У Ричарда не было сил что-либо сказать. Он пошел за Эндрю по глухим коридорам, от одного вида которых становилось легче. Все избыточные удобства запад ной культуры, раскинувшиеся перед ним, приобрели сюрреалистичный вес. Смысл их был вовсе не в той физической пользе, которую они приносили, а в том, что они позволяли человеку считать себя частью какой-то общности. Он принадлежал к миру телевизоров, холодильников и унитаза со смывом. Все это составляло реквизиты его цивилизации, и какими бы излишними они ни казались, когда речь шла о простом выживании, именно эти вещи заставляли его почувствовать себя дома. Он двинулся к большой чистой кровати.

— Когда вы нормально ели в последний раз? — спросил Эндрю.

— Честно говоря, я и не помню даже.

— Что бы вы сейчас съели?

— Не отказался бы от тоста. Просто чай с тостом. Мой организм больше не выдержит.

— Я позабочусь об этом. И я принесу вам мазь от ожогов.

Руки Ричарда были красными, кожа потрескалась. Лицо — словно маска, приклеенная к голове.

— Спасибо.

К тому времени, как Эндрю закрыл за собой дверь, Ричард уже спал.

Он проснулся посреди ночи в своем убежище, оборудованном кондиционером. Каждая часть тела была окутана прохладой. Пятнадцать минут первого. На столе лежал поднос с давно остывшей едой. Несмотря на несколько часов сна, голова все еще кружилась. Жажда и усталость боролись между собой за право овладеть им. Несколько раз он глубоко проваливался в сон на короткий промежуток времени. Ему снились разные блюда, а живот прихватывало от голода. Но он все еще был очень слаб и не мог двигаться, поэтому снова и снова проваливался в сон, пока жажда не поборола его. Он заставил себя встать, взял с под носа бутылку воды и выпил ее, затем позвонил в службу доставки еды в номер. Аппетит еще не проснулся, но алчное воображение уже разыгралось. Выпив еще воды из холодильника, он свалился в ванную. Ничто, кроме еды, не могло его оторвать от сладкого звука льющейся воды, которая смывала засохшую корку пятидневной грязи с дороги, поэтому когда раздался стук в дверь, он неохотно поднялся.

От одного только вида тоста у него разыгрался аппетит. И он заказал еще, прежде чем официант успел выйти из комнаты. Он осушил два чайника чая и съел все, что ему принесли: тост с яичницей, картофель фри и даже десерт. Полуночная пирушка, о которой он и мечтать не смел. А потом он уснул, объевшись до тошноты, но собирался съесть еще больше, когда проснется.

Когда он все-таки проснулся через некоторое время, его вывернуло наизнанку, и все, что он съел, вышло обратно. Организм готов был расквитаться за все, чему его подвергли, но, по крайней мере, он любезно согласился подождать, пока Ричард не окажется в отдельном номере с водой и, что самое главное, с отдельным туалетом, потому что всю оставшуюся ночь он провел именно там, корчась в судорогах. Чуть позже, когда уже стало светать, он лежал на кровати полностью раздавленный, пригвожденный тяжестью собственной усталости, слишком отупевший, чтобы ясно соображать, чтобы подумать о том, что стало с Фрэнсис. С наступлением дня он уже не понимал, что происходит, и ему едва хватало сил, чтобы продолжать пить, потому что уже это казалось невыносимо трудным — усилие, предпринять которое было выше его сил. Когда он спал, ему снились ужасы, обычно преследующие заболевших людей, а в перерывах между ними он блуждал в потемках и не мог понять, где он.

Звонил телефон. Ричард просыпался, засыпал, снова просыпался. И так, пока тот не умолкал.

У себя в ногах он увидел Эндрю. Тот появился и снова исчез.

Похмелье. Они с братом в лодке. На реке Шаннон.

Голоса. Кто-то говорит. «Солнечный удар. Чтобы поправиться, надо выпить Нил». Воду залили в пищевод. Снова темно.

Еще одна ночь, длинная и одинокая, но на следующий день Ричард спал гораздо лучше. Когда он проснулся, уже наступил вечер, а Эндрю снова стоял у него в ногах.

— Приветствую тебя, мой нежный друг, — пробормотал Ричард и почувствовал, как неприятно у него пахнет изо рта.

