— Мама! — Оля не на шутку испугалась. — Что с тобой, мамочка?! «Скорую» вызвать?

— Нет… — Вера криво улыбнулась онемевшими губами. — Я сама себе скорая… Это что-то не со мной…

— А с кем? — Оля вскочила с дивана, вспугнув уснувшего Пая.

И тут зазвонил один мобильный.

— Да, — сказала она, открыв книжечку телефона. — Кирюша, заяц… Что?!

Она опустилась на диванные подушки с открытым ртом. А у Веры голова уже не кружилась. Потому что она знала: с Кириллом беда.

Таксист резко бросил машину в глубину ночных улиц. Желтые огни слились в мерцающий поток, теплый воздух обдувал лицо. Ярким рубином вспыхнул светофор, но на перекрестке — никого. Оля сдавленным голосом велела водителю ехать:

«Все оплатим, скорее!» Он кивнул, склонив небритое лицо, — восточный человек — и с визгом шин проскочил перекресток на красный свет.

Оля, сжав зубы до скрипа, постукивала ладонью о колено и бормотала: «Ведь говорила же ему, чтоб осторожней. Ведь просила его, дурака, не ехать. Велосипедист. Байковой, чтоб он сгорел. Поломаю, выброшу к чертям!..»

Вера погладила ее по плечу. Постаралась всю твердость, какую смогла в себе найти, перелить через руку в это плечо. Дочь обмякла, потрясла головой, закрылась руками.

Ничего. Если смог позвонить, значит, в сознании. В палате, не в реанимации — тоже хорошо. Господи, неужели из-за меня!.. Стоп. Держись, доктор Лученко, не скули. Еще ничего не известно. Почему ты заранее решила, что ты всему виной? Чувствую. Брось это! Надо помогать, а будешь скулить — силы потеряешь. Они сейчас нужнее, чем глупая рефлексия.

Автомобиль вибрировал, стыки на мосту Патона глухо и часто постукивали, Вера скосила глаза на спидометр: ого, сто тридцать! Вот уже и Ленинградская площадь пронеслась мимо в фейерверке огней… Развязка у метро… Темная громада рынка «Юность»… Приехали.

Вот оно, десятиэтажное здание больницы неотложной помощи. Так. Если не пустят, надо собраться и пройти. Знаю я наши лечебные учреждения, не пускают в неурочное время даже к здоровым… Проникнуть во что бы то ни стало, а там посмотрим. У входа охранников нет, хорошо… Вот он, у лифта сидит. А мы к лифту не пойдем.

Вера устремилась в боковой коридор, отлично зная, что там найдет выход к лестнице и лифту. Деревянный письменный стол с лампой в абажуре и бумагами, за ним дремлет женщина в белом халате.

— Вы куда? Нельзя посторонним, — приподнялась она.

Лученко не стала тратить на нее ни душевных сил, ни времени: просто достала десятку из кошелька, положила перед ней и молча прошла, увлекая за собой Олю. Женщина уселась обратно. Видимо, здесь это был обычный пароль.

Вера ориентировалась в путанице этажей и коридоров так, будто бывала здесь сто раз. Травматологию нашли очень быстро. Не обращая ни на кого внимания, миновали коридор. Пахло йодом, чем-то вроде валерьянки и почему-то пригорелым молоком.

В палате, кроме Кирилла, лежали на койках еще два человека, они спали. Он бодрствовал, полулежа на подушке забинтованной головой. Повязка напоминала косынку. Оля рванулась было к мужу, но Вера удержала дочь за руку: «Не сейчас, мне надо все выяснить, потерпи и не мешай».

— Кирюша… Ты меня хорошо видишь? Слышишь? Только губами отвечай, головой не шевели.

— Да… — сказал он.

Оля выдохнула со стоном и обессиленно опустилась на стул в ногах кровати.

— Я тебя буду спрашивать, а ты тихо отвечай только «да» или «нет».

Она спросила его о жизненно важном: о тошноте и головной боли, чувствует ли руки-ноги, не двоится ли в глазах и не плавают ли точки в зрачке, легко ли ему дышится, может ли глотать, не онемело ли где… Выяснилось, что голова да, болит, а тошнило чуть-чуть вначале, пока везли сюда, сейчас нет, все остальное в порядке, да не переживайте вы так, мам-Вера, что вы в самом деле…

Лученко всмотрелась в его глаза. В первые часы после сотрясения мозга у человека могут быть сильно расширены или сужены зрачки, если нарушены нервные пути, ответственные за работу глаз. Зрачки были как будто нормальными…

Вошла молодая девушка, всплеснула руками:

— Как вы сюда попали? Вы что?!

