— Ты им правда не веришь? — спросил Монлис.

— Я же сказал, по крайней мере не до конца.

— А как же Неверов? Ведь он за них почти ручается.

— Кто такой Неверов? — задал вопрос Салис и сам же на него ответил. — Цепной пес. Ему говорят фас и он клацает зубами. Нет, он мужик совсем не глупый, только… полком командовать он сможет, а вот фронтом уже нет.

Угол зрения у него маловат, понимаешь? К тому же он землянин. А кто нам готовит большую бяку? Правильно, земляне. Но… Я не о том. Конечно же я ему верю. Что Неверов знает об этом деле? Я думаю, то же что нам рассказал Летерис. Может чуть больше. Он ждет нужной минуты, чтобы взять штурмом крепость, свернуть гадам шею. Вот и все.

— А мне ребята показались достаточно откровенными, — сказал Монлис.

К имперским сыщикам подошла официантка и поставила на стол два овощных салата и две порции отбивных. На опустевший поднос она убрала грязные тарелки, бокалы, протерла стол за двумя ушедшими друзьями инспектора и, пожелав приятного аппетита, удалилась.

— Хорошо. Давай рассуждать трезво, — сказал Салис и сделал еще один большой глоток «шипучки». — Что такого особенного они нам рассказали? Методы и способы зомбирования, воздействия на подсознание Фербийца? Так это не такая уж и тайна. Кое о чем в газетах пишут, по TV показывают. Сформулируй правильно вопрос и я через пару дней принесу тебе подробнейший ответ.

Только, конечно, это недешево.

— Но они рассказали нам о проекте. Все наши данные четко вписываются в их схему.

— Вот тут я с тобой согласен, — сказал Салис и, опустошив бокал, поставил его на стол. Монлис налил инспектору и долил себе. — И про пансионат мы с тобой только предполагали.

— У меня приятель есть, системный программист. Он мне тоже мыслишек подкинул.

— Рассказывай, какие мыслишки, — сказал Салис и в очередной раз бросил взгляд в сторону шумной компании.

— У Землян, в России, была такая служба СОРМ. Она могла получить доступ к любой электронной почте.

— Точно, — мотнул головой Салис. — У Американцев была система «Эшелон».

Создавалась она для защиты национальных интересов США, а используется в интересах узкокорпоративных.

— Шесть лет назад на орбиту Фербиса был запущен последний спутник из сорока восьми необходимых для обеспечения работы программы «Купол» Эта программа может отслеживать всю систему спутниковой связи Фербиса. «Купол» дает возможность перехватить любое сообщение. Неважно, что это будет телефонный разговор, факс или электронная почта.

— Глобальный контроль над Фербисом, — подтвердил Салис.

— Дальше еще веселее, — продолжил Шальшок. — Каждый сотовый телефон постоянно посылает в эфир сигнал доступности. То есть это тот же радиомаяк. Все что нужно, так это узнать номер интересующего тебя объекта и ты сможешь легко отследить его перемещение.

— Неверов при последней встрече сказал, что если есть пейджер или телефон, то их нужно выбросить, — вспомнил Салис.

— Я сразу понял зачем он это сказал, — мотнул головой Монлис. — Каждая покупка по кредитной карточке оставляет о себе полнейшую информацию. Где, что, когда, кем куплено и в каких количествах. Уже восемьдесят лет как применяются разработки позволяющие за несколько секунд идентифицировать лицо фербийца по изображению с видеокамеры наблюдения. В Альвероне их только более ста тысяч. А по всей империи несколько миллионов. Ставят их под предлогом контроля за правонарушениями. Но вот ты становишься опасен для системы, тебя объявляют в розыск и все. Как только ты попадешь в поле зрения видеокамеры, твое изображение будет идентифицировано и твое местонахождение определено. А бредовые идеи о поголовном дактелоскопировании? Отпечатки каждого фербийца есть в базе данных. Ты выбираешь жертву, распечатываешь ее пальчики, затем сканируешь как отпечатки с места преступления и опознаешь преступника по картотеке. Все. Клиент в розыске. И потом доказывай что ты не верблюд.

В зале висел легкий гомон. Официантки сновали между столиками и с трудом успевали разносить заказы. Имперские сыщики продолжали трепаться не забывая при этом выпивать и закусывать.

— Про теорию двадцать пятого кадра слышал? — спросил Монлис.

