Между прочим, еще правило: когда будете просматривать репертуар театра, в котором предстоит в дальнейшем трудиться, то, как бы вам, пусть справедливо, не понравился спектакль, не уходите до конца представления и уж тем более в середине действия.
То, что вы покинули зал, станет известно сразу после вашего ухода, и это артистами не простится никогда. И правильно, что не простится! Этот поступок не достоин профессионала, уважающего труд своих коллег.
Не удивляйтесь некоторой настороженности к вам со стороны руководства театра, в котором вы будете осуществлять свой эпохальный спектакль: ведь оно тоже рискует - и временем, и материально, и репутацией театра. Ни один театр не заинтересован в провале молодого режиссера! Ведь при вашем успехе и театру что-то перепадет - за риск, выдвижение молодежи. А если еще зритель пойдет - тоже важно. Поэтому - наберитесь терпения, ищите зерно истины во всех придирках. Но в главных вопросах - не сдавайтесь! Какие бы прекрасные отметки вы в институте ни получали - и заслуженно! - но ведь по-настоящему вы еще не встречались с техникой, не проводили монтировочные адовые репетиции, не устанавливали свет. И встречи с композитором, художником, которые будут тоже на иной основе (даже материальной - со сметой). И что только прибывший режиссер, отягощенный высшим образованием, переполненный наставлениями мастеров, что он даст театру? Только упаси вас Бог сразу же учить уму-разуму "провинциалов" и перекраивать их жизнь… Так или иначе - диплом определяет дальнейшую жизнь. Слухи о спектакле распространяются с ошеломляющей скоростью. Лучшая аттестация - приглашение или на работу, или для постановки следующего спектакля в тот театр, где вы ставили свой диплом.
Театр в данном случае через дипломника несет огромную ответственность: ведь по спектаклю будут судить актеров, режиссера, весь театр, начиная с вешалки, и даже драматурга, потому что не все зрители читали пьесу или будут читать ее после просмотренного спектакля. Тут-то выясняется, как низок бывает культурный уровень даже в столице нашей Родины Москве… Непростительно выглядит легкомысленное отношение к автору, когда театр ставит так называемую "версию", т. е. фантазию на темы… Так, например, в Москве в одном (правда, студийном) театре в "Отелло" соединили роли Огелло и Яго в одну, в другом театре в "Гамлете" заглавный герой остается жив, Клавдий признается во всех грехах и в припадке самокритики закалывает себя. В еще одном спектакле "Гамлет" роли самого Гамлета, Тени его отца, а также короля Клавдия играет один актер. А ведь многие зрители, особенно молодые, которые не видели даже фильма, подумают, что таково содержание произведения. В зрительном зале волнуются за Дездемону, вскрикивают, когда умирает Ромео и оживает Джульетта…
СУРОВАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
Пьеса выбрана. Вы остались с ней наедине. Вы должны полюбить ее, сродниться с ней, бороться с ее недостатками - конечно, она хороша, интересна, но может быть еще лучше, еще интересней! Василий Григорьевич Сахновский утверждал, что у режиссера самый счастливый период работы - работа в одиночестве. "Истинная режиссура - в одиночестве", - повторял он неоднократно. Это время, когда рождается замысел, когда вы ждете той минуты, когда начинаете видеть будущее произведение, созданное вашей фантазией. В эти минуты вы не ограничиваете себя ничем - можете пригласить хоть Ермолову или Евстигнеева, макет будет создавать Петров-Водкин, музыку напишет Шнитке, смета не ограничена!
Однажды на заседании кафедры режиссуры, в разговорах, когда мастера часто отходили от обсуждения вопросов обучения, один из самых рассудительных и одновременно самых романтичных режиссеров Алексей Дмитриевич Попов в полемике, не помню, по какому вопросу, сказал: "Спектакль - это кладбище замы-слов". Наступила большая пауза. И с ним согласились Б. Е. Захава, Ф. Н. Каверин и сам Сахновский. И тем не менее, рождение своего ребенка, оглашающего мир первыми криками, - истинное, ни с чем не сравнимое счастье!