Лученко с медсестрой не стала разговаривать. Вышла в коридор и там, дождавшись ее, сделав «железное» выражение лица, рявкнула:

— Я родственник поступившего к вам больного Румянцева. Врач-невропатолог и психиатр. Немедленно приведите сюда доктора.

Испуганную девушку будто ветром унесло. Через минуту, на ходу застегивая халат, прибежал молодой мужчина.

— Томографию делали? — набросилась на него Лученко. — Рентген? По шкале комы Глазго проверили? Гематома есть? Изменения сознания? Какова сердечная и дыхательная деятельность?

— А… Ээээ… — опешил врач. — Не так быстро, коллега. Компьютерную томографию сделали сразу, не волнуйтесь. Гематом и переломов нет…

— Магнитно-резонансную томографию назначили? — спросила Вера, зная, что на ее подготовку требуется время.

— Конечно. Да вы не волнуйтесь. У Румянцева координация не нарушена. Сотрясение, очевидно, даже не средней тяжести, а легкое. Сердце и дыхание в норме. Завтра можете домой забирать, там проследите, раз уж вы специалист…

Вера выдохнула, закрыла глаза.

— А ссадины и ушибы — ерунда. — Она слушала его голос, уверенный, «врачебный». — Кстати, вывих плеча ему еще по пути вправили. Легкий, без разрыва суставной капсулы и связок. Здоровый молодой человек ваш родственник, легко отделался. Но обезболивающее местно пришлось вколоть. Руку некоторое время не нагружать, вы учтите. Минимум на полгода про велосипед пусть забудет.

Вера открыла глаза.

— И про давление вы не спросили, — усмехнулся уголком рта доктор. — А оно чуть повышено, но быстро нормализуется.

— Спасибо, — серьезно сказала Вера. — Не знаю, как вас благодарить…

— Да чего там. Вы только не утомляйте парня. Пообщайтесь пару минут, не больше, и пусть поспит. Возбуждение сейчас ему не очень полезно, понимаете?

— Еще бы не понимать. — Она крепко пожала прохладную ладонь коллеги и вернулась в палату.

Оля сидела на корточках возле мужа, держа его за руку. Вера не выдержала.

— Прости, Кирюша… Боюсь, это из-за меня. — Она помотала головой, чтобы сдержать слезы.

— Мам-Вера, что вы, — сказал Кирилл. — Ерунда какая.

— Что произошло вообще? — спросила Оля. — Можешь рассказать?

— Только покороче, — попросила Вера.

И он рассказал.

Мотоциклист на полном ходу столкнул Кирилла на склон холма. Еще и притормозил, гад, посмотреть на результат своей подлости. Если бы не длинные руки-ноги двухметрового велосипедиста… Он успел сориентироваться чисто инстинктивно и просто встал, пропустив велосипед между ногами. Правда, не удержался и тоже скатился вниз по холму, но недалеко. А если б не рост, перевернулся бы вместе с велосипедом, застрявши в раме, и переломов бы не избежал. Головой обо что-то сильно ударился, шлем раскололся… Но зато череп цел. Спасибо тем, кто с самого начала советовал не ездить без шлема, мало ли что. И вот, пожалуйста. Ребята мгновенно прервали покатушку, собрались и хотели схватить этого парня на мотоцикле. Но он взревел мотором и, расшвыряв самых смелых, умчался вверх, в сторону Лавры. На велосипедах не догонишь… Друзья и «скорую» вызвали, а пока ждали, ловко примотали к боку вывихнутую руку. Молодцы. Не зря мы недавно медзанятия на стадионе проводили, пригодилось…

— Вот сволочи, — снова не выдержала Вера. — Ну, я вам… — Осеклась, глядя на дочь. И сразу пожалела о сказанном.

Оля с ненавистью уставилась на мать, лоб покраснел, щеки стали пунцовыми.

— Так это из-за тебя, значит; — зашипела она, стараясь из последних сил сдержать крик. — Мамочка!.. Ты в какое-то расследование опять влипла, да? Очередное спасение? А, вспомнила. Лиза Романова… Что же ты с нами делаешь?!

— Заяц, успокойся, — с тревогой сказал Кирилл.

— Лежи тихо, травмированный, — бросила в его сторону Оля. Она не сводила с матери глаз. — Ты с ума сошла! Зачем ты лезешь в каждое осиное гнездо? Кто тебя просит делать добро всем встречным-поперечным?! За наш счет!