Правда, среди этой чащобы высился огромный баобаб, он мог бы стать убежищем для путников, если бы удалось добраться до его нижних веток. Люди повторили бы маневр, выполненный на тамариндовом холме, хоть он и завершился смертельным исходом для одного из них… Можно ли надеяться, что на сей раз удача им улыбнется?.. Да, наверное, потому что по своим размерам и толщине дерево способно выдержать атаку носорогов.

Но, с другой стороны, первая развилка на большой высоте, до нее футов пятьдесят, а ствол у баобаба словно огромная тыква — ни единой зацепки для рук и ног!

Проводник понял, что бесполезно даже пытаться влезть на баобаб. И Макс Губер с Джоном Кортом терпеливо ждали его решения.

В этот самый момент кусты раздвинулись, и показалась огромная голова.

Прозвучал четвертый выстрел из карабина.

Джон Корт оказался не более удачлив, нежели Макс Губер. Пуля неглубоко проникла в плечо носорога, от боли он яростно заревел, но и не подумал отступать. Наоборот, в злобном порыве совершил фантастический прыжок в чащу, а другой носорог, слегка задетый пулей Кхами, последовал за ним.

Ни Макс Губер, ни проводник, ни Джон Корт даже не успели перезарядить карабины. Броситься врассыпную, укрыться где-нибудь между деревьями — слишком поздно. Инстинкт самосохранения подтолкнул всех троих вместе с Ллангой к баобабу. Они сбились в кучку за его стволом, имевшим в окружности у основания не менее шести метров.

Но что, если первое животное обежит ствол, а второе кинется ему навстречу — как им тогда избежать этой двойной атаки?..

— О, черт!.. — вырвалось у Макса Губера.

— О, Боже! — воскликнул Джон Корт.

Если не вмешается Провидение,[117] то никакой надежды на спасение у них не остается.

От удара чудовищной силы баобаб содрогнулся до самых корней, на миг показалось, что он не устоит.

Увлекаемый вспышкой слепого гнева, носорог вдруг замер как вкопанный: он загнал свой рог в дерево на целый фут, а теперь не мог его выдернуть. В этом месте кора треснула, словно от топора дровосека. Ярость животного была неописуема. Даже изогнувшись дугой на своих коротких ногах, он был не в состоянии освободиться.

Второй носорог, в бешенстве топтавший кусты, прекратил это занятие при виде беспомощности своего напарника. Их дружный рев наглядно говорил об их растерянности и злости.

Прячась в густой траве, Кхами на четвереньках обогнул дерево: он попытался разглядеть, что же там происходит.

И почти тотчас раздался его крик:

— Бежим!.. Бежим!..

Хотя рев заглушал голос, команду поняли мгновенно.

Не требуя никаких объяснений, Макс Губер и Джон Корт, прихватив Ллангу, рванули с места, пригибаясь в высокой траве. К величайшему их изумлению, носороги не кинулись за ними. Лишь через пять минут бешеного бега все остановились по знаку проводника.

— Что произошло? — выдохнул Джон Корт, с трудом переводя дыхание.

— Зверь не смог вытащить свой рог из дерева, — пояснил Кхами.

— Ну и ну! воскликнул Макс Губер. — Да этот носорог настоящий Милон Кротонский![118]

— И он окончит свои дни, как этот герой Олимпийских игр![119] — добавил Джон Корт.

Кхами, не проявляя особенного любопытства к судьбе древнегреческого героя, пробормотал:

— Наконец-то!.. Живы и здоровы… но ценой пяти или шести патронов, пропавших даром!

— И тем более прискорбно, что мясо носорога годится в пищу… Мне это хорошо известно, — заметил Макс Губер.

— Это правда, — подтвердил Кхами, — только у него сильный привкус мускуса… Но мы оставим животное на месте…

— Пускай выпутывается как знает! — заключил Макс Губер.

