— Мне надо быть с ним! Скажи доктору, что я еду домой! — выкрикнула Джульетта. Но ее сестра уже повесила трубку.

Дола силой втискивал ей в руку еще стакан джина с тоником.

— Мы едем домой. Сейчас же! — распорядилась она.

— Я бы сказал, что мы здесь на некоторое время застряли…

— Мне все равно!

— В отеле работает служба безопасности, сейчас они, наверное, разгоняют весь этот сброд. Мы можем подождать, пока путь не будет свободен…

— Я хочу ехать немедленно!

— Думаю, Элле не мешало бы отдохнуть…

— Элла! Всегда одна только Элла! У меня, знаете ли, есть еще один ребенок! И сейчас я ему нужна!

— Тогда — дождемся Барри. У него моя кредитная карта.

— Ах!..

— Без нее мы никуда не можем ехать! — рявкнул Дола. Он ненавидел ситуации, в которых ему приходилось тратить больше, чем того требовало благополучие его непосредственного клиента. — Мне жаль, что Фрэнк заболел. Да, я видел его фотографию, вы мне показывали. Простите!.. Да, конечно, я посмотрю еще раз. Да, он — маленький симпатяга. Знаете, у меня у самого двое… Так вот, мы сможем поехать навестить его. Как только вернется этот репортер. Я сам вызову эскорт службы безопасности.

Грину и самому потребовался эскорт, чтобы вернуться в номер 1016. Журналистов изгнали из коридора, а этаж перекрыли. Вызвали полицию, и группа экспертов изучала разбитую потолочную панель. Заместитель директора отеля настоял на том, чтобы сопровождать Барри Грина — он хотел переговорить с Дола.

— Как только старый лягушатник сграбастал свои бабки, — доложил Грин, — его сцапал один из высоколобых. Парень из «Ториграф».[41] Так что если они найдут кого-нибудь, кто говорит на его ослином наречии, завтра будете читать о дедуле.

Дола понимал, о чем он говорит. «Телеграф», большая часть сотрудников которой имела таймшеры в провансальских пансионах и в совершенстве владела французским, купила Рикара Дейоне с потрохами. Ничего удивительного, что Грин выглядел так, будто ему кислород перекрыли.

— Верни мне, пожалуйста, карточку, Барри.

— А еще ты завтра прочтешь мой некролог, — продолжал Грин. — Я еще не сказал редактору, что прошляпил его первую полосу.

— Ну, что-нибудь тебе все-таки удастся выкроить.

— Что? Фоток у нас нет. И я так и не понял ни одного слова из того, что он болтал. Нет, Джо, придется тебе расщедриться еще на что-нибудь, иначе считай, что я мертв и похоронен. Мы целое состояние заплатили, чтобы приволочь сюда этого чудака. Да еще плата за этот номер…

— Ладно, — признал Дола, — за номер я тебе действительно обязан.

— Всё что мне нужно — это пятиминутный разговор с Эллой.

— Нет, как раз это, боюсь, невозможно. Мне пришлось дать ей лекарство, чтобы она смогла отдохнуть.

— Не может быть, чтобы она уже отрубилась! — Грин обернулся к ней, и увидел заместителя директора, в благоговейном ужасе застывшего у ее изголовья.

Элла была без сознания. Она лежала на спине, разметавшись. Между ее телом и простыней был просвет в добрых три дюйма.

Ошеломленные, Грин и Дола созерцали застывший в воздухе силуэт, силясь уловить хоть какое-нибудь движение. Но неподвижность парящего тела нарушали лишь легчайшие вдохи и выдохи, да еще вздрагивающие от пульса веки.

— Мне нужен фотоаппарат, — прошептал Грин. Он никогда не видел ничего даже отдаленно похожего, и от возбуждения на лбу у него выступил пот.

— Никаких фотографий!

— Да ладно тебе! Это надо видеть, чтобы поверить!

— Слишком много времени займет. Тебе придется положиться на силу своего изобразительного таланта.

— Тогда позволь мне переговорить с мамашей.

— Она не в том состоянии, чтобы давать интервью.

— Перебрала, что ли?

— Она в шоке после встречи с отцом.

— Джо, мне кажется, ты чего-то не понимаешь! Ты мне должен! А мне нужен материал!

— Ладно, ладно… Я приберегал вот это, но можешь взять, — Дола вытащил из кармана конверт, и вытряс из него десять полосок негативов. — Кларисса из моего офиса даст тебе информацию, что да как. И это не что-нибудь, а супертовар высшего класса. Если я и дальше стану раздавать такие вещи бесплатно — останусь банкротом.

Грин поднес одну из полосок к окну. На ней не было изображений Эллы. Девушка-то там была, но явно не Элла. Похоже, черноволосая и смуглая. В одном белье. А еще с ней был мужчина. Обнаженный. Размытая полоса затеняла левую грань каждого кадра. Наверное, снимали через окно, или сквозь замочную скважину. Парочка явно не догадывалась, что их фотографируют.

Грин проверил следующую полоску. Мужчина сжимал девушку в объятиях. Его лицо было обращено к камере. На негативе черты его было трудно разобрать, но Барри Грин вполне мог догадаться, кто это.

Это был тот самый гуру. Викинг. Приятель Эллы. Питер Гунтарсон.

Глава 32

Элла проснулась в собственной постели. Она уже так давно не лежала в ней! И не помнила, чтобы заснула здесь.

Она вообще не помнила, как заснула.

Из-за задернутых занавесок просачивался свет. Она была полностью одета. Эти два факта натолкнули ее на мысль, что она, наверное, умерла. Должно быть, тогда себя чувствуешь точно так же — оказываешься в знакомом месте, и не можешь сказать, почему. И времени неизвестно сколько… И этот свет, такой призывный, ждущий, чтобы ему порадовались…

Свет Эллу не пугал. Она даже была ему рада. Она соскочила с кровати, и отдернула занавески в стороны.

В забетонированном соседском дворике — единственном месте, которое было видно из ее окна, — четверо или пятеро мужчин в клетчатых куртках с капюшонами навели на нее объективы, как корабельные пушки. Она оперлась ладонями на подоконник, влажный от осевшего пара.

Она слышала, как в комнате под ней что-то кричит Питер.

С лестничной площадки она могла бы разобрать слова. Эллу обрадовало, что он здесь. Мир за стенами дома все еще казался ей нереальным, подернутым дымкой, и она никак не могла вспомнить, когда же в последний раз видела Питера. Как и того, когда они расстались. Она прислушалась.

— Это все из-за того, за чем вы охотитесь. Деньги, деньги, деньги, деньги!.. Чем больше вы будете их жаждать, тем меньше будете получать. Вы вообразили, что получили дармовой билет на обед. Но Элла — это билет на что-то гораздо большее!

— Вот только не надо, — услышала она насмешливый ответ Хосе Дола, — только не надо рассказывать мне, что вы уж такой святоша! Все уже знают, какую именно прибыль вы извлекаете из славы и богатства. Они прочли об этом в «Стар».

— Да вы настоящая пиявка! Вы не просто жаждете денег, вы не просто мечтаете отобрать у Эллы все до последнего пенни — вы еще и хотите иметь на это моральное право! Что ж, доктор Жадность, давайте назовем вещи своими именами. Мой образ жизни не меняется только из-за встречи с Эллой. Я не женат. Кто, по-вашему, будет хуже выглядеть в глазах взрослого читателя «Дейли Стар»? Я, пользующийся своей холостяцкой свободой по своему разумению? Или грязный мелкий шантажист, который шпионит за мной, исподтишка собирает фото и загоняет их желтой прессе ради жирного куска?

— Могу вас заверить, что за эту отвратительную историю не заплачено ни пенни!

— В таком случае, вы ухитрились предать даже собственный стиль работы! Отдать что-то даром — надо же!

— Вы все время забываете, что я не зарабатываю на этой истории. Только инвестирую — и свое время, и свой опыт…

— И не видать вам дивидендов как своих ушей! Здесь задействован высший разум, о котором вы и понятия не имеете. Справедливый разум. Чем больше вы будете жаждать выжать деньги из Эллы, тем больше будет утекать из вашего собственного кармана.

— О, приберегите свои вуду-штучки для девиц, которых затаскиваете в постель!

— Подумайте сами: сколько денег вы уже потратили? Во что это вам обошлось? Чем больше будете стараться, тем большим будет урон.

— И кто же именно вершит суд?