— Ес-тес-но, — ответил Салис.

— На экране компьютера, так же как и на видеоэкране, кадры меняются с частотой двадцать четыре кадра в секунду. Школьники и студенты Фербиса часами торчат за компьютером. Прелесть в том, что в их среде можно проводить выборочное кодирование. Засылаешь объекту в компьютер вирус, программку, и она его кодирует. Заметь индивидуально. Никаких тебе генераторов, никаких очагов неадекватности поведения.

Монлис разлил остатки шипучки по бокалам и убрал пустую бутылку в коробку.

Сыщики соприкоснулись бокалами, сделали по глотку и вернулись к жаренному мясу.

— Ну, как свитки? Поверил в заговор? — спросил Монлис.

— Хм… так… Слишком много совпадений с реальной жизнью. Поневоле призадумаешься.

— Многие придерживаются версии, что эти свитки вольный перевод земных «Протоколов Сионских мудрецов», а сами протоколы выдумал Сергей Нилус.

Человек он был, мягко говоря… странный. Однажды и он уверовал в заговор.

Кое-кто считает, что протоколы ему подбросила царская охранка. Есть так же мнение, что те протоколы ни что иное, как памфлет француза Жоли «Диалог в аду», написанный им о наивном деспотизме Наолеона-3. На Фербисе они в первые появились семьдесят четыре года назад — Ну а сам-то ты веришь? — спросил Салис.

— Я? Хм, — Шальшок улыбнулся и замолчал. Было видно, что он не один раз думал над этим вопросом. — А ты попробуй представить, что свитки «Ригейских старцев» написаны с другой целью.

— О чем это ты?

— Книжка, в которой собрано столько способов… схем захвата власти, больше претендует на справочник, чем на стратегический план. Быть может неизвестный автор собрал все реальные на его взгляд методы воедино, с целью предостеречь человечество от той бездны, к краю которой оно однажды, века назад, подошло?

А Нилус заполучил их случайно и трактовал как захотел. Ну не любил он евреев, не-лю-бил. Между прочим и заработал еще на этом. Может к протоколам, или свиткам, — называй как хочешь, — надо относиться не как к плану захвата власти во всем мире, а как к вводной, на армейских учениях? Представь, что эти бумажки просто обозначили признаки и характеристики условного противника. И писаны они для того, чтобы научиться противостоять ему, противнику. Ведь если кто-то однажды додумался до этой схемы и ужаснулся, то другой может постараться обратить все это себе во благо. То, что мы с тобой нарыли за последний месяц, во всем мире называется не иначе как заговор. И, похоже, мы даже знаем чей.

— Мне плевать, чей это заговор, — сказал заметно опьяневший Салис, — масонов, американцев или рыжих муравьев с аршорских равнин. Главное — я знаю, что он есть. И цель этого заговора моя империя. И сколько же глупцов, — со вздохом продолжил инспектор, — в нем участвующих думают, что играют партию первых скрипок, а на самом деле исполняют роли обычных статистов в дешевой пьесе. Политики, журналисты, чиновники… Господи… Они же все говорят как по писанному. Причем даже не пытаются изворачиваться. Стоит только повнимательней присмотреться и сразу становится ясно, откуда что берется. Но у империи есть я! — Салис стукнул кулаком по столу. — А пока я есть, ни у кого, ни хрена здесь не получится.

Имперские сыщики просидели в «Торнадо» до десяти часов вечера. Когда небольшой зальчик заполнился до отказа они ушли. Разговаривать в переполненном, галдящем на все лады баре — удовольствие небольшое. Салис побрел домой, Шальшок проводил его взглядом и повернул в сторону подземки.

За секунду до пробуждения Лоуну Салису приснился сон, в котором у него страшно болела голова. Она просто разламывалась на части. Инспектор открыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Ощущения были ужасные. Лоун перевернулся на правый бок и сел на край кровати. Он осмотрелся. Первые две минуты он никак не мог понять, где находится. Комнатка была небольшой, четыре на три метра. Из мебели в ней стояла лишь кровать, на которой он сейчас сидел. Дверью служила обычная решетка из толстых стальных прутьев. За решеткой был слабо освещенный коридор. Инспектор нежно обхватил голову руками, надеясь, немного ослабить боль, и тут же отдернул их, как будто его током ударило. От прикосновения пальцев к макушке боль в сто крат усилилась. Теперь стало ясно, что это не похмелье.