— Хватает! — рассмеялась Машка. — Зелененькие тоже есть.
— А я что сказала?! — Дарина развела руками. — Ну вот, я ж права!
— Эльф, никуда они не уйдут! Мы Лельку достанем из-под земли! В конце концов, они тоже люди, разберутся!
— Лишь бы на нас ночью не напали! — мрачно проговорил Макс, переобуваясь и с тоской рассматривая дыры на потертых джинсах. Экипировка инопланетян оказалась куда как прочнее землян. Но почти все догадались запастись кожаными самодельными тапками, сшитыми из нескольких слоев кожи, чтобы не чувствовать под ногой камень. Многие за это время пообносились. Никто не предполагал, что их ждет такое долгое приключение. У многих закончилась зубная паста и мыло, зубы чистили, кто на что додумался — и тальком, и мелом, собирая отложения из земли. И кто-то сильно похудел, всегда имея под рукой экологически чистые продукты, не обременяя себя мучным, сладким и жирным.
— Давайте немного вздремнем, я так понимаю, дальше будет хуже.
— С гнусом? Завтра встанем такие красивые! Я к комарам едва привыкла!
— Дым их немного отгонит.
— А наши-то там как?! У динов торкнутых шкура толстая, они, наверное, гнус еще не открыли…
— Они что, совсем не понимают, что мы другие?
— Видимо, нет… Видишь ли, они — утро, мы — светлый день. Рано или поздно придут млекопитающие — а им это обидно! Простить не могут!
— Ребята, а как есть-то хочется!
— Нет, никто никуда не пойдет, только хворост и сухие листья. Завтра встанем чуть свет. Может, мы ошиблись, и болото закончиться?
Но ни завтра, ни послезавтра ящеров догнать не получилось. Часть пути они снова тащили пленников на себе, оторвавшись на пару часов. Видимо, учуяли погоню, прибавив шаг. Спасало лишь то, что они позволяли пленникам выспаться и кормили до отвала, легко добывая пищу в застоялых озерцах и среди болотных зарослей, порой достигающих и сорок метров в высоту. Но тропу, которая то и дело петляла, выбирали твердую, а если и встречались переправы, то идти оказалось безопасно. На следующее утро на берегу озера нашли их стоянку — и возле углей потухшего костра чуть ли не целую тушу быка, прожаренную на огне, и сырую рыбу, которая еще била хвостом и хватала воздух, пытаясь добраться до края воды. Многие рыбы здесь умели ползать среди травы, являя собой земноводное.
Отставали от них часа на три…
На этот раз поступили умнее, запасаясь едой впрок. И даже собрали угли, чтобы в следующий раз быстро развести огонь. Здесь, в болотах, найти что-то сухое было практически невозможно, остатки растительности сгнивали быстро, погружаясь на илистое дно. И ничего хоть сколько-то съедобного. Разве что ягоды, но добраться до них не было никакой возможности. Пробовать подозрительные грибы отказались все и сразу. Зато запросто встретишь ящера или тритона, размером с бревно, поджидающих зазевавшихся путников. На одного такого змея, кольцами обвившегося вокруг Николая, долго смотрели со страхом, утирая со лба холодный пот. Дарина плакала, а сам Николай, едва живой, все пытался заглянуть Максу, снесшему голову рептилии лазером, в глаза, чтобы тот видел, что язык у него отнялся, но то, что он сделал для него, осознает. Таких ядовитых и острых клыков, как у того тритона, не было даже у саблезубых тигров. Рептилия как раз нацеливалась проглотить его, пытаясь удавить.
На всякий случай, чтобы снять пробу, отрезали с тритона по куску мяса, поджаривая. И сняли шкуру, вспомнив, что кожа змей достаточно прочная. А у сего разбойника — сросшаяся с чешуей, и того прочнее. Те, кто практически остался без обуви, тут же опробовали ее на себе, используя на подошву. Сушили и разминали кожу весь вечер, потратив всю соль, которая была. Но оно того стоило, жалоб на травмы на следующий день сразу стало меньше.