Ставить можно лишь ту пьесу, которую вы должны ставить по каким-либо, известным лишь вам, личным соображениям. Они могут быть сугубо личными, глобально политическими, углубленно психологическими, могут быть вызваны влюбленностью в творчество автора - какими угодно, но очень близкими вам. Георгий Александрович Товстоногов, о чем написала его помощница по литературной части Дина Шварц, утверждал: "Надо ставить такие вещи, мимо которых нельзя пройти. Тебе лично. Только это может взволновать других, что интересно тебе лично".
Когда я работал в Театре им. Гоголя, меня слишком часто спрашивали актеры (старшего возраста), критики и особенно начальство: "Почему вы не ставите "Ревизора"? Ваш театр носит имя великого писателя…" Я отговаривался шутками: "Театр имени Маяковского не ставит Маяковского, Театр имени Пушкина не ставит Пушкина, если я поставлю Гоголя, то нарушу профессиональную этику". На самом деле, я просто не понимал, как, во имя чего ставить "Ревизора", видел провал и Театра сатиры, и МХАТа, к ним на спектакли ходили лишь школьники. Меня ничего не взволновало, был только общехрестоматийный страх и т. д. И вдруг случайно, когда я уже ушел из театра, я наткнулся на крохотную заметку в "Литературной газете" за 26 февраля 1992 г.:
"…Сейчас мы упразднили все торги… Сейчас надо упразднить все госучреждения в торговле… Надо проследить, чтобы всю эту монополию госторговли устранить. (Из выступления Б. Н. Ельцина по Российскому телевидению 19 февраля. )
"…В целях более эффективной организации торговли в условиях коммерциализации и приватизации… развития и поддержки… координации… правительство Свердловской области постановляет:
№1. Ликвидировать Управление торговли Свердловского облисполкома с 1 апреля 1992 года.
Начальника Управления Кузьмина В. Н. освободить с 1 апреля от занимаемой должности.
№2. Образовать с 1 апреля 1992 года в правительстве Свердловской области Главное управление торговли.
Назначить начальником Главного управления торговли с 1 апреля 1992 года Кузьмина В. Н." (Из постановления правительства Свердловской области № 26.)
И я все понял: необходимо ставить "Ревизора" - это самая актуальная пьеса современности - о том, что никакого страха перед законом и совестью нет, есть беспредел, наглый и беззастенчивый, о том, как купили мнимого ревизора, так же, по версии Б. Щукина и М. Булгакова, купят вновь приехавшего, - сбросятся в общак, купят всех! Но я уже не работал в театре имени великого провидца российской действительности. Замысел - от жизни, от необходимости высказать свое, наболевшее.
Дальше - через каких людей, не артистов, а людей, раскроется то заветное, которое стремится рассказать режиссер людям - зрителям.
Рождение замысла - самое ответственное, самое счастливое, самое непредсказуемое в творчестве режиссера. Вы говорили сосвоим мастером, он рассказывал о своей практике, вы сдавали письменные экспликации, выступали с докладами… Сейчас же вы готовитесь к реальному спектаклю. Как же хочется поразить всех и в театре, и, по возвращении, в институте необычайной выдумкой, показать что-нибудь этакое новаторское! Не хочу вас огорчать, но вынужден повторить фразу из "Уриэля Акосты" К. Гуцкова: "Всякое бывало…" Нового никто придумать не может. Есть хорошо забытое старое.
Неистощимый выдумщик Николай Павлович Акимов рассказывал, что, когда его пригласили впервые во МХАТ, он в своем первом макете к "Любови Яровой" напридумал бог знает что. Немирович-Данченко очень хвалил его работу, отметил, что в представленном макете подтвердилась слава его изобретателя, и в заключение сказал: "…Да, такой прием показа улицы города я использовал еще в 1903 году в "Юлии Цезаре" - был большой успех…" Уверен, что большинство плагиаторов даже не подозревали, что их блестящая находка была уже использована в каком-то спектакле. "Было!" - это слово преследует режиссеров: было у Мейерхольда, Вахтангова, Таирова, Дикого… Не нужно забывать слова Всеволода Эмильевича: "новаторство на основе традиционализма: глубокое изучение мастерами искусства всех стран и народов питало необычайно смелые эксперименты и направляло на новаторские достижения. Мольер сформулировал для всех поколений режиссуры: "беру мое там, где его нахожу" [4] .