Только не всегда это можно делать в перчатках… Безусловно, нужно принимать какое-то решение. Моци и Хадида или других, которые окажутся на их месте, невозможно держать здесь в заключении вечно.

Поддавшись ходу своих мыслей и не удержавшись от желания как-то подтолкнуть губернатора к решению насущной проблемы, Джон проговорил:

— Как вы думаете, сэр Джордж, что правительство намерено сделать с нашими подопечными?

— Э-э… Что вы говорите? — Серые глаза на обезьяньем лице сэра Джорджа заморгали, и он глубоко вздохнул, вынужденный вернуться из такой приятной далекой прогулки по королевскому парку Кью. — Понятия не имею. Да и что оно, собственно, может сделать? Некоторые вопросы, как вам известно, не имеют решения. Может быть, вы еще слишком молоды, чтобы поверить в это. Но это так, поверьте. Люди заблуждаются, полагая, что на эти вопросы есть ответы. А их попросту не существует.

Да и почему они должны существовать? И пусть вас не вводят в заблуждение все эти разговоры на тему морали, политики и экономического прогресса. Единственное, что я понял в свои шестьдесят с лишним лет, это то, что жизнь такая непростая штука!… И, согласитесь, очень быстротечная… А сейчас, если вы покажете, где моя комната, я бы хотел принять душ перед ленчем. Скоро вернется Нил с Тедди Берроузом.

Место, куда они перебрались из пещеры, представляло собой расщелину в скале шириною примерно в двенадцать футов, расположенную на полпути вниз от кратера и сокрытую от постороннего глаза зарослями акации. В полдень Роупер отнес Плевски еды и питья. Когда он вернулся, Миетус принялся расспрашивать его о девушке. Роупер пожал плечами:

— У нее болит нога и, кажется, жар. Временами приходит в себя. Зачем ты решил ее оставить?

— Хочу сверить с нею план крепости и удостовериться, что переданное сигналами Моци и то, что я рассмотрел в бинокль, не имеет расхождений. А эти местные знают крепость как свои пять пальцев.

— Думаешь, она захочет помочь нам?

Миетус, занятый чисткой автомата, поднял голову и кивнул.

Роупер уселся на глинистом пятачке возле расщелины, прислонившись спиною к скале. Вытащив пачку сигарет, он бросил одну Миетусу. Какое-то время они молчали. В глубине расщелины спал Сифаль, Лоренцен лежал на боку, подперев рукою голову и уставившись вдаль, словно пытаясь что-то рассмотреть сквозь зеленый заслон акаций. Все четверо отдыхали.

Наконец Роупер нарушил молчание:

— Этот ублюдок чуть не отправил нас ко всем чертям. Хотел бы я знать почему.

Миетус, продолжавший возиться с автоматом, ответил:

— Думаю, он ее брат. А она девушка того солдата, которого мы убили.

— Их могут хватиться.

— До полуночи не хватятся, а потом это уже не будет иметь значения. — Миетус собрал автомат и отложил его в сторону.

— Знаешь, — сказал Роупер, — когда-то я был знаком с девчонкой, которая немного похожа на эту. Такая же скуластая и губастая.

Миетус улыбнулся:

— Все вы одинаковые — и ты, и Плевски, и Лоренцен. Все девушки кажутся вам похожими друг на дружку, особенно если у вас вообще давно не было никакой девушки… — Улыбка вдруг сползла с его лица, отчего оно сделалось словно деревянным.

Роупер знал, о чем подумал Миетус, и хотя не пылал к нему особой любовью, уважение его к этому человеку заставило его сменить тему:

— У тебя уже есть план действий на сегодняшнюю ночь?

— Да, я изложу его вам, когда придет Плевски. — Он медленно поднялся, заслонив своей тенью Роупера.

— Ты куда?

— Пройдусь. — Миетус наклонился и поднял с земли пистолет и бинокль.

Роупер провожал его взглядом, пока тот не скрылся из виду.

Ничего он не боится, подумал Роупер, и все ему безразлично, а все потому, что ему нечего терять. И ему вспомнился недавний разговор с Плевски, когда он поднимался к нему в пещеру, чтобы отнести еды.

— Какая необходимость убивать девчонку? Она почти все время бредит и с такой больной ногой далеко не убежит. Лучше оставить ее здесь, когда будем уходить, а кто-нибудь потом найдет ее. Но убивать? Зачем?

— Она желала нам смерти.

— Ну и что? Ведь все обошлось.

— Пусть Миетус решает.

Ну что ж, пусть решает Миетус. А это означает, что ее ждет смерть. Для Миетуса любая женщина — пустое место. Просто даже смешно, что он вспомнил при нем про какую-то девчонку.

Он и сам-то ее толком не помнит И Роупер принялся тихонько насвистывать «Дублинские девушки, как вы хороши…». Эх, Дублин!… Это ж надо, в какую даль его занесло и какая пропасть его отделяет от ближайшей кружечки настоящего «Гинесса». Потом взгляд его упал на автомат, оставленный на земле Миетусом, и он почти явственно ощутил отдачу, от которой содрогается тело, когда стреляешь от бедра. Губы его перестали насвистывать песенку, а рот наполнился слюной, когда он представил себе отвратительный треск, с которым вылетают из ствола четырехсот пятидесятидюймовые пули… А моя мать хотела, чтобы я стал приходским священником… И отец был таким законопослушным… И что из этого получилось? Лежу тут, как гадюка на солнце.

Рядом вдруг раздался голос Лоренцена. Он лежал неподвижно, уставившись вдаль сквозь акации, и говорил так, словно продолжал давно начатый разговор:

— Как ты думаешь, животные чувствуют?

— Чувствуют — что? — Роупер уже давно привык к странностям Лоренцена.

— Когда люди их недолюбливают. Стоит мне, например, подойти к собаке, как она сразу бросается наутек. И все собаки так. А вот лошади другое дело…

Роупер улыбнулся:

— Животные ничем не лучше людей. Лично я всегда подозревал, что собаки могут ошибаться в людях. Они судят по внешности, а внешность обманчива.

— Что верно, то верно. — Лоренцен тихонько рассмеялся. — Вот, например, моя внешность… Голова как яйцо, сам тощий как жердь… — Он вздохнул и улегся поудобнее. — Как здесь тихо! Хорошо отдыхается. К ночи буду как огурчик.

Поднявшись на вершину, Миетус нашел место, откуда была хорошо видна Мора и Форт-Себастьян. Приставив к глазам бинокль, он некоторое время наблюдал за «Дануном», вокруг которого сгрудилось несколько местных лодок. От миноносца к берегу двигалась гребная шлюпка, белые шапки матросов казались издалека таблетками аспирина… Должно быть, отпустили в увольнительную, подумал Миетус. Он направил бинокль левее и обвел взглядом горные склоны до самого форта. Во дворе крепости царило оживление, там же он заметил грузовик и джип. На галерее возле тента стояли полковник Моци и Хадид Шебир.

Мэрион он не увидел, предположив, что она, должно быть, сидит под тентом. Из-за жаркого марева, сползавшего со склонов Ла-Кальдеры, ему трудно было разглядеть мелочи. Далеко-далеко слева виднелась деревенская площадь Ардино и сверкавший на солнце шпиль местной церквушки. На площади он не заметил никакого движения.

Завтра, подумал Миетус, они будут на берегу в Ардино, куда прибудет Макс Дондон на самолете-амфибии… Они доберутся до него на рыбацкой лодке (надо будет уточнить у девушки, где ее взять), потом улетят, и с этим делом будет покончено…

Пройдут месяцы, и появятся другие задания и проблемы, а потом еще и еще, и так всю жизнь. Когда не трясешься за свою шкуру, подумалось Миетусу, тогда все получается отлично. Вот и за сегодняшнюю ночь он не боится. Да и чего бояться? Все тщательно обдумано, спланировано. Кроме того, у них преимущество неожиданного нападения, и никаких неприятностей случиться не должно. Иногда, когда он старался быть откровенным с самим собой, ему даже хотелось, чтобы что-нибудь случилось. Может, это положило бы конец всему… Но пока этого не произошло, он должен продолжать начатое. Миетус не принадлежал к тем людям, которые способны покончить со всем сами. Ничто на свете не могло заставить его достать из кармана пистолет и приставить его к виску. Но он был уверен, что когда-нибудь, не в пылу сражения и не в перестрелке, пуля все же настигнет его и покончит с тем одиночеством, которое началось много лет назад под наехавшими на него гусеницами танка.