Что касается "Защиты английского народа", то книга пользовалась огромным успехом, но не столько в Англии, сколько в университетах Европы, где Сальмазий всем надоел, и его прозвали "Ужасный человек". Ученые этих университетов радовались, что кому-то удалось дать ему по носу. Этот Голиаф не позаботился о собственной безопасности, и в его кольчуге оказалось множество прорех. Мой муж даже не стал выходить против него с рогаткой, как это сделал Давид. Нет, он был вооружен обычным оружием воинствующего ученого и побил его в честном бою, нанеся Сальмазию множество ран, а потом и совсем его прикончил.

Муж процитировал слова самого Сальмазия, опубликованные четыре года назад в его известной книге по поводу папства. Он рекомендовал удалить не только папу, но и всю иерархию епископов, которые своей ужасной тиранией приводили к гибели королей и принцев, а потом он же за сто фунтов поносил парламент Англии, потому что тот исполнил это пожелание, и даже использовал те же самые доводы в пользу института епископов, который он раньше разоблачал.

Сальмазий покинул Лейден, потому что поссорился с голландцами, пожелавшими объединиться с Англией. В соответствии с жалобой нашего Государственного Совета они запретили дальнейшую публикацию на книги Сальмазия "Королевская защита" на своей территории.

Но Сальмазий покинул Лейден с гордо поднятой головой, так как получил приглашение от королевы Швеции Кристины, которая обожает ученых и при собственном дворе собрала из них целую коллекцию, подобную жемчужинам. Без Сальмазия ее ожерелье ученых не было бы полным. И вот к ней пожаловал сам Сальмазий в алых панталонах с черной шляпой и белыми страусовыми перьями прямо из Лейденского университета, королева пришла в восторг. В то время у нее был наставником по философии весьма известный философ господин Рене Декарт, но он умер, не выдержав сурового климата Швеции. Сальмазий боялся, что его постигнет такая же судьба, и провел большую часть зимы, не вставая с постели в роскошных апартаментах королевского Дворца в Стокгольме. Его часто навещала королева и советовалась с ним по вопросам величайшей важности. Когда мадам Сальмазий выходила подышать воздухом, королева запирала двери и прислуживала ему не хуже служанки - поправляла подушки, поддерживала огонь, грела ему целебный отвар. Рассказывали, что однажды неожиданно войдя в покои, она заметила, как великий ученый быстро засунул под подушку небольшую книжечку.

- Мой дорогой сэр Клод, почему вы прячете эту книжку?

Он начал неловко изворачиваться. Но королева есть королева, и ему пришлось показать ей книжку. Это была неприличная и даже похабная книжка, и королева отдала ее своей фрейлине леди Спарра, чтобы та прочла ей книжку вслух. Та повиновалась, но жутко краснела и спотыкалась во время чтения. Королева от души веселилась, а потом сделала комплимент Сальмазию по поводу его странного выбора.

Именно в Стокгольме Сальмазию попала в руки книга Мильтона. Но королева уже ее прочитала и, будучи ею восхищена, не переставая хвалила ее своим придворным. Она обожала пот, кровь и скандал литературного конфликта и ей было все равно, кто кого победит, если только противники станут обмениваться предательскими ударами и хитрыми подножками. Она говорила:

- Интересно, не захочет ли этот Мильтон, поддерживавший казнь короля, пожить некоторое время при нашем дворе? Мне кажется, что он мог бы стать хорошим дополнением двора по части учености и умения ругаться. В этом Мильтону нет равных.

Но она продолжала хорошо относиться к Сальмазию, который кипел от ярости и поклялся послать к дьяволу парламент и самого Мильтона, как только он немного придет в себя и займется делами.

- Дорогой Мастер, это было бы чудесно! - звонко захохотала королева. - Я уверена, что вы разорвете на кусочки эту английскую свинью и поджарите его на углях. Я надеюсь, что нашему городу Стокгольму выпадет честь напечатать ваш великолепный труд.

Мне рассказал об этом братец Джеймс. Муж считал, что после публичного унижения Сальмазий был посрамлен, и королева его выслала из страны: его книга несколько раз переиздавалась, хорошо продавалась и была переведена на французский и нидерландский языки. Но мне кажется, что королева его пожалела, и братец Джеймс так же считает, и что его скорый отъезд из Стокгольма объясняется срочным вызовом из университета Лейдена. Он не написал ответ, хотя эта книга беспокоила его, как плохо переваренная пиша. Его соперники подталкивают друг друга и говорят:

- Этот Ужасный Человек никогда не придет в себя от удара под дых, полученного от его английского противника!

Сальмазий как-то заявил, что ниже его достоинства отвечать такому скандальному выскочке. Другой раз он сказал, что ярко продемонстрирует абсурдность его претензий, просто перечислив ошибки, которые Мильтон допускал в латинских стихах.

Каждый известный иностранец, живущий в Лондоне, счел своим долгом навестить мужа и поздравить его с великолепной книгой или хотя бы сделать это при случайной встрече. Среди этих людей были послы, посланники и другие представители иностранных монархов и государств. Совет решил не отставать в комплиментах и дал мужу сумму в сто фунтов в качестве награды за его труды. Но Мильтон отказался от денег, чтобы Сальмазий не мог упрекать его в том, что он принял деньги в той же сумме, за которую он иронично упрекал Сальмазия. Муж считает, что сто фунтов слишком малая сумма за его огромный труд и ему ни фунта не надо.

Мы занимали помещение в Уайтхолле, хотя нам грозило выселение согласно приказу Совета, где говорилось о необходимости "убрать всех нежелательных персон из Дворца". В то время мужу еженедельно выплачивали на прием иностранных послов и консулов. Я никогда не присутствовала на этих обедах. Но муж позволял мне экономить для него деньги тем, что я заказывала вина и готовила еду на нашей собственной кухне. Кухни во Дворце содержались плохо и неаккуратно. Меня это вполне устраивало, потому что в течение многих лет я научилась готовить еду на разные вкусы и кроме того, во время готовки я могла есть и пить, сколько моей душе было угодно. Моего мужа очень хвалили за эти приемы. Хотя он сам не отличал одно блюдо от другого, его волновали только острые и жгучие соусы.

На книги мужа поступали разные отзывы. Однажды братец Джеймс принес мне копию одного отзыва. В книге Мильтон назывался замороженным и суровым цензором, потому что он посмел заявить, что его покойное Величество позволял себе публично ласкать обнаженные прелести прекрасных дам. Разве сам король не был молодым и красивым, и разве он не пытался своим прикосновением излечить больных золотухой и другими заболеваниями? Автор отзыва обозвал Мильтона кислым пуританином, который не только писал о разводе и тем самым добавлял свои произведения к остальным скандальным доктринам индепендентов, но также оставил милую жену из-за ревности. Я смеялась про себя над этими словами и конечно не стала показывать отзыв мужу.

В декабре мы переехали из Уайтхолла. Мы заняли дом в Петти Франс в Вестминстере, рядом с лордом Скадамором, дом выходил в Парк святого Якова. Это произошло из-за ссоры с нашими соседями во Дворце. Наш сосед был гвардейским офицером и вел себя очень шумно. Днем он и его друзья постоянно тренировались в фехтовании и борьбе, а по ночам они громко орали разгульные песни. Причем пели попеременно псалмы и застольные песни. У него также было трое энергичных непослушных детей, а жена постоянно бренчала на гитаре и пела пронзительным и неприятным голосом. Нас разделяли весьма тонкие стены, и постоянный шум действовал Мильтону на нервы. Он также жаловался на то, что ему мешают работать люди, приходящие во дворец с разными жалобами, и они к тому же желали встретиться с Мильтоном и поговорить. В новом доме была комната для Неда Филлипса, который вернулся из Кембриджа, будучи разочарован суровой дисциплиной в этом колледже, которую ввел преподобный Гудвин, возглавивший его. Муж нуждался в Неде и Джоне, которые могли ему помочь. Почему? Да потому что он к тому времени окончательно ослеп.