Если бы он знал, как повернется дело, то, наверное, написал бы по-другому. Он был теперь достаточно требователен к себе и в письме Коллару лишь набрасывал контуры увиденного — бегло и осторожно, и не считал работу оконченной. Весной на отведенном ему под окнами прелатуры участочке он даже посеял горох. Быть может, чтобы просто наблюдать за жучком. А может быть, и за жучком и за чем-то еще?…
Он ждал ответа, замечаний, предложения доложить обществу или написать заметку в «Труды», но никак не предполагал, что, не откладывая дела в долгий ящик, Коллар просто возьмет и огласит его письмо на ближайшем собрании зоологов и ботаников Вены, ибо страницы этого письма оказываются новыми, прежде никем не заполненными страницами книги Науки о природе — пусть не самыми важными, но все-таки не заполненными доселе. И никак не предполагал, что в IV томе «Трудов» венского общества за 1854 год будет напечатано:
«Г-н директор Ф. Коллар ниже сообщает о поступившем в его адрес письме от его высокопреподобия г-на Г. Менделя…»
И далее шло целиком его письмо, начатое им так, как и начинают личные письма, с полушутки: «Позволю себе сообщить о Преступнике, серьезно опустошившем за два последних года окрестности Брюнна. Это «Bruchus pisi». Сей зверь в истекшем году…»
Еще один том столичного научного сборника с его, Менделя, работой очутился на полках библиотеки монастыря и библиотеки реальной школы. Коллеги оценили сей важный факт, и это серьезно меняло мироощущение.
И для себя самого он был теперь не просто любитель науки, не просто учитель, знающий предмет и умеющий учить, и не только функционер Службы Спасения душ.
Он был теперь человеком, способным создавать научные ценности — пусть небольшие.
А почему только небольшие?…
На отведенном ему под опыты участке монастырского двора весной 1854 года был посеян горох. \
X. КТО ВЫ, ГРЕГОР МЕНДЕЛЬ?
Он оказался в итоге совсем не прост и совсем не благостен — так же, как и небесный покровитель его монашеского ордена святой Августин из Тагасты.
Во всяком случае, именно из-за него в крайне неудобном и обидном положении очутился много лет спустя виднейший голландский биолог Гуго де Фриз. В 1900 году, когда все и приключилось, де Фриз был уже «виднейшим»: ему шел пятьдесят второй год от роду, его печатные работы по физиологии растений были известны множеству коллег — почти всему тому множеству, какое тогда было. Особую славу де Фризу принесла вышедшая в 1889 году книга «Внутриклеточный пангенезис». В ней он излагал свои взгляды по важным вопросам — свои представления о физиологии роста и развития живого организма, об эволюции, о том, что такое «вид», о том, наконец, что обусловливает передачу по наследству признаков родителей их потомкам. Де Фриз вводил в науку новый термин «пангены» [48] — так он называл материальные единицы, каждая из которых обусловливает передачу одного признака. В многочисленных наблюдениях за растениями де Фриз установил, что иногда признак растения может самопроизвольно изменяться и затем в таком измененном виде передаваться из поколения в поколение. Он предположил, что это изменение связано с изменением «пангенов», и назвал явление «мутацией». О неожиданных самопроизвольных наследственных изменениях признаков де Фриз говорил не первым — такие явления еще Дарвин в знаменитом «Происхождении видов» считал одним из основных факторов развития. Но де Фриз первым четко описал, как мутации выглядят воочию, — на огромном, достоверном, тщательно обработанном статистическом материале.
С 1892 года Гуго де Фриз начал большую серию экспериментов по скрещиванию растений. Он скрещивал меж собою близкие формы кукурузы, мака, дурмана и растения, носящего игранное имя «Ослинник», причем один из видов назывался «Ослинник Ламарка» — «Oenothera Lamarciana», да и других растений. Результаты наблюдений позволяли де Фризу четко сформулировать очень принципиальные выводы — законы наследования.
Де Фриз так и поступил — сформулировал законы и в начале 1900 года послал в «Известия Германского ботанического общества» подробный отчет о своей восьмилетней работе, со всеми выкладками и полагающимися в каждой серьезной научной статье ссылками на сходные данные и положения, имеющиеся в специальной литературе. Изложив в начале отчета два основных своих вывода, де Фриз замечал кратко:
«Существеннейшие моменты обоих этих положений были уже давно установлены Менделем1 для одного специального случая (горох). Они были, однако, снова преданы забвению и не признаны2. Из моих же опытов следует, что они носят характер всеобщей закономерности».
Внизу страницы стояло примечание:
«1 См. Грегор Мендель, «Опыты над растительными гибридами» в «Трудах Ферейна естествоиспытателей в Брюнне», т. IV, 1865, стр. 1. Эта важная статья цитируется настолько редко, что я сам ознакомился с ней лишь после того, как закончил большую часть своих опытов и вывел из них приведенные в тексте положения».
Затем шла еще одна сноска, относившаяся к фразе «были снова преданы забвению и не признаны»:
«2 См. далее в кн. Фоке «Растительные помеси», стр. 110».
Эти замечания, прямо скажем, были глуховатыми, но они все-таки были.
«Известия Германского ботанического общества» считались одним из самых уважаемых научных органов того времени. Лучшего места для публикации работы и придумать было нельзя. При своей известности де Фриз мог рассчитывать на самое благоприятное отношение к своему посланному для публикации труду — итогу многолетних наблюдений и раздумий. Отношение было действительно самым благоприятным: не успела работа 14 марта прибыть, как 30 марта 1900 года ее уже доложили на заседании общества и тотчас отправили в набор
Однако, не дождавшись даже заседания, де Фриз отправил краткий вариант, работы — предварительное сообщение в вестник Парижской академии наук — «Comptes Rendus». И в этом сообщении имени Менделя он для краткости не упомянул. Полученная 26 марта столь важная заметка де Фриза была тотчас заверстана в очередной номер «Comptes Rendus» и уже в середине апреля увидела свет.
Вот тут-то и началось.
Любой серьезный исследователь тщательно следит за всем, что появляется в специальной печати. И конечно, столь же, как де Фриз, видный немецкий ботаник Карл Корренс просматривал «Comptes Rendus» в тот же день, как его приносил почтальон.
Номер с предварительным сообщением де Фриза попал ему в руки 21 апреля. Прочитав сообщение, Корренс буквально взбеленился потому, что в нем не было имени Менделя.
Дело в том, что и сам Корренс на протяжении нескольких лет, как и де Фриз, занимался скрещиванием растений. И на многих сотнях гибридов разных растений — кукурузы, гороха, лилий и левкоя — он получил точно такие же данные, как и де Фриз, и тоже пришел к мысли, что имеет дело с еще не сформулированными законами или правилами наследования. Корренс их сформулировал и в 1899 году решил написать об этом статью для тех же «Известий Германского ботанического общества». Человек он был очень добросовестный и основательный. Он отлично знал всю основную литературу по изучаемому вопросу. Подобрать эту литературу было нетрудно: немецкий врач В. Фоке, ботаник-любитель, выпустил в 1881 году капитальнейший обзор всех имевшихся в европейской литературе трудов по проблеме гибридизации. Любую справку у Фоке можно было навести мгновенно.
Принявшись за статью, Корренс, конечно же, взял в руки том Фоке «Растительные помеси». Стал педантично выверять, все ли упомянутые в нем работы по вопросам, которых он коснулся в своих исследованиях, им учтены, и вдруг в главе «О гибридах гороха» — а эту главу надо было перечитать обязательно, ибо Корренс с горохом тоже работал — он наткнулся на фразу, на которую прежде внимания не обратил: