Я решил заняться садом. Дом располагался на таком крутом склоне холма, что примыкающая к нему пристройка оказывалась на уровне второго этажа. Я держал там все свои инструменты, соорудил устойчивый стеллаж у дальней стены, но мне было противно туда заходить, потому что казалось, что где-то внизу, вне моего поля зрения, все время кто-то шуршит. Вы думаете, что уважающая себя мышь затаится, когда человек возникает в дверном проеме, но здешняя популяция была какая-то уж слишком нахальная.
Я украсил эту часть сада альпийскими горками и засеял травой, которая быстро поднялась, и ее приходилось постоянно стричь.
В первые несколько недель мы не только занимались домом и садом, но и часто гуляли, знакомясь с окрестностями. Первый раз это было утром в воскресенье; мы спустились к реке.
Вероятно, Португалете известен только благодаря своему огромному транспортному мосту, который в местном туристическом агентстве лестно именуется Эйфелевой башней Бильбао, хотя его скорее можно назвать ее злобной провинциальной кузиной. Башни-опоры из стальной решетки высотой двести восемьдесят метров поддерживают мост, раскинувшийся на сто шестьдесят четыре метра от одного берега реки Нервион до другого. Под мостом расположена подвесная дорога с вагоном, который перевозит людей и машины с одного берега на другой. Мост очень узкий, длинный и высокий. Пара стабилизирующих тросов тянется горизонтально в обе стороны и теряется среди домов, отчего кажется, что вся конструкция держится на двух винтах восьмого диаметра и изношенном красном дюбеле. Когда работает канатная дорога, конструкция шатается, как пьяный после закрытия бара.
Как ни странно, чтобы подняться, нужно заплатить приличные деньги за билет. Большинство разумных людей отдали бы ту же сумму, чтобы этого не делать, но все же хотя бы раз в жизни поднимаются, чтобы переправиться через реку, полюбоваться видом и распрощаться со съеденным ланчем.
Мы проехали по канатной дороге до местечка Ареета и выпили там по чашке кофе.
В Ареете живет примерно пять тысяч человек, и все они являются прихожанами церкви. После воскресной мессы они любят прогуливаться; и двадцатилетние, и пятидесятилетние ведут себя одинаково: ходят под ручку и здороваются со знакомыми, то есть со всеми подряд. Они предпочитают костюмы оливкового цвета; мужчины идут в пиджаках с отглаженными платками в нагрудных карманах; их жены катят перед собой коляски или ведут на поводке собак; на них приталенные зеленые жакеты и белые блузки с кружевным воротником. Как будто вы очутились в прошлом.
Ареета перестраивается, и городской совет решил проложить дополнительные дороги вдоль берега, но пока здесь есть только пешеходная тропинка в двадцать ярдов, и люди вынуждены часами ходить по замкнутому кругу, прежде чем встретиться с родственниками за ланчем.
Мы присоединились к толпе. Шли под руку, ощущая, как морской ветерок овевает наши лица.
– О боже, теперь мне придется ходить в зеленом и красить волосы, – сказала Габи.
– Зачем?
– Здесь я единственная женщина старше двадцати пяти с некрашеными волосами.
Я осмотрел женщин вокруг. Их волосы были разных оттенков ржавчины, или стеклянно-бесцветные, или мелированные. Ни одна не сохранила свой естественный цвет.
Мы еще немного погуляли, а потом Габриэль ни с того ни с сего повернулась ко мне и сказала:
– Я тебя люблю, – так, как говорит человек, когда чувствует, что жизнь прекрасна и нужно это как-то выразить.
Я собирался ответить, но вдруг оцепенел, заметив в десяти ярдах от себя мужчину. Он стоял рядом с гигантской статуей, изображающей морское божество. Это был человек, которого я уже видел на крыльце своего дома, тот, который искал Джину. Я не мог ошибиться. Он смотрел прямо на нас. На секунду его заслонила толпа, а потом он исчез.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила Габи.
– Да. Да, хорошо, – ответил я.
Глава 5
Новая должность мне вполне подошла, и я быстро втянулся в работу. Завод находился рядом с аэропортом, чтобы туда добраться, нужно было ехать по автостраде через Бильбао или по транспортному мосту, а потом по второстепенной дороге. Инстинкт туриста подсказал мне воспользоваться вторым вариантом.
