Наконец, парижанин Филипп Рикор, специалист по венерическим болезням, внес, насколько это было возможно, ясность в эту область. Он открыл три стадии сифилиса и присоединился к мнению, что оба вида шанкра, мягкий и твердый, являются самостоятельными болезнями, неидентичными одна другой. Но он совершил тяжелую по своим последствиям ошибку, объявив вторую стадию сифилиса не заразной. Он, по-видимому, не мог себе представить, что и в этой стадии, когда проявления бывают на вид столь безобидными, болезнь также заразна. Это побудило многих врачей провести несколько трагических опытов на себе. Эти опыты, как сказал Эрих Ф. Дах, жутки и свидетельствуют о величайшем самопожертвовании врачей. Сколько людей, сколько семей стали несчастными, ныне нельзя себе и представить!
Особое место занимает трагедия немецкого врача Линдемана (или Линдманна), который при повторных опытах заражения сифилисом, как тогда говорили, хотел подойти к решению проблемы вплотную. В июле 1851 года Линдеман решился на важный опыт под контролем комиссии, которую Парижская Академия назначила для изучения этих вопросов.
Он взял у больного, у которого на миндалинах были папулы (вторая стадия сифилиса), немного выделений, сделал на левой руке поверхностный разрез и внес в него эти выделения. Спустя несколько недель появились симптомы тяжелого заражения, которые распространились по всему телу. В заключительном докладе академии от 18 ноября 1851 года (этот эксперимент завершил ее выводы) говорилось:
«Это было зрелище, разрывающее сердце. Представьте себе молодого мужчину с поразительно красивым и одухотворенным лицом, все тело которого было разъедено фагеданическими шанкрами (так называли старые врачи симптомы этой стадии) и являло признаки конституционного сифилиса в его самой тяжелой форме. Этот новый Курций (намек на древнеримского героя, который, по преданию, бросился со своим конем в сомкнувшуюся над ним расщелину земли, чтобы умилостивить богов и спасти отечество) противился всем просьбам лечиться; он хотел довести опыт до конца и на упрек, что он потом, может быть, умрет, ответил словами: «Тем лучше! Моя смерть докажет, что учение о сифилизации является ужасным заблуждением, и предотвратит новое несчастье». Если это самопожертвование, когда медленная и ужасная смерть стоит перед глазами, не является возвышенным, в чем же возвышенное?»
Трагически-героический опыт Линдемана, конечно, внес ясность в этот важный вопрос. Тем не менее аналогичные опыты на себе продолжались, поскольку факты, как часто бывает в медицине, долго оставались неизвестными другим врачам или они не верили им. История медицины знает имена многих врачей, которые на себе испытали всю драматичность таких экспериментов. Некоторым посчастливилось — заражение не удалось, но многие другие заболевали, и это в то время, когда еще не знали таких могущественных средств, как сальварсан и пенициллин, и оставалось лечиться только ртутью.
О некоторых из этих опытов на себе следует кратко упомянуть. Профессор Линдвурм из Мюнхена, выдающийся практик, чью раннюю смерть оплакивал весь город, в 1852 году лечил венского врача, который добровольно заразил себя сифилисом во второй стадии, чтобы показать, что его учитель Рикор прав и болезнь в этой стадии незаразна. Но его опыт доказал, что точка зрения Рикора была, к сожалению, неправильной.
В то же время немецкий клиницист Франц Ринекер, которому медицинский факультет в Вюрцбурге многим обязан, заинтересовался этими опытами. Молодой врач из его больницы привил себе материал от ребенка, который появился на свет с этой болезнью и находился в больнице вместе с кормилицей, заразившейся от ребенка. Когда после прививки этот врач заболел, другой врач заразился от него только для того, чтобы узнать, заразна ли болезнь после такого пассажа инфекции через несколько организмов. В клинике профессора Пеллицари в 1860 году были проделаны такие опыты с прививкой сначала на двух, а потом на трех врачах, некоторые с положительным результатом.
Роберт фон Вельц, впоследствии профессор офтальмологии в Вюрцбурге, как молодой врач получил в 1849 году заграничную стипендию, уехал в Париж и занялся там прививкой сифилиса от человека к обезьяне, потом обратной прививкой от обезьяны человеку, что привело его к научному спору с Рикором. Вельц привил себе дважды немного выделений из сифилисной язвы больной обезьяны, потом по его просьбе Рикор сделал ему прививку, но болезненных явлений, которые можно было бы назвать сифилитическими, не возникло.
Когда наступила эра бактериологии, всюду стали искать возбудителей инфекционных болезней. И как только потом, хотя и в разное время, были открыты, наконец, возбудители трех венерических болезней, многие врачи усмотрели в этом новый стимул для опытов на себе. Первым был обнаружен возбудитель гонореи. Альберт Нейссер (Бреславль) открыл его в 1879 году. Это — двойной кокк (диплококк), напоминающий разделенную пополам булочку или два прижатых друг к другу кофейных зерна. Достаточно нанести выделения тонким слоем на предметное стекло и правильно окрасить, и гонококк виден под микроскопом вполне отчетливо. Вторым был найден возбудитель мягкого шанкра. Август Дюкрей, позднее профессор по кожным заболеваниям в Пизе и Риме, сделал это открытие, когда был еще молодым врачом. Возбудителем оказалась палочкообразная бацилла, располагающаяся цепочками, которые напоминают рыб, плывущих одна за другой.
И, наконец, последним был найден возбудитель сифилиса, бледная спирохета. Фриц Шаудин открыл ее весной 1905 года. Он обнаружил ее при исследовании препарата твердого шанкра, в котором должен был содержаться возбудитель, не при дневном свете или искусственном освещении, а на темном фоне. Только тогда он увидел серебристые извитые нити и сразу же понял, что именно они и приносят человеку столько несчастий.
Все эти открытия, которые сделали переворот в науке, побудили врачей снова выйти на поле боя, чтобы в опытах на себе ближе подойти к ответу на вопросы, представлявшиеся им важными. В 1902 году ассистент Нейссера доктор Эгон Томашевский решил проверить инфекционную силу возбудителя мягкого шанкра и проделал опыт на себе. Возбудитель показал ему всю свою силу. Другие врачи хотели исследовать острые кондиломы (им в течение долгого времени приписывали сифилитическое происхождение), которые образуются в виде маленьких бородавок у больных гонореей при увлажнении слизистой оболочки выделениями. Теперь это можно было легко опровергнуть. Более счастливым оказался румын, доктор Константин Левадити, который учился в Париже и работал потом в институте Пастера. Там он много занимался сифилисом и придумал новый метод окраски, чтобы сделать спирохеты видимыми на срезах ткани. Он привил себе немного материала на руку от кроликов, которые были заражены этой болезнью и у которых находили спирохет. Левадити остался здоровым, потому что, как выяснилось впоследствии, именно это животное не передает сифилиса человеку.
В опытах на себе были испытаны также средства и методы, которые должны обеспечить защиту от венерических болезней. Для гонореи удалось найти верное решение, применяя слабый раствор ляписа (азотнокислого серебра). При сифилисе это было труднее. Французский врач Поль Мэзонев, из знаменитой семьи врачей, в 1906 году дал директорам института Пастера Мечникову и Ру привить себе сифилитический материал в двух местах и потом смазать их ртутной мазью. Одновременно были заражены четыре обезьяны. Одному из этих животных втерли ртутную мазь в зараженное место через час после прививки, второму — только через 20 часов; два других были оставлены как контрольные. Мэзонев и первая обезьяна остались здоровы; животные, которым не втирали мази, заболели через 17 дней дурной болезнью; животное, которому втерли мазь через 20 часов, заболело только через 39 дней. Так был получен ответ на вопрос о предохраняющем действии ртути (применялась свежая, только что приготовленная ртутная мазь), хотя для практики, несмотря на рекомендации врачей, это имело ничтожное значение.