Иван Горбунов

Генерал Дитятин

Тост генерала Дитятина[1]

Генерал Дитятин pic_1.jpg

– Милостивые государи, вы собрались здесь чествовать литератора сороковых годов, отставного коллежского секретаря Ивана Тургенева.

Я против этого ничего не имею…

По приглашению господ директоров, я явился сюда неприготовленным встретить такое собрание российского ума и образованности.

Хотелось бы говорить, но говорить, находясь среди вас, трудно: во-первых, разница наших взглядов, во-вторых, свойственная людям моей эпохи осторожность. Нас учили больше осматриваться, чем всматриваться, больше думать, чем говорить, словом, нас учили тому, чему, к сожалению, теперь… уже более… не учат.

Милостивые государи, вы слишком молоды! Среди вас нет ни одного, кто был бы свидетелем того перелома и треска в литературе, коего я был свидетелем.

Объяснюсь…

В начале тридцатых годов, выражаясь риторическим языком, среди безоблачного неба, тайный советник Дмитриев[2] был внезапно обруган семинаристом Каченовским.[3]

Подняли шум…

Критик скрылся…

Далее, генерал-лейтенант, сочинитель патриотической вести двенадцатого года, Михайловский-Данилевский[4] был обруган.

Были приняты меры…

Критик испытал на себе быстроту фельдъегерской тройки…

Стало тихо.

Но на почве, удобренной и усеянной мыслителями тридцатых годов, показались всходы. Эти всходы заколосились, и первый тучный колос, сорвавшийся со стебля в сороковых годах, были «Записки охотника», принадлежавшие перу чествуемого вами ныне литератора сороковых годов, отставного коллежского секретаря Ивана Тургенева.

В простоте солдатского сердца, я взял эти «Записки», думая найти в них записки какого-либо военного охотника.

Оказалось… что под поэтической оболочкой скрываются такие мысли, о которых я не решился не доложить графу Закревскому.[5]

Граф сказал: «Я знаю».

Я в разговоре упомянул об этом князю Сергею Михайловичу Голицыну.

Он сказал: «Это дело администрации, а не мое».

Я сообщил митрополиту Филарету.[6]

Владыка мне ответил: «Это веяние времени».

Я увидел что-то странное. Я понял, что мое дело проиграно, и… посторонился.

Теперь, милостивые государи, я стою в стороне, пропуская мимо себя нестройные ряды идей и мнений, постоянно сбивающиеся с ноги, но я всем говорю: «Хорошо!»

Но мне уже никто, как бывало, не отвечает: «Рады стараться, ваше превосходительство». – а только взводные с усмешкой кивают головой.

Я кончил…

И еще раз подымаю бокал за здоровье отставного коллежского секретаря, литератора сороковых годов Ивана Тургенева.

«Русская старина» № 3, 1884 V.

Речь, сказанная генерал-майором Дитятиным при освящении танцевальной залы в дирекции императорских театров 28 сентября 1891 года[7]

Почтеннейшее собрание!

Древние небожители, при разделе между собою почетных должностей, в экстренном заседании на высотах священного Олимпа, отдали театр в ведение трем девицам-богиням – Мельпомене, Талии и Терпсихоре.

Девицы признали невозможным троевластие, то есть совместное правление, и полюбовно разделились между собою.

Мельпомена взяла под свое покровительство драму, Талия – комедию, а Терпсихора – балет.

Поставили девицы свои храмы, утвердили в них жертвенники, которые немедленно обступили жрецы и жрицы.

Первые люди, возложившие свои тучные жертвы на жертвенник Мельпомены, были, если история не ошибается, Эсхил, Софокл и Эврипид; на жертвенник Талии – Аристофан; у жертвенника Терпсихоры юноши и старцы принесли в жертву самих себя.

Все народы мира последовали примеру греков и воздвигли у себя храмы в честь богини сценического искусства.