Компания имела представительства в Бильбао и на юго-востоке в Памплоне. Я отвечал за техническое обслуживание в обоих центрах: уничтожение насекомых, систему безопасности, парковку, инфраструктуру. Пара складских помещений, два фабричных здания, офисный корпус, большая парковка для машин, а еще лужайка и декоративные пруды, которые помогали отвлечься от рева самолетов, взлетавших неподалеку.
Я решил соответствовать новой должности и особенно тщательно подошел к своему гардеробу. Еще в Англии я купил два новых костюма и несколько чрезвычайно дорогих галстуков. Каждое утро, прежде чем надеть очередную белую рубашку, я примерно час ее отглаживал, и только после этого горячая накрахмаленная ткань прикасалась к моему телу.
Похоже, на работе никто не обращал на мою одежду внимания, но мне это помогало чувствовать себя настоящим менеджером; отчасти так оно и было.
Моей помощницей назначили женщину по имени Олая. Она была из тех людей, которые, по выражению моей мамы, «работают столько, сколько хотят». Ее нельзя было назвать ленивой, но у нее была серьезная проблема: криминальное прошлое. В этом не было ничего удивительного: более половины нашего баскского персонала так или иначе имели отношение к криминалу. Местная баскская молодежь считала делом чести что-нибудь совершить, попасть в тюрьму и таким образом помочь освободительной армии ЭТА.[iii] Можно изрисовать граффити здание банка, забросать камнями полицейских, закопать бомбу на туристском пляже; с точки зрения молодых людей, живущих на берегу Бискайского залива, все это вполне достойные действия.
Английское руководство сильно забеспокоилось, когда им стал известен этот факт, но увольнение всех ранее судимых сотрудников оставило бы компанию со значительной прорехой в штате и почти без носителей баскского языка. Поэтому Олая, как и многие другие ее коллеги, были прощены компанией «Банбери», хотя такое решение было и не слишком приятным для начальства.
Когда я смотрел на Олаю, на ум приходило словосочетание «гордый нрав». Она была типичная баскская женщина: выше ростом и более светлокожая, чем большинство испанцев, с длинным, прямым носом, красивым, почти мужским подбородком. И особой манерой поведения. Даже ее грудь казалась агрессивной.
В этих местах существовала традиция: после смерти родителей имущество не делилось между всеми детьми, его наследовал старший ребенок. Поэтому у женщин и у мужчин были равные шансы стать наследником. Остальная Испания была одним из самых шовинистских обществ в Европе, а Баскония всегда стояла особняком. Конечно, если у народа любимыми видами спорта являются рубка леса, поднятие быка и бросание репы, то его культура должна отличаться склонностью к мачизму, но ни у кого не вызывает удивления, что ЭТА – единственная террористическая организация в мире, которой руководит женщина. В Ирландии, наоборот, вооруженные формирования вообще не допускают женщин в свои ряды. Немецкие власти недавно заявили, что в случае захвата заложников они будут сначала стрелять в женщин-террористок, а потом уже в мужчин, потому что первые менее склонны вести переговоры и быстрее применяют оружие. Я часто думал, что если Олая входила в ЭТА, то она точно могла бы выйти под градом пуль, отправить на тот свет сорок человек и, испуская предсмертный вздох, пожалеть, что сорок первому удалось избежать смерти.
Олая меня ненавидела. По ее мнению, фабрика прекрасно работала, а с нашим приездом из Англии только добавились лишние проблемы. Я бы с удовольствием с ней поспорил, если бы не то обстоятельство, что я ее боялся и что она, возможно, была права.
Наша фирма производит и обслуживает турбины для ветровой электростанции вблизи Памплоны. Она является крупнейшей в Европе и надеется стать мировым лидером в области возобновляемой энергии. В тот момент мы как раз прокладывали первый за пределами Америки электрический суперпровод (подобная система уже обслуживает район Детройта), в результате чего планировали поставлять в три раза больше электричества с максимальной эффективностью его использования. Замечательная перспектива. Ну, по крайней мере, я так думал.