Дальше шли осторожно, а если делали привал, то обязательно расставляли часовых, чтобы во время короткого сна их не слопали. Дорогу, если тонула в мутной воде, обязательно прощупывали, не полагаясь на то, что по ней прошли дины — ящеры могли спокойно преодолеть ее вплавь. И когда, наконец, почувствовали под ногами твердую землю, сначала редко, а потом все чаще и чаще стали попадать знакомые растения, радости не было предела. Эльф впервые за пять дней смог по-настоящему утолить голод, наголо ободрав плодовое дерево. Не привычный к мясу, мучаясь расстройством желудка и жуткими коликами, на болотах он страдал больше остальных, позволяя себе издавать неприличные звуки в сторону тех, кто шел позади него — и, в конце концов, оказался замыкающим, часто отставая, чтобы «подумать» в одиночестве.
Как таковой, дороги не было, но там где прошли дины, она явила себя в виде примятой травы и колеи, застывшие после дождя. Ящеры поднимались в горы, внезапно представшие во всем своем величии, укрытые снежными шапками, в обрамлении облаков, острыми пиками подпирающие небо. И теперь группы поменялись местами — там, где мог пройти человек, дины предпочитали не рисковать, выбирая дорогу, которая бы выдержала их вес. Время разрыва снова сократилось до трех часов пути. Но как ни старались, нагнать не получалось. Дины торопились. О доме уже никто давно не вспоминал — миры, оставленные где-то там, казались далекими, словно сон, а те, что волею судьбы топали бок о бок — родными и близкими.
— Да, верно, этот мир действительно состоит из множества замещений. Заметили, как резко иногда один период вехи земной истории сменяется другим? Музей под открытым небом и проверка на прочность. Кстати, млекопитающие совсем недурно чувствуют себя с ящерами. Разнообразие местной флоры и фауны поражает воображение. Неужели это все когда-то было и жило на земле?!
— Ну, возможно, что-то явило себя уже здесь…
— Коллега, неужели вы все еще верите в теорию Дарвина?!
— А что такое теория Дарвина?
— Эволюция вида. От инфузории туфельки до Хомо сапиенс. Сначала ласты, потом ноги, далее крылья…
— Мы провели много исследований на генетическом уровне, Творец часто повторяет форму, которая ему удалась, но обычно такие виды так далеко отстоят друг от друга в генетическом отношении, что можно с уверенностью сказать — вид не эволюционирует, он снисходит в готовом виде с подмножеством вариаций, которые помогают ему в дальнейшем выжить. Окрас, размер, отсутствие или наличие волосяного покрова, параметры температурного диапазона… Двойственность генетического кода — от и до. Изменение структуры самого генетического кода ведет к ущербности и вымиранию.
— Вам не кажется, что мы спорим о том, что первично, а что вторично? Естественно, сознание. Именно поэтому мы здесь — и встретились, и уже готовы ломать копья. Нам ли, пощупавшим сие Сознание — сомневаться?!
— Ну, по большому счету, мы закладывают научную основу для наших потомков. Нам будет трудно объяснить, как мы спустились на землю. Конечно, наш мир не назовешь Раем, но мы его любили!
— Ваш не назовешь, а мой — Рай и есть!
— Не надо придираться к словам, я гипотетически… Мы можем заложить основу для будущего Рая или Ада. В какой-то степени от нас зависит, что будет с этим миром. Если мы хотим жить в мире и согласии, мы должны прекратить любые трения между нами. А для этого нам нужно на чем-то остановиться — и признать Истиной!
— Ты понимаешь, о чем они?
— Ну, так…
— А мне как-то по барабану… Какой проект?! Какая основа?! Наш ждут глиняные горшки, одежда из шкур и житие в пещерах! Мы ж ни хрена не умеем! О, черт! Торкнутые дины валят кучи где попало! Никакой культуры!
— Ну, знаешь! Наши кучи тоже где-то там остались, мы свои тоже не прятали!
— Не говори за всех, я вязать умею! А Кир в рудах разбирается!
— А доменную печь дровами топить будем?! Не заступайся за них, блаженный ты наш! Скажи спасибо, что никого не схавали по дороге! Но если все еще бегут, значит, взаимопонимание не наступило…
— Подожди, народ! Если нам здесь жить, нам без этих ящеров никак! Мы могли бы попросить их загнать для нас в загоны животных, чтобы приручить. Нам ведь и землю пахать придется! Я не собираюсь таскать за собой деревянную соху, она тяжелая!