Андрей Понкратов

Заповедники: Большое перемирие

Бивень слона, рог носорога, шкура льва – с давних пор эти охотничьи трофеи приносили хорошие деньги. И чем лучше шли дела у охотников и перекупщиков, тем меньше шансов на выживание оставалось у африканской дикой природы. Численность самых крупных и самых красивых обитателей саванны стремительно сокращалась – в середине ХХ века казалось, что спасти богатейший животный мир Африки от истребления может только чудо. И оно произошло.

Нет, на «черном рынке» не упал спрос на слоновую кость и леопардовый мех и браконьеры не зачехлили свои ружья – просто в благополучных странах Европы и Америки появились люди, готовые платить немалые деньги за удовольствие видеть тех же львов или слонов не по телевизору и не в зоопарке, а в естественных условиях обитания. Впервые в истории освоения Африки коммерческую выгоду сулило не уничтожение животного, а его сохранение в неприкосновенности. Спасителем африканской фауны стал туризм.

Многие государства Черного континента постарались использовать открывшиеся в связи с этим возможности. Значительные средства были потрачены на создание и поддержку национальных парков, введен тотальный запрет на охоту и торговлю любыми охотничьими трофеями. Эти меры практически ликвидировали браконьерство и позволили диким животным избавиться от «генетического» страха перед человеком.

Особую привлекательность приобрели национальные парки с открытыми пространствами, позволяющими «выследить» животное и подъехать к нему на максимально близкое расстояние. Среди подобных парков наиболее популярен Масаи-Мара.

Однако с тех пор как дикая природа превратилась в одну из основных статей дохода, племенам масаи – скотоводов-кочевников, которым в течение почти трех столетий и принадлежали эти земли, пришлось потесниться: максимальная свобода в парке была предоставлена животным. И они не преминули этим воспользоваться.

Масаи (или маасаи на их родном языке – маа) этнически принадлежат к группе нилотов – высокорослых выходцев из долины Нила. Сами масаи появились в Кении предположительно в XVI – XVII веках, практически одновременно с португальцами, высадившимися на восточном берегу континента. Притеснения колонизаторов, межплеменные войны, оспа, холера, падеж скота и голод – с конца Х1Х столетия для народа масаи наступили трудные времена. В 1910-м строительство железной дороги Кения – Уганда отсекло значительную часть их исконных земель. Еще большие потери масаи понесли спустя полвека, когда в стране началось перераспределение территорий, связанное, кстати, и с организацией национального парка Масаи-Мара. Можно только удивляться, как и почему, находясь в непосредственном контакте с цивилизацией, масаи умудряются сохранять свой ужасающий, на взгляд европейцев, образ жизни – и упрямо ощущают себя вполне счастливыми.

Общество масаи имеет четкую трехступенчатую структуру, основанную на возрастных категориях: юноша – воин – старейшина. Раз в 6 – 8 лет старейшины назначают очередную инициацию – обряд посвящения юношей, достигших 15 – 18 лет, в воины. Пройдя через ряд испытаний и процедуру обрезания, воины-новобранцы полностью посвящают себя основным мужским обязанностям: охране скота, заботе о его приумножении (в том числе за счет грабежа соседей), поиску новых пастбищ и т. д. Воин со стажем получает право жениться, а со временем может перейти в ранг старейшины. У замужних женщин свой круг обязанностей: воспитание детей, приготовление пищи, дойка коров, ремонт жилищ. Несмотря на существование многоженства, в пределах возрастных групп мужчины и женщины фактически равноправны. Понятие развода у масаи отсутствует, а все споры решает старейшина.

Строже всего карается неуважение к старейшему: уличенный в этом прегрешении может быть подвергнут проклятию. Ущерб от проклятия распространяется главным образом не на личность виновного, а на его скот, поскольку это для масаи чувствительнее. Однако излишнее усердие старейшин в наказании не поощряется: проклятие, подобно бумерангу, может вернуться и поразить самого старейшину. Вину снимают раскаянием и уплатой штрафа в размере одной телки – после этого проклятие можно считать исчерпанным.

Национальный парк Масаи-Мара – уникальное место. Здесь никто никому не несет угрозы. А жизнь и смерть находятся в тех пропорциях, которые установлены от века самой природой. Может быть, поэтому все и кажутся здесь счастливыми: и люди, и звери.

Знаменитая миграция антилоп гну начинается в июне, когда в Масаи-Мара подходит к концу сезон дождей и на просторах саванн обновляется растительность. Полуторамиллионное стадо гну, пополненное 400 тысячами новорожденных, покидает выжженное солнцем Серенгети и устремляется в Кению, в Масаи-Мара. Путь этот, повторяемый дважды в год в противоположных направлениях, полон драматизма. Тысячи животных становятся жертвами львов, шакалов и гиен, тонут при переправе через реку Мара, наполняя желудки крокодилов и падальщиков марабу, гибнут под копытами себе подобных во время характерных для гну приступов паники. Только один из трех их детенышей, рожденных в Серенгети, сможет вернуться обратно в конце года.

Бесчисленные стада, подобно полчищам саранчи, сплошь покрывают желтые холмы – потом, растянувшись на многие километры в узенькую цепочку, с унылостью песочных часов «перетекают» с места на место. Зрелище мигрирующих гну превратилось в одно из чудес дикой природы.

К этой «вакханалии» диких травоядных, приводящей в восторг ценителей природы, с резонным возмущением относятся масаи. Антилопы несут угрозу их собственным стадам, уничтожают пастбища, отравляют пометом немногочисленные источники воды. В 1968 году член кенийского парламента от народа масаи обвинил правительство в том, что в своей политике оно ставит животных на первое место, а людей – на второе. Этот демарш показателен: при всем примитивном укладе масаи постоянно доказывают свою жизнестойкость и учатся извлекать свою выгоду из вынужденного соседства с цивилизацией.

Несмотря на характерную для масаи внешнюю сдержанность, граничащую с враждебностью, о них известно больше, чем о многих других африканских племенах.

Масаи – в высшей степени прагматичный народ, быстро осознавший бессмысленность и даже губительность противостояния с западной цивилизацией, все больше проникающей в Африку.

Не изменив своему внутреннему миру, они сами допустили к себе этнографов, позволив им исследовать себя за определенное вознаграждение.

Распространенное мнение о злобности масаи связано, по-видимому, с их резко негативной реакцией на несанкционированную фотосъемку: за снимок, сделанный без разрешения и бесплатно, могут и копьем проткнуть. Однако это лишь реакция на бесцеремонное вторжение в их жизнь.

Масаи верят в бога Дождя, которого зовут Нгаи. По легенде, у Нгаи было три сына. Первому он подарил стрелу, и тот стал охотником, второму – мотыгу, и он стал крестьянином, а третий взял последнее, что осталось, – палку, чтобы пасти скот. Он и был отцом всех масаи. Они верят, что призваны сохранять рогатый скот по всей земле, и для пополнения своих стад без зазрения совести отбирают животных у соседних племен. Скот для масаи – фундамент всей их жизни. Основная пища – молоко и кровь (мясо масаи не едят, а используют в ритуальных целях). Шкуры идут на одежду, обувь и постели. Навоз – средство для строительства, моча – для лечения. Кровь животного добывают из яремной вены, проколов ее стрелой, и сливают в сосуд из тыквы, где смешивают с молоком. Животное при этом не умирает – рану тщательно обрабатывают, и она заживает.

Андрей Нечаев | Фото автора и Дмитрия Чулова