Было бы крайне неосторожно возвращаться к баобабу. Отчаянный рев двух великанов далеко разносился под зелеными сводами. Трудности дальнейшего пути были уже привычны. Они продвинулись на юго-запад километров на тридцать. Но голубая лента реки, заранее разрекламированная Максом Губером и столь уверенно предсказанная проводником, так и не появилась перед ними.

Вечером поужинали мясом антилопы — так называемой "лесной антилопы", и после привычно однообразной трапезы расположились на ночлег. К несчастью, эти десять часов сна постоянно нарушались полетами тысяч летучих мышей всевозможных размеров — от маленьких до самых крупных. Они покинули лагерь только с рассветом.

— Черт бы побрал этих гарпий,[120] сколько их тут развелось! — возмущался Макс Губер, поднявшись на ноги и зевая во весь рот после дурно проведенной ночи.

— Не стоит жаловаться… — заметил проводник.

— Это почему же?..

— Потому что лучше иметь дело с летучими мышами, чем с комарами. До сих пор комары нас щадили…

— А лучше всего, Кхами, обойтись и без тех, и без других…

— Увы, месье Макс, нам не удастся избежать комаров…

— И когда же нас будут жрать эти мерзкие насекомые?

— На подступах к реке…

— Ну, Кхами, если я прежде и верил в это, то теперь абсолютно не верю! — воскликнул Макс Губер.

— Напрасно, месье Макс. Она, быть может, совсем недалеко.

И действительно, проводник уже заметил некоторые изменения в характере почвы, а к трем часам пополудни его наблюдения стали подтверждаться: заболоченные места все чаще стали попадаться в этой части леса.

Там и сям светились лужицы, поросшие жесткими водяными растениями. Друзья даже подстрелили дикую утку, чье присутствие указывало на близость реки. А по мере того, как солнце клонилось к горизонту, все отчетливее слышалось кваканье лягушек.

— Или я очень сильно ошибаюсь, или же страна комаров совсем близко, — сказал проводник.

Последнюю часть дневного маршрута они преодолевали с большими усилиями. Вся территория густо заросла крупными явнобрачными растениями, пышному развитию которых способствует влажный и теплый климат. А сеть лиан заметно поредела на деревьях, отстоящих друг от друга значительно дальше.

Макс Губер и Джон Корт не могли не признать резких перемен, которые являла их глазам лесная панорама по мере продвижения к юго-западу.

Однако же вопреки прогнозу Кхами зеркало водяной глади все не открывалось их взорам.

Тем не менее уклон местности становился более явным, рытвины — более многочисленными. Требовалось много внимания, чтобы не увязнуть: выбираться пришлось бы с большим риском быть искусанными. Сонмища пиявок кишели в этих заполненных водою провалах, а на поверхности носились гигантские многоножки, отвратительные почти черные существа с красными лапками, как будто созданные для того, чтобы вызывать невыносимое омерзение.

И, словно компенсация, ласкающее взор зрелище — бесчисленные громадные бабочки с переливами богатейших расцветок, грациозные стрекозы, представляющие такую лакомую добычу для зимородков,[121] черепашек, белок!

Проводник заметил на кустах не только огромное количество ос, но и множество мух цеце. К счастью, укусы мухи цеце для путников менее опасны, чем осиные жала. Яд этого насекомого смертелен для лошадей, верблюдов, собак, но на человека и на хищных животных такого действия не оказывает.[122]

Вот в каких условиях маленький отряд совершал спуск в юго-западном направлении до половины седьмого, весь этап был долгим и изнурительным. Кхами уже подумывал о выборе места для ночевки, когда Макса Губера и Джона Корта насторожили отдаленные крики Лланги.

По своему обыкновению, мальчик несся впереди, шныряя по сторонам, и вот теперь он звал к себе во весь голос. Уж не повстречался ли он с каким-нибудь хищником?..

Макс Губер и Джон Корт помчались на призыв, готовые немедленно открыть стрельбу. Но скоро они успокоились.

Забравшись на огромный ствол, указывая рукой на просторную поляну, Лланга возбужденно кричал: