Затем мы начали обсуждать дикие выходки солдат парламента, когда они двигались по стране, о том, как они разоряли дома и оскверняли церкви, ломали органы и разбивали органные трубы топорами, насмехаясь: "Вот и еще один орган разрушен!" Мы говорили о том, как королевские солдаты тоже не брезговали чужим добром. Мой отец рассказал, как отряд королевских солдат завел лошадей в церковь, где собрались прихожане-пуритане и там осквернили церковь, окрестив лошадей в церковной купели, слова Богу крест не осквернили. Они давали им такие имена: "День Унижения" и "Прокляни Бога и Помри". Он рассказал, как капрал вскарабкался на кафедру и начал гнусаво петь псалом, посвященный "всем преданным Коням, Кобылам, Ослицам, Лошакам, Ослам, Дойным Кобылам, Жеребятам, Ослятам и Молодым Кобылкам, собравшимся здесь с верой и любовью".

Мы с леди Кэри прогулялись по саду. Стояла чудесная летняя погода, и когда мы остались одни, она остановилась и обратилась ко мне:

- Миссис Мильтон, надеюсь, что вы простите мою смелость, но ответьте мне, пожалуйста, почему вы так дурно поступили с моим братом Муном? Почему вы вышли замуж за другого? Неужели у вас такое суровое сердце? До того, как он отправился в Ирландию, Мун мне признался, что вы с ним прекрасно понимаете друг друга и просил, чтобы я любила вас, как сестру, и когда я вышла замуж за сэра Томаса и поселилась в Каддесдоне, я могла часто приезжать к вам и постоянно напоминать вам о Myне и рассказывать ему, как вы выглядите и передавать ему от вас любовные послания, если бы вы пожелали передать их моему дорогому Муну. Сударыня, мне не удалось это сделать, потому что отца моего мужа посадили в тюрьму, и я приехала в Каддесдон только в июне, это было в тот самый день, когда вы выходили замуж за этого ростовщика и нотариуса из Кэмбриджа. Он ведь не благородного происхождения. Мне сегодня пришло письмо, и я уверена, что сердце бедного Myна разбито, он с трудом собрался с силами, чтобы не расстаться с жизнью.

Я была поражена, а потом спросила ее:

- Но миледи, разве капитан Верне не помолвлен со своей кузиной Долл Лик, разве он недавно не прислал ей локон волос? Так нам говорил ваш муж.

- Нет, нет, - воскликнула леди Кэри, - локон предназначался его матери, а Долл ревновала его и жаловалась, и я ясно сказала об этом моему мужу. Мун пишет, что когда он узнал о вашем браке с господином Мильтоном, он очень плохо себя почувствовал и покрылся холодным потом, тяжкая печаль сжала ему сердце.

У меня показались слезы на глазах, и я ее попросила, чтобы леди Кэри рассказала Муну, как на самом деле обстояли дела, как викарий меня начал подозревать и как весь город стал сплетничать обо мне и превратил мою жизнь в ад, а когда я узнала, что он собирается жениться на своей кузине, то пришла в полное отчаяние, и как дала согласие на брак, потому что на этом настаивали мои родители, так как отец задолжал Мильтону большие деньги.

- Самое ужасное, - воскликнула я, - что я самая несчастная из женщин и до сих пор остаюсь девицей, я приехала сюда, потому что поссорилась с мужем, но он меня еще не познал.

Леди Кэри Гардинер напоминала Муна, хотя не была очень красивой, и она заплакала и стала сочувствовать мне, как будто на ее месте был Мун. Она крепко пожала мне руку, обещала вскоре приехать к нам и утешить меня.

Я стала выпытывать у нее вести о Муне, она рассказала, что в последнее время он сильно болел, врачи даже сочли его безнадежным. Я поняла, что это было в то время, когда я переживала из-за придирок моего мужа. Но леди Кэри сказала, что сейчас он начал выздоравливать и даже получил пятьдесят фунтов - они делили награбленное у ирландцев. Потом она предложила что-либо передать Муну, но самое невинное послание, потому что она считала брак священным, если даже он был заключен по ошибке.

- Скажите ему, что "нас двое", но так будет пока я буду находиться вдали от мужа, и мы можем общаться друг с другом только мысленно, потому что встреча для нас невозможна. Я просила сказать ему, что люблю его так, как никогда и никого не любила.

Леди Кэри обещала все написать Муну, поцеловала меня и уехала.

На той же неделе двое солдат из отряда лорда Сайем Силс утащили несколько гусей с нашего поля. Но отцу полностью возместили ущерб, когда он доложил об этом начальству, и бандитов заставили целый час пролежать на кобыле. [Скамья для порки.]

Когда к нам в дом прибывали роялисты, дело в руки брала мать, а отец беседовал с лицами из противоположного лагеря, и тогда матери приходилось придерживать язычок.

Мой братец Джеймс, вместе с другими студентами Оксфорда, вместе с профессурой университета был призван доктором Пинке, заместителем ректора, и начали проходить военную подготовку - им предстояло защищать Оксфорд. Солдаты парламента бродили по двое-трое по графству, доктор Пинке боялся, что они чего доброго попытаются напасть на Бенбери и тем самым поставят под угрозу Оксфорд. В колледжах оставалась немного старого оружия, студентов вооружали, и как-то в середине августа около трехсот человек начали марш вдоль Хай-стрит, и подошли к Крайст-черч, и там завязали "потешный бой", пока не начался дождь, тогда они проделали марш-бросок обратно. Джеймсу досталась пика, и весь отряд был разбит на две группы: одна состояла из алебардщиков, а вторая - из копьеносцев. Джеймс маршировал рядом с доктором юриспруденции справа от него, а доктор богословия - слева. Перед ними несли знамя и били в барабаны повара университета. Через три дня состоялся другой сбор, на него пришло более четырехсот человек. Волонтерам объясняли команды, показывали разные артикулы, учили стрелять. И так продолжалось несколько часов, но мушкеты были настолько старыми, что из них невозможно было стрелять настоящими патронами.

На следующий день, в воскресенье, пришел Джеймс, чтобы поговорить с нами по поводу сумасшествия, охватившего университет в отношении военной подготовки. Мы его спросили, как же получилось, что город до сих пор не был подготовлен к обороне, а он нам рассказал, что городские власти тайком запретили гражданам собираться на военные сборы, если только это не будет направлено на защиту короля. Я поинтересовалась у него, нравится ли ему владеть копьем, благородным оружием? Джеймс рассмеялся в ответ и сказал, что самым подходящим для войны оружием являются мушкеты, карабины и пистоли, а пика очень устаревшее и плохое оружие, и от нее вообще мало толка. Брат сказал:

- Пики против пистолей и карабинов, которые могут убивать на расстоянии ста двадцати ярдов и более - это весьма неравное состязание. Что хорошего выступать с пиками против свинцовых пуль. Я уверен, что только один человек из двадцати сможет смертельно ранить противника в стальной кольчуге или даже в плотной кожаной куртке. Мун Верне недавно рассказал мне о споре после карточной игры, когда швейцарец обвинил англичанина в том, что тот его обдурил на небольшую сумму, и они решили выяснить, кто прав, на копьях. Отряд швейцарцев стоял с пиками, и против них вышли два солдата полковника Браклая в кожаных куртках; они были вооружены только саблями. Эти солдаты проникли в самую середину вражеского отряда, срубили дюжину наконечников пик, оставшись невредимыми, и принесли в качестве доказательства четыре наконечника, которые они швырнули швейцарцам, воскликнув:

- Вам не удалось причинить нам вред!

Кто бы видел, какое старое и ржавое оружие раздавали тогда солдатам! Алебарды и копья, оставшиеся еще от Войны Алой и Белой Розы, нагрудники, латные воротники и шлемы, со времен Крестовых походов. Наш отец поставил охрану защищать город от мародеров, приказав вооружиться, кто чем мог. Крестьяне взяли мотыги, кирки и вилы; лесорубы - свои топоры; жестянщики - молотки. Отец считал, что от алебарды или пики никакого толка нет, если только солдат не привык пользоваться с давних пор ими; и вот в Шотовере одному пастуху начал угрожать солдат с алебардой, а пастух напал на него с ножницами для стрижки овец и покалечил его, а тот быстро бросил оружие и удрал.