Олсоп превосходил их всех в презрительном высмеивании «треклятых чужаков». Однако познакомился с Романо, молодым итальянцем, конторским служащим по роду занятий, но худож shy;ником по профессии. Приводил его к себе, и Романо готовил спагетти. Свел знакомство и с другими людьми – китайцем ми shy;стером Чангом, торговцем с Пелл-стрит и знатоком древней по shy;эзии; испанцем, работающим помощником официанта в ресто shy;ране; молодым евреем из Ист-Сайда. Олсоп был тверд в своей южности, однако незнакомцы – таинственные, чужеродные, разнообразные – привлекали его.

Юг Олсоп любил – в этом нет сомнений. Ездил туда на каж shy;дое Рождество. В первый приезд он провел там две недели, во иторой – десять дней, потом неделю и в последний раз возвра shy;тился через три дня. Но он любил Юг – и всякий раз приезжал с ворохом рассказов, с теплым, сентиментальным, непринужден shy;ным смехом; с последними сведениями о мисс Уилси, о Мерримене, своем двоюродном брате, об Эде Уэзерби и своей тете мисс Каролине; обо всех других добрых, простых, милых людях «отту shy;да», какие только смог раскопать.

И все же при всей его сентиментальной натуре в душе Олсопа находилось место для многого. Он, посмеиваясь, соглашался со всеми остальными, язвительно, с презрением отзывался о нравах большого города, однако иногда вдруг проникался пиквикской снисходительностью, теплым чувством к этой чужбине. «И все же надо отдать им должное! – говорил он. – Это самое замеча shy;тельное место на свете… самый знаменитый, потрясающий, чу shy;десный, великолепный город, какой только когда-либо существовал!» Затем принимался рыться в куче халтуры, горе старых журналов и вырезок, наконец находил и читал вслух какую-ни shy;будь поэму Дона Маркиза.

l5. GOTTER DAMMERUNG[9]

Жизнь, которую они вели в том году, была неплохой. Во мно shy;гих отношениях хорошей. По крайней мере, неизменно кипучей. Джим Рэндолф был их вождем, их доброжелательным, но стро shy;гим диктатором.

Джиму уже исполнилось тридцать, и он стал осознавать, что произошло с ним. Он не мог принять этого. Не мог взглянуть в лицо случившемуся. Он жил в прошлом, но вернуться прошлое не могло. Джордж и остальные тогда об этом не думали, но впос shy;ледствии поняли, почему он нуждался в них, почему все, в ком он нуждался, были такими юными. Они представляли дня него утраченное прошлое. Утраченную славу. Утраченное великоле shy;пие его почти забытой легенды. Они возвращали ее своей пре shy;данностью, своим обожанием. Отчасти восстанавливали для не shy;го прошлое. И когда они начали понимать, что случилось с ним, все слегка опечалились.

Джим стал журналистом. Работал в одном из больших агентств международной информации, «Федерал Пресс». Работа ему нра shy;вилась. Он, как и почти все южане, обладал безотчетным, роман shy;тическим пристрастием к новостям, однако направление мыслей его проявлялось даже в работе. У Джима было вполне естествен shy;ное желание путешествовать, стремление поехать за границу кор shy;респондентом. Но остальные ни разу не слышали, чтобы он изъ shy;являл готовность поехать в Россию, где осуществлялся важней shy;ший политический эксперимент современности, или в Англию, Германию, Скандинавские страны. Ему хотелось в те места, кото shy;рые ассоциировались с романтическим, очаровательным приклю shy;чением. Хотелось, чтобы его послали в Южную Америку, в Ита shy;лию, Францию или на Балканы. Туда, где царят безмятежность, пылкость, галантность и где, как ему казалось, женщины легкого поведения будут для него легкой добычей. (В конце концов он по shy;ехал в одну из этих стран. Пожил там какое-то время и умер.)

Восприятие новостей у Джима, хоть и обостренное, эмоцио shy;нальное, в известной мере определялось, как и весь его взгляд на жизнь, философией футбольного поля. Несмотря на перенесен shy;ное в первой мировой войне, он был все еще очарован войной, видел в ней воплощение личного мужества. Война для него явля shy;лась своего рода громадным спортивным соперничеством, меж shy;дународным футбольным матчем, дающим возможность отли shy;читься лучшим игрокам обеих команд. Подобно одному из пер shy;сонажей Ричарда Хардинга Дэвиса, он не только хотел видеть войну и писать о войне, он хотел играть в ней роль, главную ге shy;роическую роль. При своем очень личном, субъективном взгляде на новости Джим рассматривал каждое событие как предназна shy;ченное для проявления собственной личности.

То же самое со спортивными соревнованиями, интерес к ко shy;торым у него был, естественно, острым. Это отчетливо и забавно проявилось во время боя между Дэмпси и Фирпо на первенстве мира в тяжелом весе.

Боксеры тренировались. Воздух гудел взволнованными пред shy;положениями. Чемпион, Дэмпси, которому суждено было впос shy;ледствии, после поражения от Танни, стать, в соответствии со странной психологией американского характера, чрезвычайно популярным, в то время являлся объектом чуть ли не лютой не shy;нависти. Во-первых, он был чемпионом, а чемпионство в любой сфере американской жизни штука мучительная и опасная. К то shy;му же, он обладал незавидной репутацией почти непобедимого. Это тоже возбуждало против него ненависть. Наконец, на него злобно нападали со всех сторон из-за его поведения во время войны. Дэмпси обвиняли в том, что он уклонился от армейской службы, оставался дома и работал на судоверфи, когда его совре shy;менники рисковали жизнью на полях сражений во Франции. И конечно же, отовсюду слышалось знакомое американское обви shy;нение в том, что он трус. Это было неправдой.

А вот Фирпо вызывал всеобщую симпатию, хотя как боксер ничем не славился, кроме громадной физической силы и страш shy;ного, хоть и неуклюжего удара. Этого было достаточно. В сущно shy;сти, его недостатки, казалось, усиливали возбуждение перед этим неравным боем. Фирпо окрестили Диким быком пампасов, и все считали, что он ринется вперед, опустив по-бычьи голову, и постарается сокрушить противника мощным ударом справа.

Оба боксера готовились к встрече, и Рэндолфу приходилось ежедневно ездить в тренировочный лагерь Фирпо, наблюдать за его успехами. Аргентинец проникся большой симпатией к Джи shy;му, сносно говорившему по-испански, и Джим стал живо интере shy;соваться этим человеком и его перспективами в предстоящем бою. Возможно, что-то беспомощное, немое, бессловесное про shy;будило у Джима пылкое сочувствие к этому здоровенному, угрю shy;мому быку. Джим каждый вечер возвращался разозленный тем, что происходило в тренировочном лагере.

– Несчастный тупой сукин сын, – беззлобно ругался Рэндолф. – Представление о том, как входить в форму, у него не луч shy;ше, чем у толстухи из цирка Барнума и Бейли. И никто из окру shy;жения ничего в этом не смыслит. Черт возьми! Его заставляют ра shy;ботать со скакалкой! – Негромко посмеялся и начал ругаться опять: – Можно подумать, его готовят на роль королевы красо shy;ты. На кой черт ему скакалка перед встречей с Дэмпси? От Дэмп shy;си ему никуда не деться. Дэмпси достанет его правой на первых же пяти секундах. Этот бедняга ничего не смыслит в боксе. Его учат делать нырки и уклоны, хотя единственное, что ему надо – идти на сближение и колотить, что есть силы… А форма? Я знаю только, как приводить в форму футбольную команду, но если б я за три недели не привел его в лучшую за всю жизнь форму, може shy;те гнать меня пинками отсюда до Поло Граундз. – И, негромко посмеиваясь, затряс головой. – Боже всемогущий, то, что они делают – преступление! Черт возьми, позволяют ему есть все, что захочется! Любой футбольный тренер, увидя, что полузащит shy;ник питается так, упал бы замертво. На моих глазах он уплел та shy;релку супа, два громадных бифштекса с луком и картофелем фри, а на десерт целый яблочный пирог, кварту мороженого и четыре чашки кофе! И они думают, что, поработав со скакалкой после этого несколько минут, он сбросит вес!

– Джим, а почему он не возьмет хорошего тренера? – спро shy;сил кто-то.