— Извини, что ворвался без спроса, но я должен следить за тем, чтобы ты пил. Как ты себя чувствуешь?

Ричард застонал.

— Наверное, я должен был позвать доктора еще вчера. Ты неважно выглядел. И, э-эм, он заставил меня усомниться в своей правоте. Он сказал, что ты спас себе жизнь, когда прыгнул в бассейн. Если бы ты не сделал этого, то изжарился бы живьем.

— Примерно так я себя чувствовал.

— Он очень удивился, что ты вообще добрался.

Эндрю налил Ричарду еще воды.

— На таком солнце, после долгих дней лишений, температура тела могла достичь опасного предела, а все белки в организме поджарились бы…

— Ага, точно, так все и было.

— В общем, еще некоторое время ты будешь чувствовать себя неважно, и тебе придется принять лошадиную дозу таблеток от малярии, чтоб нагнать упущенное.

— Послушай, Эндрю, даже не знаю, что и сказать. Я бы все еще был там, если бы ты не устроил меня сюда.

Эндрю рассмеялся.

— Я спас от тебя Хартум.

— Как давно… Какой сегодня день недели?

— Воскресенье.

— О черт.

Ричард попытался приподняться на локтях.

— Мне просто необходимо срочно поговорить с кем-нибудь из посольства.

— Сегодня заходил третий секретарь, но мне пришлось отправить его обратно. Рабочий день уже закончился. Я позвоню ему завтра утром, как только он появится в посольстве. Тебе все равно сейчас не до этого.

— До этого. Мне надо…

— Тебе надо отдохнуть. И больше ничего. Как можно больше отдыхать. Или будешь расплачиваться за это всю свою жизнь. А теперь порадуй меня, выпей литр воды. Вот молодец.

После того как Эндрю ушел, Ричард зарылся в подушки и начал судорожно соображать. Прошло шесть дней с тех пор, как он сошел с поезда. Целых шесть дней! Фрэнсис, наверное, уже с ума сошла от волнения. Он позвонил администратору гостиницы и попросил дать ему телефонные номера всех отелей в Вади-Хальфе, но ему ответили, что информацию можно получить только утром. А телефонного справочника по всей стране в латинском шрифте нет — нет такого.

Ричард повесил трубку и провалился в глубокий сон.

Он проснулся на следующее утро в панике. Еще одна ночь позади, а он все еще не созвонился с Фрэнсис! Он тут же связался с Эндрю.

— Твой голос звучит бодрее, — сказал шотландец.

— Да, спасибо, а когда появится этот дипломат? Мне просто необходимо с ним встретиться.

— Около одиннадцати, если ты готов к встрече.

— Да, готов. Он должен мне помочь.

— Не беспокойся. Он обо всем позаботится. А пока, может, я смогу помочь?

Ричард подумал. Вот уже неделю он нормально не ел.

— Думаю, я не отказался бы от легкого завтрака.

— Хорошо. Я позабочусь об этом. И еще могу прислать тебе английские газеты, если интересуешься.

— Ага, отлично. Спасибо.

— Что-нибудь еще?

— Ну, раз уж ты спросил, то сочту за счастье получить зубную щетку.

— Будет сделано. Я скажу, чтобы подготовили самое необходимое. Что тебе потребуется? Шорты и несколько рубашек?

— Так точно, если можно.

— Не вопрос. А еще что?

— Думаю, все, если, конечно, ты не собирался предложить мне женщину.

— Только не в этой части света. Здесь ничем помочь не смогу. Но думаю, ты захочешь избавиться от многодневной щетины, прежде чем кореш из посольства заявится к тебе.

— Господи, ты безусловно прав. Не забудь и бритву купить.

— Будет сделано. И еще, хочу предупредить. Он с излишним рвением относится к своим обязанностям. Его фамилия Вебстер. Формалист, но в общем неплохой парень.

Чарльз Вебстер, третий секретарь в посольстве Великобритании, не был таким же приятным в общении, как доброжелательный шотландец. Несомненно, что для него Ричард был очередным путешествующим по Африке беспечным туристом, у которого не хватает ума переправиться из пункта А в пункт Б, не вляпавшись в историю. Во всяком случае, впечатление было именно такое.