К доброжелательности арабов нужно добавить и немного восточного эгоизма, без него характеристика араба и вообще азиата будет неполной. Европейцам напрочь непонятно, как могут сочетаться эти два противоположных качества. Например, водитель машины, увидев нужную ему вещь в лавке, беспечно оставляет свою машину чуть ли не поперек улицы и не спеша делает покупки.

Другие водители сигналят, терпеливо ждут, медленно пытаются объехать неуместно оставленную машину. Другой водитель, который с трудом объехал неправильно запаркованную машину, точнее сказать, брошенную машину, вскоре сам повторяет остановку, доставляя неудобства другим. Притом во всем этом нет никакого злого умысла. Это просто незадачливый азиатский эгоизм, азиатская беспечность, для объяснения которых мы не найдем нужных слов.

Араб даже тихую спокойную беседу всегда сопровождает жестами и мимикой. Но у арабов жестикуляция особенно выразительна, можно сказать, что она — значительная часть языка. Уже в Иордании мы усвоили многие жесты, и нам стало легче ездить без правил, вернее сказать, ездить по азиатским правилам.

На перекрестке, где работает светофор, а чаще его вообще нет, достаточно показать рукой в сторону поворота, собрав в щепотку пальцы, и вас пропустят в желаемую сторону. Мы не могли не запомнить самые нужные жесты, потому что волей-неволей нам необходимо было ездить по многолюдным городам, а после мы уже сами заправски демонстрировали нужные жесты. Арабы нас понимали. Жестикуляция для водителей в Азии — это знаки дорожного движения, но, разумеется, и бытовой разговор дома и на улице украшается жестами и выразительной мимикой.

Европа — пунктуальна, Россия не пунктуальна, но всегда к этому стремится, а Азия и не подозревает о таком понятии. Нет пунктуальности в жизни, и не выработано на это понятия. И все. Если вы договорились о встрече на конкретное время, можете смело приходить на полчаса позже. За опоздание на вас не обидятся — вы в Азии. Но вероятнее всего, что и через полчаса вам придется ждать. На Востоке не спешат и оправдывают это тем, что очень жарко.

Забавно также посещать арабских чиновников. Впрочем, посещать чиновников забавно во всех странах без исключения, но в Азии есть свои особенности. Вы входите в кабинет, но вас просят подождать минуточку (всего минуточку), это совсем не значит, что вы попадете на прием через полчаса. Мы едем по Азии давно и скептически за чиновником повторяем: «Минуточку?» Нам снисходительно улыбаются за то, что мы усвоили арабское значение минуточки. Но бойтесь, если вам скажут: «Приходите завтра». Тогда уж точно как Аллах пошлет: может, через неделю, а то и через две-три.

У европейца безусловно вызовет улыбку длинное приветствие арабов. Даже те, кто видится каждодневно, здороваются очень обстоятельно: спрашивают о самочувствии вообще и о здоровье в частности, о настроении и домашних делах каждого в семье, отдельно расспрашивают о детях, затем могут последовать лестные похвалы и пожелания всяческих благ. Эту долгую речь европейский переводчик может смело перевести одним словом: «Здравствуй».

Несмотря на то, что мы не понимаем арабский язык, нам представилась возможность услышать все восточные любезности приветствия на русском языке. В Сирии мы зашли по делу в Русский культурный центр к директору. Вслед за нами вошел араб: по всему видно, человек солидного положения (солидные люди входят в кабинет, не дожидаясь приглашения). Он сносно говорил по-русски, и мы от начала до конца прослушали их взаимное приветствие. Оно растрогало нас. Вскоре солидный человек ушел. А директор сказал ему вслед:

— Вот так каждый день и каждый раз по пятнадцать минут.

В подтверждение сказанному — листая путеводитель, натыкаемся на фразу: «Каждодневная встреча знакомых в Сирии напомнила бы англичанину встречу родных братьев после многолетней разлуки».

Хорошую притчу рассказал нам в Иордании в русском посольстве атташе по культуре. В этой притче ярко проявляется характер араба.

