— Да, вы были правы, — согласилась я.

— И что же он сказал моему племяннику? — возмутилась Анна.

— Увы, при последнем нашем разговоре я, кажется, угрожал ему, — проговорил Лейк, прежде чем я успела ей ответить. — И я очень сожалею об этом. Должно быть, пребывая вдали от общения с другими людьми, я сделался эксцентричным и подозрительным. Такая черта в собственном характере не нравится мне. Надеюсь, что все ставшее вам известным обо мне и о моей семье останется между нами, но если вы не сохраните тайну, если у вас появится какая-то причина, скажем, желание помочь подруге и вам придется открыть ее, с вами ничего не случится, я обещаю.

— До сих пор никому еще не удавалось сделать нечто такое, что заставило бы меня захотеть поделиться с ним каким-либо секретом, — сказала я.

Он чуть улыбнулся.

— Возможно, что так. Но вы должны быть готовы к искушению. И чем же мне угрожал беззубый лев?

— Предполагалось, что меня схватят с гидрией в руках. Как только стало известно, что гидрия у меня, кому-то пришла в голову блестящая идея. Если Сосьета получит гидрию, это будет здорово. Но если неприятности возникнут у вас, мистер Лейк, это будет еще лучше. Гидрия должна была смутить меня, и в этот момент мне следовало обратиться в полицию, сообщив ей, что Кроуфорд Лейк просил меня приобрести для него этот сосуд. Ничего другого можно было не делать.

— На мой взгляд, идея принадлежала Джианни, — продолжила я. — Хотя остальные, возможно, поддерживали его. Он писал статьи. Он даже опубликовал две из них, намекая, что ему известно, кто именно несет ответственность за контрабандный вывоз этрусских древностей из Италии. Преуспевающий иностранный бизнесмен, так?

— Я помню эти статьи, — заметил Лукка. — В них было кое-что и о карабинерах, не препятствующих подобной деятельности. Я как раз хотел поговорить с тобой на эту тему, Джианни.

— Но почему вы не захотели сообщить карабинерам, что за гидрией отправил вас Лейк? — задиристым тоном спросил Джианни, поворачиваясь ко мне.

— Потому что я дала слово никому не говорить об этом. И хотя подобная идея, возможно, совершенно чужда вам, я лично полагаю, что данное слово следует держать. Я намеревалась найти Лейка и заставить его выступить вперед, — ответила я. — Если бы он отказался, я сделала бы это сама. Я нашла его. Или, точнее, он сам отыскал меня. И тогда я поняла, что рассказывать карабинерам о мистере Лейке бессмысленно, поскольку он совершенно очевидно не делал этого. Поэтому, как вы понимаете, мне пришлось искать другое объяснение.

— Позвольте мне удостовериться в том, что я правильно вас понимаю, — проговорил Лейк. — Итак, пока группа козла пыталась довольно неловким способом переправить гидрию в Италию, второе объединение заговорщиков, лев, пыталась остановить ее продвижение, сообщая по телефону карабинерам о продвижении краденой древности. Правильно?

Я кивнула.

— Нелепейшая из всех мыслей, Джино, которые мне приходилось слышать, — заметила Дотти.

— Можно даже не утруждать себя обращением в суд? — проговорил Лейк. — Никто не поверит подобной нелепице.

— Поэтому ничего подобного не было, — сказал Мауро. — Вы не можете арестовать нас за неприязнь к себе. Идею следует назвать скверной, это так, однако ничего плохого не произошло. А теперь давайте порадуемся встрече, и пусть Никола хранит гидрию до конца дня.

— Не торопитесь, — остановил его Лейк. — Насколько я понимаю вас, Лара, теперь нам предстоит услышать о змее.

— Да, о змее, — согласилась я.

— Но это нелепо, — возразил Никола. — Вы говорите так, как если все мы находимся под подозрением.

— Находитесь, — коротко бросил Лейк. — И что же имеется ввиду под змеей?

— А вот что, — сказала я, подходя к гидрии. Взяв сосуд я подняла его прямо перед собой, и на глазах всего сборища выпустила из рук. Гидрия с Химерой упала на каменный пол и разбилась в мелкие дребезги.

Начался бедлам. Они вопили, трясли кулаками. Анна упала на колени и, жалостно причитая, стала подбирать подходящие друг к другу осколки. На помощь к ней рванулись несколько других членов общества, тут же остановившихся осознав безнадежность этого дела.

