Между тем таких, безусловно необходимых организаций не хватает, чтобы охватить большое число нуждающихся. Да и сами они не очень-то стремятся туда попасть, равно как и к врачам-наркологам. Поэтому эффективность лечения алкоголизма весьма низка.
Существуют ли вообще какие-то перспективы к улучшению? Этот вопрос был задан заместителю главного психиатра Департамента здравоохранения города Москвы по наркологии Е.А. Брюну.
«Эффективность существующих наркологических программ низка оттого, что лечение строится по принятым в здравоохранении стандартам, в то время как к нашим пациентам необходимо применять особые методы воздействия.
Сейчас Департаментом здравоохранения столицы предпринята попытка впервые поставить наркологию на базу единой общепринятой концепции личности, что поможет направить усилия на восстановление и развитие больных алкоголизмом и наркоманией. Это предусматривают новые стандарты оказания наркологической помощи, основанные на антропологическом принципе в анализе наркологических проблем».
Довольно неожиданное заявление о привлечении антропологии в наркологию, не правда ли? По словам главного нарколога Москвы Е.А. Брюна, «антропологический принцип – это интегративный инструмент, который позволяет рассмотреть проблему химической зависимости через осмысление материалов медицины, психологии, этнологии, культурологии, информатики». По мнению антропологов, первобытные люди стали использовать психоактивные вещества, к коим относится и алкоголь, с целью удовлетворить еще одно присущее им, кроме голода и продолжения рода, природное стремление – потребность менять свое психическое состояние. Психоактивные растения и вещества, вызывающие временное изменение сознания наряду с экологическими и культурными факторами, изначально участвовали в формировании нейромедиаторной структуры головного мозга человека, что определило систему его психических реакций. Хотя в обыденной жизни здоровый взрослый человек, выросший в культурной среде, придерживается социальных норм, зато в травмирующих, экстремальных ситуациях пробуждается его древнее магическое мышление, требующее изменения сознания. Ведь особые состояния сознания – необходимое условие восприятия и усвоения информации, непрерывного процесса осмысления мира и развития личности. Однако при неблагоприятных обстоятельствах они предопределяют психопатологические состояния человека, в том числе формирование его зависимостей.
Надо научить человека удовлетворять врожденную потребность изменять сознание, улучшая свое психосоматическое состояние без применения алкоголя и наркотиков – таков постулат Евгения Брюна. Он предлагает глубоко индивидуальный подход к каждому больному, классифицируя их по преобладающей структуре особых состояний сознания. Так, у одних людей преобладает телесная компонента, у других – аффективная, у третьих – идеаторная. Соответственно, первые легче воспринимают телесно-ориентированную информацию и такие же удовольствия – силовой спорт, наслаждение пищей. Вторые предпочитают фон аффективной экзальтации (игровой спорт, эротику, риск), третьи – «математизированную», или образную, информацию и, соответственно, интеллектуальные удовольствия – шахматы, книги, медитацию, творчество.
Оценив структуру психических реакций пациента в особом состоянии сознания, врач в ходе индивидуальной длительной работы помогает ему изменять систему ценностей, формировать мировосприятие без применения алкоголя и наркотиков. Так медицина впервые пытается рассмотреть глубинные корни зависимости от психоактивных веществ и научить человека освободиться от нее, духовно возродившись. Насколько результативны будут эти попытки, покажет время.
Спирт из ржаного сырья в России изобрели в 1448—1474 годах. Разбавленный водой, он получил название «хлебного вина» или «водки». Алкоголизация страны началась только с середины XVI века, когда государство сделало продажу спиртного статьей своего дохода и заменило сытные корчмы кабаками, где подавали только питье, но не еду.
С началом Первой мировой войны император Николай II принял самые радикальные в мире меры против алкоголизации – запретил продажу водки и других крепких напитков. Политика ограничений проводилась и в первые годы Советской власти. В результате в 1910—1940 годах Россия была одной из самых трезвых стран, занимая в мире по потреблению алкоголя 60—70 места. В застойное «запойное» время к 1980 году потребление чистого алкоголя на душу населения дошло до 11,3 л в год. В перерасчете на водку это составляло 55 бутылок на каждого человека, включая детей. Во время горбачевского «сухого» закона продолжительность жизни мужчин возросла на 3, а женщин – на 2 года. В 1994—1996 годах наша страна, выйдя на потребление 14– 16 л, в два раза превысила опасный для здоровья показатель, который, по данным ООН, составляет 8 л алкоголя в год. Когда же эта цифра достигает 20 л в год, то, по мнению экспертов, начинается распад государства и полная деградация общества. По данным Минздрава, в России около 2 млн. больных алкоголизмом, но на самом деле эта цифра в несколько раз выше.
Валентина Ефимова
Арсенал: От сопок Маньчжурии до позиции «Зигфрид»
В самом начале XX века, когда на Дальнем Востоке разыгралась первая Большая война, оружием пехоты у солдат была винтовка со штыком, у офицеров – револьвер и шашка, у кавалерии – винтовка, карабин и шашка. Наличествовали также пулеметы и ручные гранаты, но первые (до Первой мировой) считались средством «артиллерийским», а вторые – «инженерным». Когда же Первая мировая война заканчивалась на германской позиции «Зигфрид», арсенал пехоты пополнился станковыми и ручными пулеметами, пистолетами, автоматами и пистолетами-пулеметами, ручными и ружейными гранатами, появились также крупнокалиберные пулеметы и противотанковые ружья, а в ряды пехоты вводили мино– и бомбометы, а также траншейные пушки. Приобрело стрелковое оружие и новых пользователей – авиаторов и танкистов, которых снабжали соответствующими пулеметами.
Русско-японская война таила в себе немало неприятных сюрпризов для русской армии. Для начала вместо войска «диких азиатов» она столкнулась с хорошо подготовленной и вооруженной армией. Японцы придерживались германских тактических взглядов и системы подготовки – обеспечение удара огнем, пристальное внимание к индивидуальной стрелковой подготовке бойцов, действия мелких подразделений, маневры войсковых соединений и частей на поле боя, инициатива младших начальников, продуманная система подвоза и подачи боеприпасов. Все это вкупе с качественным японским оружием не могли не заметить русские офицеры, но вот верховное командование этого замечать явно не хотело.
Не располагая численным превосходством, японцы почти всегда обеспечивали себе превосходство в огне. Русское же командование, словно игнорируя имевшийся опыт, не решалось на массированные удары, бесполезно держа силы в «резерве», ставя стрелков и пулеметы на открытой местности и не используя укрытий. Правда, и в этих условиях пулеметы оказывали войскам изрядную поддержку – и это тоже явилось неожиданностью. Ярким примером значения организованного огня стрелков и пулеметов стала оборона Порт-Артура. «Ружье, штык и лопата» наконец были признаны для пехотинца равнозначными. Значение пехотного огня и «лопаты» подтвердила в том числе и Балканская война 1912—1913 годов.
Предложения улучшить баллистику за счет остроконечной пули поступали давно – такую пулю, например, еще в 1890-е годы предлагал для трехлинейки полковник Киснемский, но тогда возобладали опасения, что снижение ее массы снизит убойность. Опыт этого не подтвердил.
В 1904 году немцы первыми приняли винтовочный патрон с остроконечной пулей «S» и усиленным пороховым зарядом. Новая пуля полнее использовала достоинства бездымного пороха и «малых» калибров – значительно возросла начальная скорость, снизились потери скорости в полете, увеличились дальность прямого выстрела, пробивное действие, меткость на всех дальностях, да и масса патрона значительно уменьшилась.