Шли века…

Палимые огнем, разрушаемые землетрясением, засыпаемые пеплом, гибли великие города, стирались с лица земли целые государства, изменялись народные обычаи и нравы, но непоколебимо стоял жертвенник богине сценического искусства.

Наконец настал век куртажа[8] и наживы, это теперешний век, в который мы с вами влачим свое существование, и жертва Талии и Мельпомене оскудела.

Не возвышающую душу драму, не услаждающую ч веселящую сердце комедию несут к подножию их жертвенников, а раздирающую душу тоску в пяти действиях, мещанскую скорбь в стихах, будни жизни, дурацкий куплет и злокачественную оперетку.

Жрецы, обязанные пожрать все приносимое, стоят около жертвенника в унынии.

Нет великого Шекспира.
Жив и здравствует…

Nomina sunt odiosa…[9]

Только на вашем жертвеннике, о жрицы Терпсихоры, горит неугасимо божественный огонь, возженный вашей богиней.

О, как сильно бьется под Станиславской звездой мое сердце, когда я взираю на вас, стоящих у жертвенника! Что-то неизъяснимое, что-то таинственное совершается со мной! Душа в одряхлевшем теле наполняется восторгом.

Вспоминаю минувшие дни, проведенные мною в Царстве Польском при Паскевиче,[10] когда я… впрочем, я начинаю увлекаться…

Почтеннейшие художницы! Мы присутствуем при открытии для ваших занятий вновь устроенной залы.

Вам это мало: желаю,

Чтоб построили вам храмы,
Золотые алтари,
Где б курились фимиамы
От зари и до зари…

А вы перенесите нас в иной мир – в мир очарований, в мир красоты и обаяния, как в былые годы ваши подруги – Фанни Эльслер и Санковская.

Под такт живых созвучий,
Чуть касаясь до земли,
Восхитительной кочучей
К Андалузии кипучей
Живо нас перенесли,
Довольно слов!
Содвигнем бокалы,
Чокнемся разом!
Да здравствуют музы!
Да здравствует разум!

Сочинения, т. 2. СПБ… 1904 г.

вернуться

1

Импровизация от имени генерала Дитятина на обеде в честь И. С. Тургенева в ресторане Бореля в Петербурге 13 марта 1879 года. П. С. Шереметев в «Отзвуках рассказов И. Ф. Горбунова» пишет: «Очевидцы передавали, что после многочисленных речей произошло несколько неприятных объяснений между И. С. Тургеневым и Ф. М. Достоевским. Положение сделалось неловким. Тогда, кажется, Д. В. Григорович подтолкнул Горбунова сказать несколько слов и сгладить неприятное впечатление, в ответ на что он произнес от имени Дитятина эту свою известную речь, которая сразу восстановила у всех приятное расположение духа» (И. Ф. Горбунов. Сочинения, т. 3, Спб., 1907, стр. 360).

вернуться

2

Дмитриев И. И. (1760–1837) – поэт-сентименталист, друг и последователь H. М. Карамзина. Его элегии, песни и басни имели широкое распространение.

вернуться

3

Каченовский М. Т. (1775–1842) – известный критик 20-х годов XIX века.

вернуться

4

Михайловский-Данилевский А. И. (1790–1848) – военный историк и писатель.

вернуться

5

Закревский А. А. (1786–1865) – московский генерал-губернатор, ярый реакционер-крепостник.

вернуться

6

Филарет (В. М. Дроздов, 1783–1867) – московский митрополит, ярый реакционер.

вернуться

7

Рукопись неизвестна. Впервые опубликована в Сочинениях, т. 2, 1904.

вернуться

8

Куртаж – плата посреднику в сделках.

вернуться

9

Не следует называть имен (лат.).

вернуться

10

Паскевич И. Ф. (1782–1856) – русский генерал-фельдмаршал, душитель польского восстания 1830 года и венгерской революции 1849 года.

вернуться

11

Письмо графу С. Д. Шереметеву от имени генерала Дитятина. Рукопись неизвестна. Впервые напечатано в Сочинениях, т. 2, 1904.