— Что ты наделала? — простонала Дотти.

— Она уничтожила бесценную древность, — завопил Лукка. — Это немыслимое злодеяние. Я арестую вас.

— Расслабьтесь, — сказала я, подбирая черепок, и один только внимательный взгляд немедленно доказал мою правоту. — Это подделка.

— Откуда вам это известно? — спросила Анна.

— Дело в ее весе и балансе, — ответила я. — Характере поверхности. Он не такой как у подлинной.

— Значит, все эти неприятности мы перенесли ради подделки? — не веря своим ушам спросил Романо. — Разве вы не утверждали, что она подлинная? — он повернулся к Никола.

— Да, утверждал, — ответил тот. — Но я ведь не имел возможности по настоящему близко посмотреть на нее. Мне потребовалось бы лабораторное оборудование…

— Что вы имели ввиду, утверждая, что она не такая как подлинная? — спросил Лукка. — Это чисто теоретическое соображение или…

— В этой истории использовались две гидрии с Химерой, — объяснила я. — Подлинная и поддельная. Уравновешенность настоящей совершенна. При такой форме и величине пользоваться ею было бы чистым удовольствием. Я знаю это, потому что держала ее в руках. Про вот эту такого нельзя было сказать. — Пока ее вчера не доставили ко мне в номер, — сказала я, подбирая черепок, — я думала, что смерти Антонио и Леклерка связаны с заговором против Лейка. Сперва это казалось очевидным, во всяком случае, для меня, что все это каким-то образом связано с Лейком. Я просто не могла вычислить, каким именно образом. Я знала, что отношение некоторых из присутствующих к Лейку делают вас подозреваемыми. И если бы не последнее появление гидрии прошлым вечером, я так бы и осталась при своей теории. Но я ошибалась.

Все присутствующие стояли, для разнообразия молча рассматривая меня.

— И вид этой гидрии сказал мне, что речь идет не о мести истинной или выдуманном ущербе, и не о спасении бесценных древностей. Дело в другом — в жадности, в людях, одержимых страстью к собирательству, стремлением обладать вещью, вне зависимости от того, законным или незаконным путем она пришла к тебе, в людях, имеющих для этого финансовые возможности, и теневых дельцах, являющихся пособниками этой страсти. Ключом к убийству стал не мистер Лейк, а гидрия с химерой. Сперва я не могла понять, почему ее выкрали из полицейского участка и прислали мне. Единственной причиной, которая пришла мне в голову к концу дня, было то, что некто хотел, чтобы она прибыла к месту своего назначения и по каким-то причинам доставить ее туда должна я. Так я и поступила. Тем кусочком головоломки, который помог мне соединить все ее части воедино, стали слова, которые Дотти сказала нам о Леклерке. Он забрал гидрию у Дотти…

— Минуточку, — перебил меня Лукка. — Настоящую?

— Да, — ответила я.

— А поддельную он подложил вам в машину?

— Нет, это была подлинная, и перевезла ее через границу. Там я вернула ему сосуд.

— Но зачем, скажите Бога ради, вы это сделали? — спросил Хэнк.

— Быть может, просто потому, что она не знала ваших планов, — заметил Лейк. — Вы ведь так и не удосужились посвятить в них миссис Макклинток.

— Да. Учитывая то, что меня не знакомили с тем, как все должно было произойти, я по неведению совершила поступок, который повлек за собой смерть Леклерка, и, вероятно, хотя мне больно это осознавать, и к кончине Антонио. Я переложила гидрию в автомобиль Леклерка на стоянке возле отеля в Вольтерре. Когда он подъехал, карабинеры обыскивали машины, и, повинуясь, как мне кажется, правильной догадке, — поскольку именно он подбросил сосуд в мою машину, — я переложила сосуд в его багажник.

— А ты уверена в том, что правильно выбрала автомобиль? — спросила Дотти.

— Да, но после этого я сразу же уехала. Возможно, и вероятно, что тем временем на нее наложил свои руки кто-то другой. Но, как бы то ни было, через пару дней гидрия вновь обнаружилась в моем гостиничном номере, на сей раз в Ареццо. Я долго пыталась понять, кто прислал ее мне в тот раз. Какое-то время я подозревала Антонио, который, как я полагала, пытался помочь мне. Однако он отрицал этот факт со всем пылом, и я поверила ему. Тогда я почти уверила себя в том, что это сделал Леклерк, но теперь сомневаюсь.