и только весьма короткое время был хозяином Астрахани и Болгар. В основном богатое Поволжье оставалось за соперничавшими ханами, по большей части из ак-ордынской ветви Джучидской династии. Эти ханы не удерживались на престоле свыше трех лет, враждовали между собой — и все-таки были сильны настолько, чтобы не отдать Поволжья Мамаю. Так последний и не объединил Улуса Джучи под своей властью. В этом отношении московский князь Димитрий Иванович, в смысле завоевания морального авторитета в общерусском масштабе, преуспел больше. А между тем Мамай прекрасно понимал, что неуклонный рост Москвы и ее удельного веса в общерусских делах приведет к решительному столкновению с татарами, ибо на его глазах русские князья уменьшали дань, которую они выплачивали в Орду. Ведь он не мог не видеть, как сильно сократились ее размеры по сравнению с тем, что выплачивалось при ханах Узбеке и Джанибеке, каких-нибудь тридцать-сорок лет назад. Не мог Мамай не понимать и того, что Москва сделает сама попытку если не совсем свергнуть татарщину, то по крайней мере значительно облегчить узы своей зависимости. Принимая все это во внимание, станет понятным, что Мамай стал готовиться к походу на Русь не в плане простого грабительского набега, как это сделал в 1377 г. Арабшах, а с целью решительного ослабления и нового подчинения Руси. Как попытку как пробу такого наступления и нужно рассматривать поход Мамая на Нижний Новгород и Москву в 1378 г. Известно, что Нижний ему удалось взять и ограбить, а к Москве войска его допущены не были. Димитрий Иванович погнал отправленную Мамаем рать ордынского князя Бигича за реку Оку. На реке Воже произошло столкновение между русскими и татарами. На этот раз русские одержали полную победу. Татары бежали, оставив огромное количество убитых. На Мамая Вожское поражение 1378 г. произвело очень тяжелое впечатление. Об этом стало известно и на Руси, во всяком случае в летописном повествовании о битве на Куликовом поле настроение Мамая после поражения на Воже нашло свое отражение. Мамай "много о сем сетуяше и скорбяше и плакаше", советники же, его утешая, говорили: "Орда твоя оскудела и сила твоя изнемогла; но имаши богатства и имениа без числа много, да наимствовав Фрязы, Черкасы, Ясы и другиа к сим, да воинства собереши много, и отомстиши кровь князей своих….".[516] Мамай не мог — ради поддержания ордынского авторитета — оставить без внимания Вожское поражение. Два года он потратил на подготовку к новому походу; считал, что у него много шансов на победу, так как политическая обстановка была для него благоприятной. Ему обещал поддержку литовский князь Ягайло, который не хотел усиления московского князя; обещал Мамаю покорность и рязанский князь Олег, — он очень боялся татар, так как был непосредственным соседом Орды и в случае сопротивления первым получал от них удары. Историческое повествование о походе Мамая 1380 г. и о знаменитой битве на Куликовом поле, находящееся в составе Никоновской летописи, представляет собою выдающийся исторический документ. Он не только проникнут глубоким патриотизмом, не только хорошо литературно отработан, но и содержит много интересного фактического материала, а главное стоит на уровне глубокой политической зрелости и мудрости. Памятник этот — прекрасный показатель того, насколько Московская Русь сознавала не только общерусское, но и всеевропейское значение победы над войсками Мамая. Во время службы и провозглашения вечной памяти всем погибшим за Русь на Куликовом поле "рече сам князь великий: "буди вам всем братиа и друзи, православнии христиане, пострадавшей за православную веру и за все христианство на поле Куликове, вечная память"".[517]