У отца было два сына. Отец, предчувствуя скорую смерть, решил оставить завещание одному из них. Но кто больше почитает отца? Кому оставить завещание? Он призывает к себе сыновей и просит их поухаживать за садом, ссылаясь на свою немощность. Старший сын пообещал сделать, но не исполнил обещания. Младший — не обещал, но когда у него появилось время, он исполнил просьбу отца. И отец оставил завещание... старшему сыну. Мы можем не соглашаться с притчей, скептически ухмыляться, но араб останется верным своим привычкам и понятиям.

Амман — приятный город, в нем нет броских достопримечательностей, привлекающих туристов, лишь древний театр римских времен, скромно и уютно красит центр города. Город можно назвать добротным; в нем чисто, хорошо распланированы улицы на довольно сложном рельефе, и для столицы он не многолюден. Жизнь пробуждается вечерами. Город пестрит огнями, много гуляющих, и в то же время нет раздражающей суеты. Я, по своей слабости разглядывать людей, смотрю на гуляющих, вглядываюсь в лица.

Замечаю Фейсалу:

— Все мне сейчас нравится здесь. Город не давит нищетой, много приятных лиц, уютный парк и хорошая музыка в кафе напротив. Но где же ваши женщины? Почему их так мало среди гуляющих? Неужели всему этому мужскому сословию не скучно без женщин?

Фейсал отвечает:

— Не скучно, а точнее, так принято...

К Мертвому морю почти отовсюду нужно спускаться по серпантину, а на удобном повороте оно открывается взору почти во всю свою величину, и

 

противоположный берег виден отчетливо. Река Иордан и море — это самая глубокая на суше. Здесь тектонический разрез, разрубает плоскогорье и создает пресные и одновременно невероятно соленые водоемы: Тиверианское озеро и Мертвое море, которые соединяют легендарная река Иордан. Наверно, в далеком прошлом река была полноводнее и доступнее. Но теперь подступиться к ней было невозможно: она с обеих сторон загорожена колючей проволокой и военной техникой.

А на крохотном участке, где показывают туристам место крещения Христа, река кажется невнушительной. Другое дело — Мертвое море. Чистая вода в этом особенном море в 7,5 раз соленее обычной морской. Это и поражает. Море действительно мертвое и в нем нет растений и живности, но вода на редкость целебная. Все раны и царапины у нас исчезли после нескольких купаний. Заходя в воду, и чувствуешь ее насыщенность солью, вода будто масло ходит густыми кругами, а после купания на высохшем теле слоем остаются кристаллики соли.

Но замечательней всего лежать на этой воде, можно даже сказать, валяться. Это море не знает утопленников. Лежать удобно на спине, а если встать в воде, то вода выталкивает по грудь, и кажется, будто купающийся идет по дну. Неудобно плыть на животе, нужно высоко поднимать подбородок. Для противовеса лучше согнуть ноги в коленях, хотя такая поза неудобна и комична. У этого чудо-моря самые большие возможности для лечения кожных болезней. Берег Мертвого моря — без растений, за исключением искусственных оазисов, и имеют интересную окраску: со стороны Израиля побережье желто-белое, со стороны Иордании — розовое.

Море со всех сторон бдительно охраняется, поскольку по нему проходит граница, и когда наша машина забуксовала в песках, нам помогли военные моряки. За услугу мы предложили 10 долларов. От денег они отказались. Они пожелали с нами сфотографироваться, предварительно сняв погоны и фуражки.

Кроме Иордана, в Мертвое море впадает несколько речушек. В одной из них почти горячая вода. Мы оставили машину около военных (в Сирии и Иордании машину можно оставлять где угодно — разбои и воровство здесь не популярны) и пошли по каньону, надеясь дойти до  горячее водопада. 

Каньон   очень   живописный. Ярко-красные и розовые высокие стены из камня наверху сменяются оранжевой и белой сыпучей глиной. Местами стоят одинокие пальмы. Пальмы и мягкие пушистые кустарники особенно контрастно выделяются на фоне чистой и слегка парящей воды и розово-красного камня. Уже верхами, обходя зигзаг каньона по пустыне, мы подошли горячему водопаду.